Государь всея Руси - Юрий Алексеев

Нет, не нуждается история ни в приукрашивании, ни в хитроумных домыслах. Реальные события куда значительнее и величественнее, чем услужливое воображение потомков.

Конец удельной системы

Отступление от Угры было последней акцией грозного хана. Утомленная долгим и бесплодным походом Орда отошла на зимние стоянки. Для зимовки Ахмат разделил свои силы. Этим воспользовался тюменский хан Ивак, которого Ахмат пытался подчинить своей власти. Ивак следил за всеми движениями своего врага. Соединившись с нагаями и перейдя Волгу, он с пятнадцатью тысячами воинов шел за Ахматом по пятам. Утром 6 января 1481 г. враги ворвались в стойбище Ахмата.

Ордынцы, захваченные врасплох, не сумели оказать сопротивления. Сам хан был убит в собственном шатре Иваном (по другим данным — мурзой Ямгурчеем). Сыновья Ахмата и его главный советник Темир бежали. Дочь была захвачена в плен, все имущество и полон перевезены за Волгу. Пять дней стоял Ивак «на костях» своего врага, торжествуя победу. Большая Орда получила смертельный удар, от которого уже не смогла оправиться. С Ахматом погибла и его империя.

Нет прямых данных о том, что тюменский хан подстрекался русскими,— у него самого было достаточно оснований для ненависти к Ахмату. Однако, победив соперника, Ивак послал радостную весть в Москву. И великий князь по достоинству оценил это известие — он «после Иванова чествовал и дарил», и отпустил «с честию», а самому Иваку послал «тешь» (подарок).[137]

Гибель Ахмата в донских степях и разгром Орды были закономерным следствием поражения на Угре. Авторитет хана держался на его военных успехах. Неудача развеяла его славу и дала толчок центробежным силам в отжившей свой век империи Чингизидов.

Ахмат был мертв, и мертва была его империя. Сыновья Ахмата, повелители распавшейся Орды, были больше не опасны. За Диким Полем стала складываться новая ситуация.

Новая ситуация стала складываться и в Москве. Неудача феодального мятежа не могла не отразиться на положении удельных князей. В феврале 1481 г. с вчерашними мятежниками, князьями Андреем и Борисом, были заключены новые докончания. Согласно обещанию великого князя, удел Андрея Большого был увеличен — он получил Можайск, а князь Борис — суверенные права на села, завещанные когда-то ему его бабкой Марией Готляевой (матерью Марии Ярославны). При этом удельные князья должны были навсегда отказаться от каких-либо притязаний на Новгород и Новгородскую землю, как и на другие «примыслы» Ивана Васильевича, в том числе бывший удел князя Юрия. В остальном новые договоры воспроизводили условия докончаний 1472—1473 гг. со всеми их статьями, подчеркивавшими неполноправное положение удельных князей. Надежды братьев великого князя на соучастие в управлении всей Русской землей, которая казалась им не более чем увеличенным Московским княжеством, совместным наследием потомков Ивана Калиты, были похоронены окончательно.[138]

Разорение Псковской земли ливонцами требовало ответных действий. Целый месяц стягивались русские силы ко Пскову. В конце февраля 1481 г. начался поход — первый поход в Ливонию объединенных сил Русского государства. Лютой зимой по глубокому снегу («человеку в пазуху, аще у кого конь свернут з дорозе, ино двое али трое едва выволокут») шли колонны русских войск. С ними была и артиллерия — впервые в зимнем походе участвовали русские пушки.

Этот поход был не похож на все предыдущие. Воеводы князья Иван Васильевич Булгак и Ярослав Васильевич Оболенский (брат недавно умершего Ивана Стриги) не разделяли силы для действий по второстепенным объектам, как это бывало раньше. Русские войска наносили удар по главной цели. 1 марта войска впервые подошли к столице магистра Федлину (по русским летописям — Вельяд, сейчас — Вильянди). Накануне магистр бросил свою столицу и «побежал» к Риге. Русские преследовали его пятьдесят верст и захватили обоз. Началась бомбардировка Феллина и подготовка к штурму. Одно из внешних укреплений было разрушено, посад в окрестности сожжены. Жители откупились от штурма большой контрибуцией. Были взяты города Тарваст и Каркуз, передовые отряды доходили до Риги.[139]

Впервые за всю историю войн с Ливонией русские войска перешли от стратегической обороны к стратегическому наступлению, проникли к самому сердцу владений магистра; впервые за двести лет над Орденом была одержана действительно большая победа. Времена безнаказанных нападений Ордена на Псков прошли безвозвратно.

