«Если», 2005 № 04 - Журнал «Если»

Улыбка капитана Лава стала шире, хотя сердечности в ней не прибавилось.

— Так-то лучше, Тобиас, — сказал он. — Я почти не сомневался, что ты сумеешь побороть соблазн и принять правильное решение. Если бы вы сейчас бросились бежать, твоя подружка, скорее всего, заслонила бы тебя от пули своим телом, но тогда бы ты никогда не узнал, действительно ли котел способен оживлять мертвецов.

«Заслонила бы его своим телом?!.. — удивилась Энн. — Это я-то?!.. Неужели я действительно способна на что-то подобное?» Впрочем, она не хотела себя обманывать: такая мысль у нее на самом деле промелькнула, однако подумать об этом как следует Энн не успела. Как только смысл слов Лава дошел до нее, она сразу же забыла о побеге.

— Как?! Любых мертвецов?! — воскликнула она, думая о Мэри и Джеке, которые вот уже несколько лет гнили в своих безымянных могилах.

Лав знаком велел им подойти к стоявшей возле котла бочке.

— Боюсь, госпожа Бонни, речь идет только о достаточно хорошо сохранившихся трупах. Скажи, Тобиас, голова капитана Тича у тебя с собой?

— Нет, — коротко ответил Константайн, не желая пускаться в подробности. Голову Черной Бороды они оставили матушке Пейшнз, предоставив ей поступать с останками знаменитого пирата, как ей заблагорассудится.

— Жаль, жаль, было бы интересно посмотреть, что случится с помещенной в котел частью мертвого тела… — Капитан Лав покачал головой. — Впрочем, испытания это не отменяет. Дело в том, господа, что в этой бочке находятся останки человека, который знаменит не меньше Черной Бороды. Все части тела у него более или менее на месте, так что котел должен сработать как надо.

На одно короткое мгновение Энн почудилось, что он имеет в виду Джона Рэкхема, больше известного как Джек Коленкор, и в ее сердце вспыхнули страх и надежда, но уже в следующую минуту она поняла, что ошиблась. Ее бывший любовник никогда не был так знаменит, как капитан Тич, к тому же у Лава не хватило бы времени отыскать его могилу и украсть тело. Нет, он имел в виду кого-то другого, но кого?

Константайн тем временем уже отошел к повозке, возле которой издыхала в постромках их лошадь. Очевидно, таинственная сила, не позволявшая ей сдвинуться с места, в конце концов доконала старое животное. Энн проводила Тобиаса пристальным взглядом. «Беги же! — подмывало ее крикнуть вслед товарищу. — Беги! На таком расстоянии никакой пистолет тебя не достанет!»

Капитан Лав как будто подслушал ее мысли.

— Нет, Тоби не побежит, — сказал он с насмешливой мягкостью. — Он слишком боится того, что я могу сделать с вами, а может, ему просто хочется увидеть чудесный котел в действии. Лично я склоняюсь к последнему: все дело в его научной и человеческой любознательности… ну а вам, несомненно, хотелось бы верить, будто вы ему небезразличны. Не исключено, впрочем, что мы оба правы. Людьми редко движет что-то одно.

Энн внимательно посмотрела на капитана. Определить возраст Лава было довольно трудно, однако она не могла не отдать должное его мужской красоте, которой так недоставало Константайну. Пожалуй, капитан был еще привлекательнее, чем Джек Коленкор в его лучшие годы, однако вместо того, чтобы возбуждать желание, его красота внушала Энн одно лишь стремление держаться от него подальше — словно от греющейся на солнце полосатой гадюки. И как только Константайн мог спать с этим холодным мерзавцем?! Впрочем, Энн сразу вспомнила своего первого мужчину — как отчаянно она хотела его, несмотря на то, что он был грубым и жестоким негодяем. А может быть, напротив, благодаря этому.

— Тобиас обещал убить вас, — вполголоса сказала Энн, — но я постараюсь его опередить.

Лав, не дрогнув, встретил ее пронзительный взгляд, потом негромко хихикнул, и Энн почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки. Она в жизни никого не боялась, но этот звук почему-то показался ей более страшным, чем завывания целой орды пиратов.

— Быть может, когда-нибудь Тоби и сумеет осуществить свое намерение, но вам это вряд ли удастся. А теперь приготовьтесь быть полезной, моя красавица, потому что от этого будет зависеть, много или мало вы проживете на белом свете.

Константайн достал из повозки кирку и вернулся на берег.

— Ты, наверное, хочешь, чтобы я вскрыл эту бочку? — спросил он. — Я гадал, что там такое, чуть ли не с тех пор, как мы отплыли из Дувра.

Но Лав покачал головой и велел передать кирку Энн.

