Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку - Филип Фармер

— Ты о чем? — спросил Кэрмоди. — Я смотрю, урок не пошел тебе на пользу и ты снова решил лезть напролом?

— Значит, такой пакостник, как ты, пробрался в самые верха?

— Крутая ситуация требует крутых мер, — сказал Кэрмоди. — Разве ты не понимаешь, что епископ рассердился на тебя из-за того, что ты сделал из бунтистов великомучеников? Именно это Церковь всеми силами пытается не допустить. А тебе хоть кол на голове теши.

— Я действовал так, как подсказывала мне совесть, — упрямо сказал Бэкелинг.

— Возьми-ка свою совесть да немного отполируй, — посоветовал Кэрмоди. — Заставь ее блестеть, как зеркало, а потом посмотри на себя. Я уверен, что вид будет тошнотворным, но иногда рвота помогает человеку выздороветь.

— Ах ты, сладкоречивый лицемер!

Кэрмоди в ответ лишь пожал плечами. Он вновь пришел в уныние, поскольку знал, что епископ прав.

Машина остановилась перед окружным полицейским участком, который располагался в одном из конусов, сделанных прежними обитателями. Серо-белое сооружение, диаметром в основании сто метров, возносилось на высоту в четыреста метров. Некогда этот конус вмещал в себя все силы полиции на планете. Но за пятьдесят лет колонизации население Трамплина так увеличилось, что здание стало лишь штабом для первого округа. Министерство перебралось на двадцать километров дальше в новое здание — небоскреб, построенный людьми.

Первоначальный вход, достаточно большой, чтобы в него когда-то могли входить два бобера плечом к плечу, теперь представлял собой огромную арку. Кэрмоди прошел через нее вместе с лейтенантом и Бэкелингом в длинный с высоким потолком коридор, белые стены которого покрывали зеленые извилистые полосы. Коридор привел их в большую комнату. Там довольно необычно пахло — этакой смесью устоявшегося запаха боберов и застарелых миазмов всех полицейских участков: сигарет и мочи. Под зеленой краской, как Кэрмоди знал, находились пятна крови, поскольку боберы не пожелали мирно сдавать свои жилища.

Кэрмоди и Бэкелинг сели на скамью, и лейтенант оставил их, чтобы поговорить с начальником. Через пять минут он вернулся бледный и с поджатыми губами.

— Епископ вмешался в работу полиции! — сообщил он. — Наверное, он думает, что может командовать нами, как хочет. Я получил приказ снять с вас обоих обвинения и отпустить на свободу. Но что хуже всего, я должен сопроводить вас, Кэрмоди, назад в космопорт.

Два священника молча встали и вместе с лейтенантом вышли из здания. На сей раз Кэрмоди усадили в вертолет. Машина поднялась в воздух и помчалась к шпилям космопорта, завывая сиреной и мигая желтыми огоньками.

Лейтенант, сидевший напротив Кэрмоди, вдруг вздрогнул и передал ему телефон.

— Епископ, — сказал он и тут же отвернулся.

Из экрана выплыло лицо Эмбазы и остановилось в нескольких сантиметрах от Кэрмоди. Оно было так близко, что священник мог увидеть смазанные линии, которые создавала проекция. Они добавили праведного гнева к словам епископа.

Кэрмоди покорно выслушал распекания и сокрушенно несколько раз попросил прощения за свои проступки. Он ничего не сказал о смерти жены, но епископ, должно быть, уже знал об этом, поскольку вскоре прервал свои нотации и смягчился.

— Я знаю, что вас постигло большое горе, Джон. При обычных обстоятельствах я бы не воздержался от упреков. Но теперь не стану отвлекать вас от вашей миссии.

— Ситуация вышла из-под контроля, — сказал Кэрмоди. — Ладно, если я попаду на Кэрин, то попытаюсь выполнить задание.

Епископ немного помолчал, потом сказал:

— Я не буду слишком дерзок, если попрошу вас немного уточнить детали вашего задания? Я имею общее представление, но не знаю ничего конкретного. Однако, похоже, вы вряд ли что-нибудь расскажете, чтобы удовлетворить мое любопытство. Относитесь ко мне как к истинному сыну Церкви, радеющему о ее делах. Я могу держать язык за зубами.

Кэрмоди помедлил, прикуривая сигарету, и ответил:

— Я могу сказать вам, ваша светлость, что моя миссия двояка. Во-первых, я должен отговорить Йесса от отправки его миссионеров на удаленные от Кэрина планеты. А во-вторых, я должен отговорить Йесса от идеи заставить все население планеты пройти через Ночь Света.

Эмбаза вздрогнул.

— Я не знал, что Йесс намерен сделать всех своих последователей Пробудившимися.

— Это не совсем так. Очевидно, он все еще размышляет над этим и не примет окончательного решения до наступления очередной Ночи.

— Но зачем он хочет сделать это?

— Я уже говорил, что ему хочется избавиться от всех тайных эльгулитов, а также не особенно ревностных лизоблюдов. Ему нужна планета, полная фанатиков.

Епископ кивнул:

— И потом Йесс отправит их куда-нибудь как своих миссионеров, верно?

— Да.

— А разве он настолько силен, чтобы заставить каждого пережить Ночь?

— Да, он достаточно силен.

Епископ смутился и, нахмурившись, сказал:

— Наши власти, видимо, надеются, что вы имеете шанс на успех. Иначе вас не направили бы к Йессу.

— Они поступают так от отчаяния, — ответил Кэрмоди. — Атака бунтизма на нашу и другие религии опустошит ряды прихожан. Впрочем, результат может оказаться и более печальным.

— Я знаю. Однако… вы тоже пережили Ночь. Поговаривают, что вы даже являетесь одним из отцов Йесса. Но вы не стали приверженцем богини. Значит, есть надежда. Вот только я не понимаю, почему Церковь так мало рассказывает о вас. Вы же величайшее живое свидетельство нашей веры.

Кэрмоди мрачно улыбнулся:

— Подобная популяризация чрезвычайно опасна. Что почувствует обыватель, если я поклянусь — а я действительно могу поклясться, — что феномен Ночи действительно существует? Что бог Йесс создан из ничего в результате мистического союза между Великой матерью и семью Отцами? Что так называемые чудеса являются на Кэрине обычной дешевкой, а бунтизм может предложить живые доказательства своим заявлениям и солидные и видимые результаты из собственной практики?

Или что скажут люди, узнав, что я был преступником и убийцей. Что я воровал, совращал людей, а позже, пережив Ночь, даже не прошел курс реабилитационного лечения в госпитале Хопкинса?

— Да, — ответил епископ. — Они скажут, что это сделал бунтизм, и начнут еще внимательнее прислушиваться к миссионерам Кэрина. И все же вы не стали приверженцем бунтизма.

— Я мог им сделаться, если бы остался на Кэрине, — ответил Кэрмоди. — Но я улетел на Землю сразу же после Ночи. Посетив госпиталь Хопкинса, я пережил нечто, о чем сейчас не хотел бы говорить. Достаточно сказать, что я решил примкнуть к Церкви и принять духовный сан.