Эра джихада - Александр Афанасьев

В автобус заглянул один из сопровождающих. Он до сих пор немного выделялся нежной кожей лица на подбородке и щеках и немного неравномерным загаром[33].

– Кто? – спросил он по-русски.

Все молчали, но было понятно и так. Из-под платка сверкали отчаянные, злые глаза.

– Ты так ничего и не поняла, Лала, – сказал мужчина. – Аллаху все равно, кто перед ним, русский, нохчилла, аварец или лакец. Главное – принял ли он Аллаха, правоверный ли он. Ты бросаешься на свою сестру как дикий зверь, хотя должна приветствовать ее именем Аллаха. Проси у нее прощения. Сейчас же проси!

На Третьем транспортном кольце проверка обошлась дороже. Отдали двадцать тысяч.

Падал снег. Темнело. Они неторопливо шли по Москве как семейная пара – Лечи с видеокамерой и она. Лечи все время улыбался и что-то говорил на своем языке, который она понимала слово на слово. Но смеялась… чеченцы вообще главные шутники на Кавказе. Были когда-то…

Как сказать…

Пронесшийся мимо «мерс» обрызгал их снежной грязью.

– Мне страшно… – сказала Алена и посмотрела на Лечи.

А Лечи посмотрел на Алену и сказал:

– Чего ты боишься, женщина? Ведь Аллах по-прежнему с нами…

Они стояли в центре Москвы, и снег по-прежнему падал, превращаясь в жидкую кашу под ногами…

Ей действительно было страшно. И тут Лечи подмигнул ей и сказал:

– Пошли.

И она пошла за ним. Как делала это последние пять с лишним лет…

Они пришли в какой-то ресторан, там все было занято, но Лечи сунул халдею сотку, и тот посадил их за столик прямо перед витриной. Уже темнело, последний день уходящего христианского года уступал свои права ночной тьме, и они были как на экране телевизора. Алена и Лечи. Точнее, уже Зейнаб и Лечи.

Лечи подмигнул:

– Сиди здесь. И жди.

И она осталась сидеть в ресторане, а Лечи выскочил за дверь…

Мысли были какими-то… медленными. Навестить… маму, что ли. Нет, маме, наверное, соврать не удастся. Она не примет такого.

Алена, ставшая Зейнаб и не испытывающая никаких неудобств в связи с этим, на многое теперь смотрела совершенно по-другому. Москва теперь вызывала у нее смесь сложных чувств, но все они были негативными. Оторопь… неудобство… раздражение… брезгливость… недоумение. Люди, населяющие Москву, больше не воспринимались Аленой как свои соотечественники, русские – они кяффиры, неверные. Они живут не просто так, как предписано в Священной Книге, в Коране, они живут как животные, как свиньи. Их образ жизни, их действия, мысли, чувства, желания, поступки были настолько греховными и ненормальными, что Алене иногда хотелось закричать прямо на улице – неужели вы думаете, что ТАМ действительно никого нет? Неужели вы думаете, что, представ перед НИМ, отягощенные своими злодеяниями, греховными делами и злыми помыслами, вы сможете перед НИМ оправдаться? Не-ужели ров вас не страшит?

Как вы можете жить в аду и говорить, что это рай? Что вы навязываете нам, правоверным? Ростовщичество, продажу матерями своих детей, продажу женщинами самих себя на панели? Власть, в которой нижестоящий обязан унижаться, а вышестоящий в полном праве унижать? Семью, где женщина делает мужское и несет на себе мужское, а мужчина спивается под забором. Вы это предлагаете нам?

Вы называете нас экстремистами, но на деле мы – праведные. Мы не миримся со злом – и потому вы, как носители зла, боитесь нас и отрицаете нас. Мы рожаем детей – и вы, бездетные, боитесь нас, потому что наши дети наследуют землю ваших детей, которые так и не родятся. Мы уважаем стариков – в то время как вы ждете, пока ваши старики умрут, чтобы не помогать им и заполучить их квартиры. Наши мужчины сильны – и ваши мужчины ненавидят нас ненавистью труса и слабака. Наши мужчины готовы воевать за то, что принадлежит им, они не стерпят унижений и оскорблений – в то время как вы давно забыли о чести. Мы готовы положить все наше имущество и самих себя перед Господом миров в обмен на рай – в то время как вы даже нищему перед папертью раздумываете, сколько дать. У нас есть вера, дающая силы жить, в то время как вы – носители куфра. И вы несете свой куфр нам, вместо того чтобы самим причаститься живительной веры. Вы несете чуму, вы сами – чума. Вы убиваете – чтобы куфр распространялся по земле.

Видит Аллах, не мы начали войну. Это вы пришли на земли мусульман, чтобы нести свой куфр, чтобы растлевать детей, чтобы лишать весь мир надежды на милость Аллаха. Как правоверные – если они правоверные – могут спокойно взирать на все это?

