Новичок. Побочный эффект - Валерий Петрович Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я повесил куртку на дверь скрипучего шкафа, и расстегнул молнию на пуловере – на сцене не жарко и не холодно, в самый раз. Так, где моя «Форманта»? Вот она, родимая…
Ладони было приятно касаться гладкой, холодной деки, а пальцы просили иного – дрожания струн. И все-таки…
Нет, в детстве я не зря мучил инструмент, зубрил ноты с аккордами. Вон, какой долгий перерыв, а полузабытый навык вернулся за час с небольшим. Хотя и пальцы не те, да и… Не мое это. Играю я… так, более-менее сносно, но из чувства долга, а не по желанию.
Дифуры влекут меня куда сильнее гитарных риффов…
Подхватив «Форманту», я вышел и поднялся на сцену.
Зрительный зал тонул во мгле, и его громадный объем лишь угадывался по гулким эхо моих шагов, да по унылым переборам струн – Тенин сгорбился на стуле в свете маленького прожектора. Огромный рояль роскошно бликовал крышкой – будто смотришься в наклонное черное зеркало.
– Привет! – бодро забросил я.
– Здорово, – тускло отозвался Миша.
– Будешь сегодня соло. А то у меня пальцы… м-м… корявятся.
Тенин мигом оживился.
– Во-от! – затянул он назидательно. – А почему? А потому что некоторые любят долго и упорно ковыряться в том самом месте, откуда обычно растут руки, не приспособленные к общественно-полезному труду!
– Зачетная дефиниция, – фыркнул я.
– Мальчики, мы пришли! – залетел к нам Томочкин голосок, и лицо у Михи сразу поплыло волнами немого обожания. Только бы ему не ляпнул кто о наших с Томой «свиданиях»…
«Мы с Тамарой ходим парой…»
Девушки вспорхнули на темную сцену, и будто светлей стало. Помню, сильно переживал за их встречу. Напрасно – «соперницы» даже подружились. Понятия не имею, о чем они частенько шушукаются и хихикают, и узнать не спешу. А вдруг – о ком? Хотя…
С другой-то стороны, я им полностью доверяю. Изо всей группы «АЛЛА» только Миха не посвящен в мой план. Расскажу и ему, конечно, но не сейчас. Попозже. В марте.
Комова стыдится своего неверия. Чтобы ее кумиры, да вдруг заинтересовались сочинениями «какой-то советской недоучки»? А вот Царева не сомневается в моем плане. И что мне остается? Правильно, в зависимости от настроения, то смурнеть в негативе, то взмывать душой в безудержном оптимизме. «Не верю, но надеюсь!»
– Красавицы, ваш выход!
– Выходим, красавчик! – сладко улыбнулась Тома, оглаживая свой сценический наряд из люрекса. Платье чуть ли не до колена выгодно обтягивало нашу вокалистку
– Мы готовы! – прозвенела Алла, устраиваясь за роялем.
– Прогоняем «Гаданье»! Раз! Два! Три!
Музыка разбила тишину взрывным созвучием – струны гитарные и рояльные гремели воедино, сплетаясь с чистыми девичьими голосами:
Love – does not like, kiss – won`t kiss…
I`m guessing on you!
Глава 11.
Суббота, 24 февраля. День
Москва, площадь Дзержинского
Андропову стало невмоготу торчать за столом, и он начал вить круги по кабинету. Вить с привычной осторожностью, хотя новейшие японские нефропротекторы и помогали, вроде. Пускай не исцеляли, а лишь отодвигали в туманное будущее крайнюю… нет, как раз последнюю нужду – в гемодиализе. Но и то хлеб.
