Последний рубеж - Алексей Крупнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тесном помещении в гробовой тишине восседали двое хмурых мужчин. Один был облачен в приметную форму Госпогранслужбы, статусности ему добавляли майорские погоны и гусарские усы. Второй был в штатском, он увлеченно всматривался в экран покоцанного ноутбука. Завидев гостя, отвлекся:
— Присаживайтесь, пожалуйста, — произнес он по-русски.
Ярослав опустился в кресло и приготовился к диалогу.
— Стрельников Ярослав Александрович, 1981 года рождения, так?
— Совершенно верно.
— И что же, Ярослав Александрович, вас привело в нашу страну?
— Бизнес, ничего больше, — лаконично ответил Ярослав.
— Ну а новости-то вы смотрите иногда? — наигранно усмехнулся человек в штатском и переглянулся с напарником. — Для бизнеса, знаете ли, время сейчас
не очень…
Ярослав невозмутимо улыбнулся в ответ и, не начиная бесполезной дискуссии, протянул заранее подготовленные бумаги:
— Ситуация, конечно, не совсем нормальная. Конечной точкой нашего визита является город Донецк. Вернее, местный металлургический завод, — спокойно объяснил Ярослав. — Здесь все указано, мы участвуем в проекте по автоматизации технологических процессов. Но есть проблема, через сорок минут у нас заканчивается регистрация на рейс.
Ярослав протянул билет на самолет. Усатый гусар схватил его жадно, как голодный хищник.
— Проблема для вас пока что мы, — пробормотал штатский. Он внимательно изучал приглашения, временами поглядывая то на гостя, то на своего коллегу, а закончив, отложил листы в сторону. — Домой возвращаться планируете?
Ярослав, будто принимая ход в карточной игре, выложил новые бумаги:
— Вот бронь отеля и билеты на обратные рейсы. В воскресенье мы покидаем Украину.
Гусар и штатский снова погрузились в изучение бумаг. Время шло.
— У вас в Украине есть близкие или родственники? — не отвлекаясь от чтения, осведомился майор.
— Только замгендиректора предприятия, куда мы, собственно, направляемся. Но в родственных связях я с ним не состою, — усмехнулся Ярослав.
— Хорошо. Вы следите за политической ситуацией в нашей стране? — снова включился человек в штатском.
— Честно? Меня уже тошнит от вашей политической ситуации. Мне больше интересна экономика, — уверенно ответил Ярослав. — А как человек близкий к маркетингу, я СМИ особо не доверяю. Вернее, совсем не доверяю.
— А что вы скажете по поводу аннексии Крыма и сепаратизма на востоке Украины? — наседал на него интервьюер.
— Ничего не скажу. У меня здесь нет четкой позиции. Но я склоняюсь к решению всех вопросов в рамках правого поля, — слегка слукавил Ярослав, осознавая важность этого ответа. — Я коммерческий директор компании, и у меня тут свои бизнес-интересы. Сегодня я в Киеве, завтра в Донецке, послезавтра еще где-то, и нам важны деловые отношения и прозрачные границы.
Качественно разыгранная правда красиво смотрелась. Открытый аполитичный подход к бизнесу, по-видимому, внушал доверие. Хмурые незнакомцы пристально смотрели на Ярослава. Ярослав расчетливым взглядом циничного дельца смотрел на них. Молчание быстро закончилось, и майор шлепнул печатью по миграционной карте.
— Добро пожаловать в Украину! — произнес он и сдвинул на край стола кипу бумаг. — Надеюсь, у вас все будет хорошо.
— Постарайтесь не вляпаться ни в какие скверные истории. Иначе все будет иначе, — словно угроза прозвучали слова штатского.
— Мы лишь выполняем желание нашего заказчика, на свой страх и риск. Спасибо вам, — учтиво поблагодарил Ярослав. — Там за дверью стоит мой коллега. Его зовут Олег Коваль, и мы едем вместе по одному и тому же вопросу. Не могли бы вы…
— Мы в курсе. Всего вам доброго, — оборвал речь наглеющего гостя майор.
