Тихая разведка - Сергей Кольцов

Идущая наперерез группа гитлеровцев будто старалась изо всех сил опередить разведгруппу и оказаться раньше ее у ворот монастыря. Значение этого отлично понимали обе стороны. Положение разведчиков становилось явно критическим. В довершение всего они заметили быстро приближающиеся какие-то серые точки. Немцы, идущие наперехват, спустили с поводков овчарок. Их тела мелькали среди кустов.

Все трое невольно остановились.

— Не хотел бы я побывать в их объятиях, — сказал Двуреченский, посматривая по сторонам.

Теперь совершенно отчетливо были видны черные туловища, лобастые головы с длинными, торчком стоящими ушами.

— Это овчарки южноафриканской породы, — пояснил зачем-то старшина. — Попасть в бегущую навстречу собаку дело не совсем простое. Ахмет, ты мастак бросать гранаты… Надо только, чтоб взрыв был перед самыми их мордами. Мы со Щегольковым встретим собак автоматными очередями. Давай, голубчик, действуй.

Овчарки были уже совсем близко, метрах в пятидесяти от них, когда в руках Юлаева щелкнул о капсуль детонатора ударник гранаты. Поражаемость ее была большая, и все трое одновременно присели, посылая в овчарок длинные прицельные очереди.

Над головами разведчиков пронеслись осколки. Взрыв угодил под самое брюхо одной из собак. Черная ее шерсть одуванчиком взметнулась вверх. Изрешеченная гранатными осколками, волоча за собой вырванные внутренности, она упала на спину и в агонии засучила ногами. Вторая, невредимая, с раскрытой пастью, из которой слетала желтоватая пена, совершила непостижимый прыжок. Ее длинное сухощавое тело со вздыбившейся шерстью пушечным ядром обрушилось на разведчиков.

Гитлеровцы слева прекратили движение, залегли, наблюдая за поведением собаки. Это были неуловимые мгновения. Грозно рыча, нетерпеливо разжимая острые клыки, она достигла цель преследования. И все же в своем изумляюще длинном прыжке овчарка налетела на свинцовую очередь автоматных пуль. Обмякший щетинистый комок плюхнулся у ног Юлаева и, извиваясь, как червь, издыхая, собака слабым жимом оскаленной пасти схватила носок его сапога.

Видя все это, группа гитлеровцев слева открыла по разведчикам бесприцельный автоматный огонь. Пули сеяли густые лопающие звуки, со звенящим комариным стоном шли поверху. Открыли огонь и солдаты патрульного отряда. Разведчики зигзагами стали отрываться от преследователей. Но и левофланговая группа гитлеровцев стремительно пошла на сближение.

Облупленные, местами порушившиеся монастырские стены были уже близко — рукой подать. Призывной немотой манили они к себе одинаково как разведчиков, так и немцев. Широкий, зияющий пустотой квадрат тяжелых двустворчатых ворот как бы приближался сам.

«Лишь бы успеть, успеть раньше левофланговой группы фрицев войти вовнутрь двора, — жаркой волной охватывало Двуреченского это желание. — Войти в здание и суметь забаррикадироваться. А там — как Бог повелел. Во всяком случае, безвыходных положений не бывает. Оклемаемся и что-нибудь придумаем. Русский Иван на выдумки горазд. Вынудят — примем бой. Ну, а если попадем в глухую ловушку?..»

Территорию монастыря плотным кольцом окружал разнолиственный лес. Только у самого входа во двор простиралась плоская как доска поляна. Затеяв игру в смертельную чехарду, немецкая левофланговая группа, видимо, рассчитывала на то, что если русские и сунутся первыми к монастырским воротам, то укрыться в здании им не удастся. Их сразу же остановит автоматный огонь в спину. Поэтому гитлеровцы изменили тактику, не стали слишком лезть на рожон, понимая, что троим уходящим от них терять нечего, кроме собственной жизни, и они смогут наделать немало бед.

Пожилой фельдфебель, возглавляющий левофланговую группу, явно ориентировался на исход поединка без крови своих подчиненных и в то же время, возможно, надеялся на своевременный подход патрульных. А командир патрульного отряда, видя идущих в атаку своих соотечественников, не спешил отнимать пальму первенства. Фельдфебель, заметив, что русские ближе к нему, вновь взял инициативу в свои руки. Но ни его группа, ни группа разведчиков не вели огня. Обе стороны как бы состязались в ловкости и выносливости, стремясь к одной и той же цели.

И фельдфебель проморгал, просмотрел, упустил случай, не воспользовался нужной минутой. Преследуемые оказались раньше у монастырских ворот. Тогда немцы открыли огонь. Но тщетно. Автоматные пули, стегая кирпичные стены, лишь взбивали темно-коричневую пыль.

