Государь всея Руси - Юрий Алексеев

На первых порах династического конфликта Софья Фомпнишна потерпела серьезное моральное поражение, ее авторитет не мог не пострадать. Тем самым еще больше укреплялась позиция Ивана Молодого, признанного наследника, имевшего уже титул великого князя и собственную семью.

Пострадали и «мастера серебряные», и некий «фрязин», участвовавшие, по-видимому, в расхищении великокняжеских драгоценностей. Они были посажены в заточение.

Но конфликт в семье, как ни был он серьезен, не отразился внешне на поведении великого князя и еще меньше — на его политике. Софья Фоминишна оставалась великой княгиней. В Москву продолжали приезжать иностранные мастера разных специальностей. Государственные дела шли своим чередом, и именно они привлекали наибольшее внимание Ивана Васильевича. Летом 1483 г. русские войска совершили большой поход на Северо-Восток. Воеводы Иван Иванович Салтык Травин и князь Федор Курбский прошли тысячи километров по рекам и волокам. Впервые русские люди перевалили Уральский хребет и дошли до Оби, спустившись по ней до ее устья.[148] Местные князья признали свою вассальную зависимость от Русского государства. Так за сто лет до знаменитого похода Ермака началось освоение Северной Сибири.

Однако наиболее важные события происходили не на востоке, а на западе. Эти годы — время нового и последнего этапа борьбы с новгородским боярством. После включения Новгородской земли в состав единого Русского государства местное боярство сохраняло свои вотчины, богатства и политическое влияние в городе. Признав формально власть великого князя, бояре продолжали оставаться враждебной силой, опасной своими традиционными связями в среде новгородцев.

Новый архиепископ Сергий, выбранный в Москве, но по новгородскому обряду, приехав в Новгород в ноябре 1483 г., встретил там решительную оппозицию. Доведенный до психического расстройства, он через несколько месяцев должен был оставить кафедру и вернуться в московский монастырь.

Зима 1483/84 г. была в Новгороде очень тревожной. До крайности накалились политические страсти. Верхи новгородского общества раскололись на сторонников и противников Москвы. В столицу пошли взаимные «обговоры» — доносы. Несколько десятков человек были «пойманы» и привезены в Москву. Началось следствие по всем правилам средневековой юстиции — с широким применением пыток. Смертного приговора обвиненным удалось избежать, по тюремное заключение их не миновало. Трудно сказать, насколько основательны были «обговоры», но почва для них имелась. Боярин Иван Кузьмин, например, в январе 1478 г. в числе других целовал крест великому князю, но вскоре с тридцатью слугами оказался в Литве. По каким-то причинам король его «не пожаловал», и беглый боярин вернулся домой. Ясно, что такой человек не мог вызывать доверие и лояльность его была по меньшей мере сомнительна.

Вновь обнаруженная «коромола» дала повод для принятия радикальных, небывалых доселе решений. Обвиненные в измене бояре были заточены «в тюрмы по городам», а все остальные выселены из Новгорода. По выражению официозного московского летописца, великий князь «казны их и села все велел отписать на себе». Самим же боярам были даны «поместья на Москве под городом».[149] Сохранив жизнь и свободу, но потеряв имущество, вчерашнее новгородские бояре стали подмосковными помещиками — служилыми людьми великого князя.

Впервые на страницах источников появилось это новое слово — «поместье». Проблема новгородского боярства была решена кардинально. Как социальная категория оно больше не существовало. В руках великокняжеского правительства скопилось много тысяч обеж, принадлежавших прежде боярам, монастырям и новгородскому владыке. Слом старого новгородского землевладения с необходимостью ставил вопрос о судьбах этих земель. Тут-то и молвилось поместье — новая форма феодального землевладения. Именно в эти годы новгородские земли стали впервые раздаваться на основе нового поместного права. В отличие от вотчинника помещик не являлся собственником земли. Земля формально принадлежала государству («государю великому князю»). Помещик права распоряжаться землей не имел. Он был только владельцем земли, получающим ренту с крестьян. Великий князь мог в любое время отнять у него поместье и передать другому владельцу.

Это было принципиально новое явление в феодальном праве. Новая форма владения резко усиливала непосредственную зависимость служилого землевладельца от великого князя. Он получал полную возможность как поощрять, так и наказывать служилых людей. Земля превращалась теперь в своего рода жалование, которым великий князь мог распоряжаться по своему усмотрению, в зависимости от потребностей государства.

