316, пункт «B» - Эдуард Лимонов

«А я?» — спросил себя Дженкинс. «Непогрешим, аскетичен, лично не заинтересован», — вспомнил он досье на самого себя, однажды обнаруженное им в недрах одной из программ Кэмпбэлла. То, что его личный секретарь собрал на него досье, не тревожило Дженкинса. Обнаруженное досье даже польстило ему. Тщательно проверяя себя, Дженкинс убеждался снова и снова, что только интересы государства и американской нации руководят всеми его действиями. Даже во сне он был верен государству. Проснувшись однажды, он понял, что цитировал во сне Декларацию Независимости! Что касается нации, Дженкинс предпочел бы, чтобы она была более однородной, но нацию не выбирают. «Я непогрешим, аскетичен и лично не заинтересован, — подтвердил сам Дженкинс еще раз диагноз Кэмпбэлла. — И потому имею право принести в жертву этих энергичных людей», — сказал себе Дженкинс. Жаль, что они не работают для Департмента Демографии, заключил он. Путаница с арестованным Лукьяноф, вспомнил Дженкинс. Кэмпбэлл с помощью Тэйлора разберется. Может быть, именно Тэйлор и напутал. Что выглядит малоправдоподобно, так как он сообразительный офицер. Плохо дисциплинированный, точнее, экстравагантно дисциплинированный. Есть сведения, что он несколько раз привозил к себе в дежурную комнату женщин. Однако до сих пор ни одного огреха собственно на службе. Этот Лукьяноф… о нем можно было бы забыть, он всего лишь пытается продлить свою жизнь, в бегах от закона 316, «B» числится полмиллиона человек, Лукьяноф лишь один из них. О Лукьяноф можно было бы забыть, если бы… если бы не его сходство со мной. С Секретарем Департмента Демографии. В сущности, он мой двойник, этот Лукьяноф. Хорошо бы все-таки иметь его в камере Департмента. Предпочтительнее, нежели иметь его на свободе. Двойника могу использовать я. Или, если он попадет в руки к политическим авантюристам, его могут использовать против меня. Чтобы свалить меня… Дженкинс нажал на кнопку вызова. Активатор Кэмпбэлла где-то в глубине здания сработал, и Кэмпбэлл откликнулся:

— Йес, сэр!

— Лейтенант Тэйлор до сих пор еще около вас, Кэмпбэлл?

— Да, сэр, он здесь. Сдает дежурство Де Сантису.

— Будьте добры, Спенсер, пошлите лейтенанта ко мне. Я знаю, что его смена кончилась, но я его долго не задержу.

— Йес, сэр.

«Никто, — подумал Дженкинс, — не ориентировал Кэмпбэлла на это армейское «йес, сэр!», но, кажется, самому Кэмпбэллу нравится так отвечать».

Лейтенант стоял перед Секретарем Департмента навытяжку. Щелкнул каблуками.

— По вашприказанию явился…

— Смотрите на консоль, лейтенант. Вы видите типа в черном костюме. Сейчас я приближу его лицо. — Дженкинс потыкал в кнопки управления, и физиономия Лукьянова растянулась на всю консоль. — Вот тот человек, за которого выдает себя ваш пленный карлик. Прошу обратить внимание на сходство этого Лукьяноф с Секретарем Департмента, с вашим боссом, со мной, Тэйлор.

— Да… — лейтенант замялся, — да… По моему мнению, он не так уж и похож на вас при увеличении, скорее похож по силуэту тела. Худ, высок, строение черепа.

— Вас сбивает с толку его артистическая седая грива. Если убрать гриву, будет разительно похож. Такой человек, Тэйлор, — Дженкинс отвернулся от экрана и поглядел лейтенанту в глаза, — представляет опасность для секьюрити Соединенных Штатов Америки. Очень жаль, что вы не арестовали его, когда брали О'Руркэ. Он должен был находиться с ними.

— Мои люди методично обыскали все помещения. Больше никого не было. Лейтенант Шульц, занимавшийся взятием объекта «O'Rurke Demolishing Limited», также не обнаружил никого под фамилией Лукьяноф.

— Теперь, когда вы знаете, как он выглядит, пожалуйста, осмотрите арестованных Шульцем. Где они содержатся?

— В казармах батальона, на Сорок пятой West. Я отправлюсь туда сейчас же.

— Пожалуйста, сделайте это для меня, — мягко сказал Дженкинс. — Я знаю, что ваше дежурство закончено, но это моя личная просьба к вам.

— Без проблем, шеф! Разрешите выполнять?

— Да, идите. И выспитесь после этого хорошо. Ходят слухи, что девушки не дают вам спать, лейтенант…

— Преувеличение, сэр… — Тэйлор вышел. Злой и спокойный.

В подземном паркинге не было ни души, потому Тэйлор поднял брезент, прикрывавший заднее сиденье.

— Жив, старый Лук?

— Жив, но очень голоден.