Ваша вера? Она давно уже истлела, как половик, о который вытирают ноги уже целых два тысячелетия. В ваших храмах золото и изображения вашего Бога, в то время как в мечети может переночевать любой правоверный, которому негде ночевать. Ваши священники давно говорят, что надо уважать власть, вместо того чтобы говорить о борьбе с грехом и безверием. Вы верите в Бога, но ваша вера выражается лишь в том, что вы поминаете его время от времени и бросаете деньги в ящик с прорезью в храме, когда нагрешите особенно сильно. Даже пятиразовый обязательный намаз – действие, подтверждающее веру и готовность действовать во имя веры, в то время, как вы поминаете своего Господа, только совершив харам.

Ваша вина? Ваша вина в молчании, ибо оно громче любых ваших слов. Каждый из вас виновен, ибо не возроптал против зла, не сделал ничего, чтобы остановить творящееся зло. Дагестан, Чечня, Афганистан, Палестина, Сомали… список долгий, и все это творят правители, которые правят вами и правление которых вы молчаливо одобряете. Вам плевать на все, на политику, на государство – вам плевать, что где-то далеко от вашего имени убивают правоверных, виновных лишь в том, что они не смирились со злом. Но Аллах – с праведными, и мы покажем вам…

И тут она увидела Лечи. Он стоял на противоположной стороне маленькой московской улицы, за его спиной был какой-то магазин с витриной, а на лице его была улыбка. В руке его, торжественно протянутой вперед, что-то было, и она поняла, что это подарок. Что он на самом деле любит ее, любит больше, чем кого бы то ни было на земле, потому что сам еще вчера говорил, что Аллах не велит праздновать Новый год, что это харам – но сегодня он купил ей подарок, потому что она так этого хотела. И она подалась к нему из-за стола, и приложила ладони к окну, окно было холодным – холодным, но снежинки моментально таяли, прикасаясь к нему, и превращались в слезинки.

Она выбежала навстречу ему как раз в тот момент, когда между ними резко затормозил белый фургон с высокой крышей, а когда он двинулся снова, Лечи уже не было, была только витрина. Несколько секунд она стояла, не понимая, что происходит, а потом… потом она побежала за фургоном, который увез от нее ее Лечи, прямо по развезенному мокрому асфальту старой московской улочки. И когда свет фар идущего навстречу внедорожника высветил ее, а резкий, почти корабельный гудок едва не оглушил – она не остановилась.

Ребенка она потеряла…

Информация к размышлению

Махачкалинский футбольный клуб «Анжи» 23 августа провел на московском стадионе «Локомотив» матч Лиги Европы с голландским АЗ. Однако игра запомнилась не столько победой «Анжи» (1:0), сколько акцией фанатов московских клубов. Они пришли на стадион, чтобы поболеть против махачкалинцев, и весь матч выкрикивали оскорбительные кричалки в адрес «Анжи». А после игры фанаты устроили драку в метро.

Вообще-то руководство «Анжи» хотело проводить домашние матчи в Дагестане – на махачкалинском стадионе «Динамо», где команда принимает соперников в чемпионате России. Однако играть матчи Лиги Европы в Махачкале по соображениям безопасности запретил УЕФА.

Европейских футбольных чиновников можно понять. Поиск по новостям «Ленты. ру» по слову «Дагестан» дает следующие результаты: «В Дагестане убили капитана полиции», «В Дагестане убит глава селения», «Мощная бомба обезврежена в мечети Хасавюрта», «В Хасавюрте обстреляли прихожан мечети», «В Махачкале убили полицейского», В Дагестане упавший в пропасть броневик взорвался», «В Дагестане убили двух полицейских». И это только за последнюю неделю. Бои, теракты, убийства полицейских и бизнесменов происходят на территории республики почти ежедневно.

«Анжи» пытался убедить УЕФА, что играть в Махачкале вовсе не так опасно, как думают в Европе, но с учетом того, что сами махачкалинцы летают в Дагестан только на матчи, а тренируются на базе в подмосковном Кратове, любые аргументы клуба выглядели не слишком убедительно.

Первых соперников по Лиге Европы – венгерский «Гонвед» и голландский «Витесс» – «Анжи» принял в Раменском на стадионе «Сатурн». Играть с АЗ на «Локомотиве» решили по двум причинам. Во-первых, стадион удобнее расположен для болельщиков «Анжи», которые захотят приехать на матч. Во-вторых, на стадии четвертого квалификационного раунда Лиги Европы УЕФА предъявляет более высокие требования к аренам. Означает ли это, что на дальнейших стадиях турнира принимать соперников в Раменском «Анжи» не сможет, неясно.