В исторической литературе до последнего времени бытовало мнение о резком социальном и политическом различии между вотчинниками и помещиками как между двумя слоями класса феодалов. Можно со всей определенностью сказать, что в XV в., да и позже, такой разницы не было. Правда, часть новых помещиков были прежде боевыми холопами-послужильцами московских и новгородских бояр. Взяв их на свою службу, Иван Васильевич наделил их поместьями и уравнял в правах со старыми, коренными феодалами. Но в подавляющем большинстве случаев вотчинник и помещик не только принадлежали к одному социальному слою класса феодалов, но и, как нередко случалось, вотчинник одного уезда был помещиком в другом.

Поместная система в целом укрепляла феодальное государство, прежде всего — его военную мощь, поскольку основной обязанностью помещика была военная служба. Особенностью феодального общества была тесная связь собственно военной службы с несением различных административных обязанностей — служилый класс феодалов был одновременно и господствующим классом, представители которого замещали все государственные должности. В лице помещиков создавался относительно надежный слой для службы вообще, для управления во всех звеньях государственного аппарата. Это было важнейшей социально-политической реформой класса феодалов. Из вольных слуг-вассалов феодалы превращались в служилых людей, жестко зависимых от государственной власти, от государственного аппарата, составной частью которого они сами являлись.

Крестьяне обязаны были выплачивать помещикам ренту, но в строго определенном размере. Для учета поместных земель и фиксации ренты стали производиться периодические описания земель и составляться писцовые книги. Наиболее ранние из сохранившихся писцовых книг относятся к концу 90-х гг. В них поименно перечислены все крестьяне-дворовладельцы и указан размер их платежей помещикам. До нас дошли описания десятков тысяч крестьянских дворов — ценнейший источник по социально-экономической истории нашей страны.

Итак, 1484 г., роковой для новгородского боярства, был в то же время годом фактического возникновения поместья как в Новгородской земле, так и в подмосковных уездах, где по поместному праву получали землю бывшие новгородские бояре.

Но далеко не вся земля, конфискованная у новгородских феодалов, светских и церковных, пошла в поместную раздачу. Большая часть конфискованных вотчин перешла во вновь созданную категорию «государевых оброчных земель». Крестьяне, бывшие новгородские смерды, жившие на этих землях, платили теперь доходы в казну великого князя через вновь учрежденную местную администрацию. Не имея над собой судебно-административной власти феодала-землевладельца, они по своему положению напоминали «черных» крестьян Северо-Восточной Руси — и те, и другие непосредственно подчинялись феодальному государству. Создание обширной категория оброчных земель на месте бывших церковных и светских вотчин в значительной мере улучшало положение местных крестьян, повышало степень их свободы. Деньги и повинности с оброчных крестьян обогащали государственную казну. В то же время оброчные земли были резервом для дальнейшего роста поместной системы — великий князь, как глава феодального государства, мог в случае необходимости раздать их служилым людям. Так впоследствии и получилось. Но произошло это много позже, уже в XVI в., в других исторических условиях. А в конце XV в. вновь созданные оброчные земли, как и черные земли Северо-Восточной Руси, оберегались великокняжеской властью, стремившейся держать их под своим контролем. В этом заключалась важнейшая особенность аграрной политики Ивана Васильевича, отличающая ее как от предыдущей эпохи (когда великие князья охотно давали вотчинникам жалованные грамоты на черные земли), так и от последующего времени (когда черные и оброчные земли в основном пошли в поместную раздачу).

Основные черты этой аграрной политики проявились и по отношению к Пскову. В 80-х гг. Господин Псков был охвачен волнением — наместник князь Ярослав Оболенский провел по указанию великого князя важную реформу, касавшуюся псковских смердов. Здесь, как и в Новгородской земле, смерды несли все повинности в пользу главного города. Теперь, по новым «смердьим грамотам», эти повинности были ограничены. Реформа затронула интересы всего Пскова, особенно «черных людей»— горожан, на долю которых теперь выпали непривычные для них обязанности, лежавшие прежде на смердах. В 1483 г. началась «брань о смердах»: на псковском вече горожане выступили против смердов и потребовали отмены реформы. Трехлетняя борьба, сопровождавшаяся неоднократными посольствами к великому князю, ни к чему не привела. Иван Васильевич решительно поддерживал реформу. Над смердами Псковской земли установился, по существу, контроль великокняжеской власти, а традиционному укладу Господина Пскова был нанесен сильный удар. Был сделан важный шаг к сближению псковских порядков с общерусскими.