— Пусть лучше это сделает госпожа Бонни, — сказал он. — У нашей прекрасной амазонки силы, как у боцмана, хотя вынужден признать — ее лицо и фигура не лишены некоторой привлекательности.

Энн взвесила кирку в руках, прикидывая, не испробовать ли ее на лице и фигуре капитана, но Лав, угадав ее намерения, проворно отступил на полшага назад. Пистолеты Полубородого все еще были у него, а Энн не сомневалась, что стреляет он не хуже, чем она.

— Отойди-ка, красавчик, — буркнула она. — Вскрыть бочку мне раз плюнуть; на борту «Уильяма» я справлялась с куда более трудной работой!

От первого же удара киркой крепкое дерево треснуло, и в лицо Энн плеснуло какой-то жидкостью, по ощущению похожей на крепкий рассол. Глаза зверски защипало, и Энн, прищурившись, нанесла второй удар, потом еще один и еще, пока Лав не остановил ее.

— Пожалуй, достаточно, — сказал он. — А теперь достань из бочки моего почетного гостя, хотя, конечно, жилище у него было не самое просторное.

Бочка раскололась, словно яйцо, и на песок вытекло уже порядочно остро пахнущей жидкости, однако Энн вовсе не хотелось совать руки внутрь. Вместо этого она пару раз пнула бочку ногой, расширяя щель, пока ее содержимое не вывалилось на песок вместе с остатками рассола. На потемневшем от влаги песке распростерлась какая-то темная фигура, отдаленно напоминавшая своими очертаниями человека. Гораздо больше, однако, это было похоже на огородное пугало, кое-как слепленное из оголенных костей, грязного тряпья и комьев смолы. Очень ржавая цепь, несколько раз захлестнутая вокруг пояса, тянулась к ножным кандалам. Голова, похожая на гнилой кокосовый орех, из которого торчали желтые, будто кукурузные зерна, зубы, нелепо болталась на неестественно длинной шее, также стянутой железной цепью.

— К-кто… Кто это? — вырвалось у Энн. Смола и цепи свидетельствовали, что перед ней знаменитый преступник — пират или разбойник. Именно их обмазывали дегтем и приковывали цепями к виселице, чтобы никто не мог забрать тело и предать земле. Бедняга Джек был избавлен хотя бы от этого.

— В свое время я вам его представлю, — заявил Лав. — Впрочем, уверен, скоро он и сам сможет назвать свое имя. А теперь, госпожа Бонни, будьте так добры, положите моего друга в котел.

Даже в цепях, намертво приклеившихся к костям и ошметкам плоти, покойник весил значительно меньше живого человека, и Энн, надежно ухватив его под мышки, подтащила тело к котлу. Константайн взял труп за ноги, и вместе они опустили его в виски, уровень которого нисколько не убавился, несмотря на то, что почти дюжина пиратов воздали должное чудесному напитку.

Энн испытывала сильнейшее желание подойти к Лаву и вытереть испачканные смолой руки о его великолепный камзол — и наплевать на пистолеты и его пресловутую неуязвимость, но в это время из котла донеслось громкое шипение, словно виски вдруг закипело. Сильно запахло спиртом и чем-то еще, и над котлом поднялось плотное облако пара, но никакого тепла Энн не чувствовала. Труп в опустевшем котле начал извиваться и корчиться, то открывая, то закрывая безгубый рот. Сначала из него не доносилось ни звука, потом существо — язык не поворачивался назвать его человеком — принялось испускать невнятные, пронзительные вопли, звучавшие еще более жалобно и жутко, чем предсмертное хрипение павшей лошади. Энн уже готова была заткнуть уши, но тут бессмысленный вой прекратился, и она услышала хриплый голос, вопрошавший:

— Где я? Милосердный Боже, куда я попал?! Может, это уже ад? Но почему?! Разве я не раскаялся в содеянном? Или Ты тоже поверил тем, кто оболгал меня и осудил мою бессмертную душу на вечные муки?!

Эдмунд Лав выступил вперед и протянул ожившему мертвецу тонкую бледную руку.

— Это не ад, капитан Кидд. Это все тот же бренный мир, который, впрочем, успел состариться на двадцать три года. Я, Эдмунд Лав, приветствую ваше возвращение к жизни, которой вероломные британцы лишили вас с помощью намыленной веревки. К сожалению, после казни ваше тело было выставлено на пристани Казней, но я думаю, что нам удастся найти способ освободить вас от цепей и отмыть от смолы.

К этому моменту капитан Кидд — гротескная, скособоченная фигура — уже стоял в котле, как стоят (во всяком случае считается, что стоят) пленники дикарей-каннибалов, из которых вот-вот начнут варить суп. С него текло; шарообразная голова безвольно клонилась на вытянутой шее то в одну, то в другую сторону; руками он крепко вцепился в чугунный бортик котла, но его все равно шатало.