Мирный договор 1 сентября 1481 г.— первый договор, заключенный единым Русским государством. В начальной статье договора впервые говорится о «великих государях... царях русских» (Иване Васильевиче и его сыне), о «челобитье» орденских властей о заключении мира. В самом тексте впервые оговариваются льготы русским купцам в Нарве и других ливонских городах, вводится специальная статья об охране чести и достоинства русского человека в Ливонии, о защите русской колонии в Юрьеве. Отстаивая интересы своей страны и русских людей за рубежом, великий князь не посягал на независимость и территориальную целостность Ливонии, Безопасность на границе, прочный мир, благоприятные условия для торговли — вот цели, которые ставило перед собой Русское государство в отношениях с северо-западным соседом.[140]

Договор 1481 г., как и все последующие договоры с Ливонией вплоть до ее падения, был формально заключен от имени Великого Новгорода: переговоры вели новгородские наместники князь Василий Федорович Шуйский и Григорий Васильевич Поплева Морозов, а крест на грамоте целовали «государей великих князей царей Русских бояре новгородские». Это навело некоторых исследователей на мысль о сохранении Новгородом особых привилегий как неизжитых черт феодальной раздробленности. Думается, однако, что эта мысль ошибочна. Ливонский орден, фактически самостоятельный, формально не являлся суверенным государством. С самого начала своего существования и до конца он имел сюзерена в лице германского императора. Так, в апреле 1481 г. фон дер Борх получил от императора Фридриха III права и регалии «великого магистра». По дипломатическому этикету международные договоры должны были заключаться только между юридически равноправными сторонами. Заключение договора с вассалом императора умалило бы престиж Русского государства.

В начале июля в Москве умер бездетный князь Андрей Меньшой. Весь свой Вологодский удел он завещал своему «господину брату старейшему». Так исчезло еще одно удельное княжество. Судя по духовной, Андрей Вологодский был несостоятельным должником: он должен был 30 тыс. руб. великому князю и около полутора тысяч — частным лицам. Можно представить масштабы этого долга, если иметь в виду, что деревня, т. е. возделанный крестьянский участок, продавалась обычно за 3—5 руб. Оказывается, великий князь платил за брата «выход» в Орду и содержание «царевичам», находившимся на русской службе, а также «поминки» казанскому хану. Владелец Вологодского удела был в полной финансовой зависимости от Русского государства. Не в этом ли одна из причин его лояльности? Ведь он не примкнул в 1480 г. к мятежу своих братьев...

Основными частными кредиторами вологодского князя оказались богатые московские гости — «сурожане», ведшие торговлю с Крымом. С ними он так и не успел расплатиться, возложив это на великого князя.[141] Экономика удельного княжества оказалась в новых условиях неэффективной. Старая экономическая система замкнутых феодальных мирков отживала свой век, так же как и политическая система «суверенных» удельных княжеств.

Наступала очередь удела старого князя Михаила Андреевича, последнего внука Дмитрия Донского. В апреле 1482 г. ему пришлось отказаться от наследственных прав на Белоозеро — главную, наиболее доходную часть своего удела. Теперь он стал только пожизненным владельцем Белоозера, без права передачи его наследнику, сыну Василию. В полном владении старого князя остались только Верея и Малый Ярославец.[142] Наступление на права верейско-белозерского князя показывало, как мало считается Иван Васильевич с исконной феодальной традицией, как невысоко ставит он авторитет и права удельных князей Московского дома. В его глазах эти князья из суверенных владельцев превращаются в подданных, землями которых он, глава Русского государства, может распоряжаться по своему усмотрению. Старая удельная система быстро тает в лучах новой государственности...

Во внешней политике на первый план стали выходить отношения с Литвой. В 1482 г. они заметно ухудшились.

Русские князья, вассалы Казимира, хотели отложиться от него и перейти под власть государя всея Руси. В случае успеха старые русские земли по самую Березину вернулись бы в состав Русского государства. Но заговор был раскрыт и заговорщики казнены. В их числе был и Михаил Олелькович, киевский князь, приглашенный когда-то новгородскими боярами. На волосок от смерти был и князь Федор Бельский, которому пришлось спасаться бегством прямо из церкви, где он венчался со своей молодой женой.[143]