Двуреченский, разгадав нехитрую затею левофланговой группы, понял, что если он не остановится, не займет оборону под прикрытием стен, не встретит атакующих огнем, то будет конец. Разведчики, распаренные, раскрасневшиеся от бешеного бега, еще не уняв прерывистого, тяжелого дыхания, разом повернулись по его команде и через несколько мгновений столкнулись с накатывающимися на них немцами. Три ствола, извергающие огонь, остановили преследователей. В левофланговой группе было девять человек. И когда все кончилось, Двуреченский, тяжело придыхая, распорядился:

— Берите только гранаты. Остальное можете не брать. Торопитесь. Патрульный отряд уже приблизился на бросок гранаты. Живей, хлопцы!..

Разведчики проскочили мимо резного, с двумя тонкими колоннами портика, заваленного у входа разным хламом. Они пробежали по гулкому коридору, слева и справа которого шли комнаты-кельи с пустыми глазницами оконных ниш и лишь с уцелевшими прутьями решетки. Миновали общую молельную — полукруглое, довольно просторное помещение. Отсюда вела на второй этаж лестница с широкими чугунными ступенями. Они взбежали по ней, не сговариваясь.

С трудом им удалось открыть уцелевшую в общем хаосе разрушения дверь из толстых, мореного дуба досок, вложили в скобу заржавевший запор и только тогда перевели дух.

Разведчики оказались в длинной комнате с высоким сводчатым потолком. Справа светились овальные сверху ниши окон. В левой стороне помещения, в конце его, виднелась маленькая металлическая дверь. Подходы к ней загромождали кучи хлама. Что скрывала за собой дверь, было пока неизвестно.

Разведчики невесело переглянулись между собой.

Из окна хорошо видна была лишь поляна. Солидной толщины стены и расположение окон вполне подходили для ведения долгой и прочной обороны. Но это была и ловушка. Запертые в этих стенах, они, конечно, проигрывали немцам, у которых была возможность маневра. Многое можно было предпринять против засевших в монастыре.

— Вы же хотели посмотреть на быт монашек, товарищ старшина, — отвлекая Двуреченского от тягостных мыслей, нарочито серьезно сказал Щегольков. Он хотел внести разрядку в эту не располагающую к юмору обстановку.

— Монашки монашками, — елки точеные, — натянуто улыбнулся Егор Двуреченский. — Лишнее не вякай и не высовывайся, чтобы тебя случайно не приголубила пуля снайпера, который свободно может устроиться вон на тех ветвях, напротив окна. Немцы могут нас выкурить, как пить дать, ручными гранатами. Ротным минометом — едва ли, учитывая крутую траекторию полета мины. Хотя бабушка надвое сказала… Смотря какой наводчик, а мастер своего дела попытается из нас блины испечь. А вообще — не будем гадать на кофейной гуще. Нужно подумать, как усилить бруствер, прикрыть его козырьком. И думать, как из этой мышеловки выбраться.

Под самым окном раздался голос, почти на чистом русском языке кто-то сказал:

— Эй, вы там, кроты сибирские! Сдавайтесь! Вы блокированы со всех сторон. Десять минут на размышление… И мы идем на штурм вашей цитадели.

В подтверждение раздалось несколько плотных автоматных очередей. Пули оставили следы на противоположной стенке.

— Дело табак! — заметил молчаливый Юлаев. — Пришла беда — растворяй ворота. А думается, как назло, очень туго…

Густой бас кого-то из немцев там внизу озорно, дурашливо прогнусавил:

— Эй вы, бандиты! Мы всех вас, понемногу, долго, долго будем резать…

Этот дурашливый бас, мешая русские и немецкие слова, поддержал нестройный хор издевательских голосов:

— Развеселилась шпана — гитлеровские ублюдки, отродье человеческое, — буркнул Щегольков. В его руках появилась немецкая граната с длинной деревянной ручкой, и со словами: «Нате, псы, попробуйте своим свиным рылом, чем это пахнет», — он метнул ее в окно.

Двуреченский осторожно посмотрел в проем окна. На пустыре, кроме убитых, никого не было. Фигуры вражеских солдат хорошо просматривались по всей видимой границе поляны. По команде некоторые из них короткими перебежками просачивались на монастырский двор, заросший сорными травами, кустами сирени и жасмина.

— Немцы, если не возьмут нас вечером, то дождутся завтрашнего утра. Пока что впереди — уйма времени. Ты как говорил, Иван? — словно подзадоривая Щеголькова, спросил Двуреченский. — Голь на выдумки хитра? Ты из рода честных и мудрых славян, выдай нам из своей копилки разума нужный козырь. Мы с Ахметом, в свою очередь, подумаем, как безболезненно покинуть это логово. А теперь веди наблюдение. Пошли, Ахмет! До заката солнца остается совсем немного. Посмотрим, что там за дверью.