Жизнь – не сказка. Не о том мечтаешь, чтобы жить долго и счастливо, а о чем попроще – выжить бы, продержаться еще чуток на этом свете! А там, глядишь, ученые еще чего-нибудь изобретут, щелкая курносую по костяному лбу…
Юрий Владимирович раздвинул гардины, оглядывая заснеженную Москву. Расщедрилась зима, решила сэкономленные лимиты осадков разом вывалить…
Парочка «Беларусек» юрко нагребала рыхлые кучи вокруг Железного Феликса, подчищая площадь до черных проплешин. Только крыши невозбранно греются под снежными одеялами, а поверху опалесцирует непроницаемая белесая мга, даже солнечный кругляш не угадывается…
Правда, председатель КГБ почти не различал тарахтевшую технику – он напряженно, в который раз перебирал в памяти тех, кого допустили к тайнам «Медиума».
Андропов усмехнулся, складывая руки за спиной. Он наивно полагал, что допуск «хохлов» к секретам из «особой папки» станет последним. Ага, как же…
Днепропетровская четверка, основательно напуганная «Чернобылем», срочно вылетела на Украину, собираясь, по легенде, нагрянуть в Припять – и наглухо закрутить гайки, защитить ЧАЭС от дурака. Совсекретное «послезнание» сгорело вместе с самолетом. Минус четыре…
– Юрий Владимирович… – прошелестел голос порученца.
– М-м? – обернулся чекист.
– К вам генерал-лейтенант Иванов.
– Впускай! – хмыкнул хозяин кабинета.
Расслышав за спиной мягкие шаги, он сказал, не оборачиваясь:
– Что, провел нас Иван Палыч? Как дошколят, прямо…
Борис Семенович, помятый и хмурый, с глазами, красными от недосыпа, лишь рукой махнул.
– Не понимаю, – буркнул он в наплыве раздражения. – Палыч ведь при мне звонил… этому… Лжеантону. Зачем? Чтобы я поверил в его существование? Ну, да, я и не сомневался даже! А когда внучок прилетел деда спасать… Вот, думаю, еще одна трагедия в семье Киршей!
– Выспись, Боря, как следует, а то в тебе сейчас сплошные эмоции, – пробурчал Андропов. – Иван Павлович – тот еще затейник! В Лондоне он такие многоходовочки разыгрывал… Блеск! И ведь ни один аналитик вычислить не мог, на какую фигуру падет тень! До самого последнего момента… Так и здесь, наверное. Полковник просто не довел игру до конца… – он медленно опустился в кресло. – Но ты зря себя гнобишь. Ведь вышел же на след Натальи Ивановны!
– А толку? – кисло поморщился Иванов.
– Ты вот что… – председатель КГБ задумался, кивнул своим мыслям, и шлепнул ладонью по гладкой, холодной столешнице. – Поезжай-ка ты во Владивосток! Возьми с собой толковых оперов и…
– «Внучка» искать?
Юрий Владимирович медленно сложил ладони, и прижал пальцы к губам.
– А был ли мальчик? – пробормотал он, словно впадая в рассеянность.
– Что? – блеснул очками генлейт.
– Да мне тут одна безумная идейка в голову пришла… Искать нам надо «Медиума», Борь. Перетряхни всю квартиру Кирша, поспрашивай, подумай…
– Юр, ты чего-то про идейку говорил…
Андропов размеренно сжимал и разжимал пальцы, а стекла очков увеличивали его глаза, то и дело пряча зрачки за бликами.
– Да вот, засело в мозгах, и хоть ты тресни… заворчал он, стесняясь неожиданного суждения. – Я просто подумал… А если «Медиум» и Лжеантон – одно и то же лицо?
– Не хреново девки пляшут, – потрясенно вытолкнул Иванов, – по четыре сразу в ряд… – Подумав, он затянул: – Не-ет… Ну, нет же! Тут даже косвенных улик – ноль целых, хрен десятых!
– Да все я понимаю! – поморщился председатель. – Просто… Помнишь, как Палыч этого «Медиума» описывал? Как огромного человека! Обычная свидетельская ложь – видел мужчину, а наговаривает на женщину.