Следом за Ярославом в кабинет зашел Олег и, отработав оговоренный заранее сценарий, выбрался оттуда так же успешно. Спустя мгновения оба растворились в общей зоне терминала. Главный аэропорт страны, поверженной вирусом русофобии, вещал на трех языках: украинском, английском и… русском. Удивительное было рядом.
Новый терминал, торжественно открытый к чемпионату Европы по футболу, поражал красотой: масса стекла и металла, оживленные залы, сверкающее табло — все соответствовало духу времени. Вот они, новые ворота новой Украины — «чисто европейского государства», страны, раздираемой вдоль и поперек внутренними противоречиями, но упрямо следующей туда, где заходит солнце. Еще пребывая в эйфории от «революции достоинства», граждане с жовто-блакит-ными ленточками, опьяненные победой, садились на заграничные рейсы. Но за сверкающим хай-теком нового терминала, за рекламой, полной счастливых лиц, скрывались ловцы рыбы в мутной воде. А простые люди, верящие красочным вывескам и громким слоганам, наивно ждали перемен. Толпа была одурманена аферой, как после выстрела Авроры.
— Хорошо еще у нас вещей толком нет! — ускоряя шаг, орал Олег.
— Когда еще по земле киевской побегаешь! — догоняя коллегу, ворчал Ярослав. — Если б погранцы с пристрастием допрашивали, летак без нас бы ушел!
— Ходу прибавь!
Спорный старый терминал остался домом для внутренних рейсов, собравших воедино разношерстную страну, полную полярных противоположностей. Здесь смыкались плюс и минус, два направления, разведенные десятками минут. Активно шла регистрация на львовский рейс: молодые люди с желто-голубой символикой, благополучный вид, едва понятная речь. Неподалеку — Киев-Донецк: безлюдная стойка, скучающая сотрудница. Две стороны, две сущности! У первой жизнь будто бы только зарождалась, а другая пребывала в состоянии шока, узнав страшный диагноз. Две ментальные противоположности огромного европейского государства.
Регистрация на донецкий рейс заканчивалась, до вылета оставалось чуть больше часа.
— Добрый вечер, девушка! — подойдя к стойке, воскликнул Ярослав. — Вот, пожалуйста!
И паспорт с билетом был бесцеремонно вложен ей в руки.
— Здравствуйте, — невозмутимо ответила она и принялась изучать документ.
— Милая девушка, нам только что такой допрос устроили… — выпалил Олег и демонстративно взгромоздил на стойку комплект документов.
— Это лишнее, — кокетливо улыбнулась девушка. — Приятного вам полета.
Будто бы полный срез украинского общества присутствовал в этой воздушной гавани. Одни были полны надежд и оптимизма, другие спокойно продолжали личное независимое существование, третьи, будто похоронная процессия, пребывали в непостижимой скорби — эта траурная, тревожная группа ожидала донецкий рейс. Три десятка пассажиров, три десятка мрачноватых лиц, предвкушающих туманное будущее своей малой непокорной Родины. Места, где смерть бродила по окрестностям, где гибли десятки их отчаянных сограждан. Но так или иначе, жизнь продолжалась, и лайнер, собирая невеселых пассажиров, направлялся в мятежный край.
— Чудеса! В городе хозяйничает ополчение, а аэропорт Нацгвардия охраняет, — констатировал мужчина, стоящий на выход к шлюзу.
— Устала я от всего, быстрей бы домой, — вздыхая, отвечала его спутница. — Кто бы ни охранял, кто бы ни хозяйничал, домой нам попасть никто не запретит.
Последние процедуры — и короткая вереница пассажиров скрылась в автобусе. Жара спадала, из приоткрытых окон тянуло приятной прохладой. Солнце устало висело над краснеющим горизонтом, очередной боинг с украинской символикой