— Голоден, но жив, — мрачно сострил Тэйлор. — Старик повелел искать тебя среди бандитов, арестованных Шульцем. Поехали, будем тебя искать…

— Все сорвалось? Я ждал, что вы вызовете меня, лейтенант.

— Слава Богу, что не дождался. Все отменяется. Я выхожу из дела.

— Вы что, лейтенант, решили меня сдать?

— Сдать я тебя не могу, потому что ты расколешься и назовешь меня. Ты, судя по твоим глазам, хочешь сказать, что не расколешься, ты хочешь обидеться. Но заткнись заранее, старый чудак, потому что они сделают так, что ты заговоришь обильно, со слюноотделением, и оговоришь даже своих детей, если они у тебя есть. Они будут тебя просто бить двадцать четыре часа в сутки, и все тут… — Тэйлор стал натягивать брезент на заднее сиденье и на Лукьянова.

— Что вы хотите делать?

— Вернуться наверх и взять в кантине бутербродов для тебя. Тебе каких — с ветчиной или с сыром?

— И тех и других…

Тэйлор вел свой джип зло и быстро. Блоки домов пролетали, не задерживаясь на сетчатке глаза, сплошной полосой. По другой стороне хайвэя пролетала река Хадсон. Дождя не было, но небо, затянутое серыми тучами, сообщало начинающемуся дню тоскливость. Когда из перпендикулярных улиц вдруг высовывались автомобили, Тэйлор сбавлял скорость и страшно ругался. Не обращаясь ни к кому. Когда утренних перпендикулярных его движению автомобилей не было, Тэйлор покрывал руганью пассажира.

— Fuck you, Лук, и всех твоих родственников, если они у тебя есть. Будь проклята ночь, когда ты, старый рахит, появился на взлетной площадке в мое дежурство. Де Сантис сдал бы тебя не раздумывая, и сейчас ты спокойно лежал бы на муниципальном кладбище для преступников под надежным слоем земли…

Лукьянов молчал, давая лейтенанту выплеснуть злобу, надеясь, что она в конце концов иссякнет. Самому ему тоже хотелось вопить и ругаться, но ругать Тэйлора он бы не стал. Скорее Соединенные Штаты и весь Космос, все более похожий на Хаос.

— Ебаный дурной литератор, fuck, что мне теперь делать, что? И еще мы, одурев, ввели в игру этого карлика, твоего дружка-урода. Если бы его не было, можно было бы придумать басню о твоем побеге, или бы я просто пристрелил тебя, зажмурившись и не глядя тебе в глаза. А что делать сейчас, что? Представляешь, если Кэмпбэлл допрашивал этого урода, твоего дружка, и он начал сбиваться в показаниях?..

— Лейтенант, вы не выспались и потому устали и раздражительны. Не все, наверное, так мрачно…

— Мрачно? Он смеет называть ситуацию мрачной?! Да она безвыходна!

— Зачем вы подвергаете себя еще большей опасности и везете меня в батальон? А если кто-нибудь захочет проверить ваш джип, пока вас нет, и наткнется на меня?

— Это исключено, — буркнул Тэйлор. — Казарма батальона — мой родной дом. Никто не посмеет рыться в моем автомобиле, а если посмеет, ничего не поймет: кто ты и почему в моем джипе, поэтому заткнись и сиди тихо. В любом случае мне негде тебя оставить.

Джип лихо, на полной скорости свернул с хайвэя, и Хадсон-ривер исчезла. Ее сменили полинялые бараки. Джип резко затормозил перед бледно-салатовыми воротами. Ясно было, что за такими воротами может скрываться только нечто армейское.

— Закройся брезентом! — приказал лейтенант и, нажав на сигнал, издал оглушительный и отвратительный звук. Как будто жуткая гигантская лягушка проквакала.

Ворота открылись, и лейтенант рывком внес джип на территорию родного батальона. Ленивый часовой в будке лишь на мгновение приподнял задницу из белого пластикового кресла. На голове часового была белая, как унитаз, каска. Он поприветствовал лейтенанта рукой в белой перчатке.

— Все, Лук, мы дома! Лежать, и ни звука. Если кто тебя обнаружит, скажи, что ты мой друг и отсыпаешься, дожидаясь меня. Я вернусь в течение получаса. — Лейтенант соскочил на землю и ушел, зло топая ботинками.

Лукьянов лежал и думал, что лейтенант — единственная нить, связывающая его с жизнью. Если оборвется и она, то останется ноль жизни. Здравый смысл в лейтенанте явно пересиливал его же непокорный авантюризм. Сделать так, чтобы победил авантюризм, Лукьянову оказалось не под силу.

Ему стали слышны звуки воды, потом запах политой земли и политых растений, зафыркала машина для подрезания газона. Очевидно, солдаты убирались на территории батальона. Под эти мирные звуки Лукьянов и погрузился в сон.

Утро Дженкинса началось с интервью с немецкой Брунгильдой. На самом деле девушку звали Юлия. Дженкинс принял ее в рабочем кабинете в восемь утра. Вместе с «Брунгильдой» явились оператор и звукооператор. Все трое были тихими и испуганными.