Разносчик пиццы - Диана Бош

Как ни странно, Лидия не возражала. Тем более что дом действительно был таким большим, что вполне можно было не сталкиваться в нем неделями. Бизнес отца сестры продали. Оплатили учебу Лидии, а остальные деньги положили на счет в банк. Но, поскольку траты обеих значительно превышали доходы – экономить они не умели, – вскоре от денег почти ничего не осталось. Дом нужно продавать – это становилось яснее с каждым днем, но они все чего-то ждали и все глубже влезали в долги. Ни одна из них не могла или не хотела взять на себя хлопоты по продаже дома и покупке новой квартиры. Они все чаще ссорились, обвиняя друг друга в транжирстве, и все больше денег занимали.

Решение нашла, пусть и невольно, Лидия. Она вышла замуж за Артура, а он погасил долги сестер и взял на себя содержание их большого дома, да и их обеих.

Как-то незаметно пролетели годы. Где-то там, в недостижимой дали, остались и безоблачное детство и страстная юность. Все надежды и мечты, так и не ставшие явью, все невыплаканные слезы и непрожитые счастливые мгновения. А впереди ждали только неизвестность и тоска. Валерия не замечала своего возраста – в душе она чувствовала себя все той же семнадцатилетней девчонкой. Но иногда горько сожалела о прожитых впустую годах.

Юность от зрелости отличает слово «никогда». Молодые еще не знают ему цену. В их жизни оно эпизодично, мимолетно, кажется лишь досадной неприятностью. Но чем старше становишься, тем очевиднее открывается его злокозненность: никогда уже не выучить суахили, никогда не пронестись вприпрыжку по цветущему лугу, никогда не испытать снова трепет первого поцелуя. Никогда не вернуть тех, кто ушел навсегда.

Со временем их набирается слишком много, таких «никогда». Старость не приходит с возрастом. Она наступает тогда, когда становится скучно жить.

Валерия стряхнула с себя оцепенение и снова заметалась по комнате. Нет, ей рано себя хоронить! Она еще поборется за свое счастье.

В гостиную быстрым шагом вошел Филипп, но, увидев Валерию, повернулся уходить. Она встрепенулась:

– Филипп! Подожди!

Он обернулся.

– Я давно хотела сказать. Прости меня.

Ее голос дрогнул, и в глазах заблестели слезы.

– С чего это вдруг? Мы, кажется, все вопросы закрыли.

Она отрицательно затрясла головой и прижала платок к глазам.

– Филипп, выслушай меня.

– А что это вы со мной, Валерия, решили на «ты» перейти? Признаться, мне уже как-то привычно стало держать с вами дистанцию. Быть может, и не стоит начинать сближение?

– Пожалуйста, не перебивай меня, – тихо попросила она. – Если я сейчас не скажу, то не скажу никогда.

Филипп желчно усмехнулся:

– А если я не хочу ничего знать? Вам, мадам, такая мысль в голову не приходила? Если я заставил себя забыть обо всем, как бы ни было это трудно, к чему мне заново все переживать? Да я не хочу!

– Готова признать: ты победил. Я была абсолютная дура, ею и осталась. Пожалуйста, позволь мне сказать.

Она едва сдержалась, чтоб не разрыдаться, и он глянул на нее с таким изумлением, будто видел в первый раз.

Да в какой-то мере так оно и было: никогда раньше она не плакала. Даже когда ей было больно или обидно – она терпела и только сильнее сжимала зубы. Сегодняшняя слабость Валерии произвела на Филиппа столь сильное впечатление, что он дрогнул.

– Хорошо. Пойдем.

– Думаю, нам удобнее будет расположиться где-нибудь на веранде, там нам никто не помешает.

Они прошли к крытой веранде, прилегающей к дому с тыла, и сели за столик, заботливо украшенный Полиной полевыми цветами.

Некоторое время Валерия молчала, и Филипп терпеливо ждал. Потом она резко вскинула голову и, прищурив глаза, спросила:

– Скажи, почему ты до сих пор не женат?

– И это то, ради чего мы здесь? – усмехнулся Филипп.

– Нет. Я уехала тогда, потому что мне принесли фотографии с подтверждением твоей измены…

– Я не изменял тебе! – перебил ее он. – Сколько можно повторять.

– Подожди, дай мне договорить. Это не все.

Она молчала, собираясь с мыслями, потом вздохнула.

– Буду говорить все подряд, что в голову придет. Иначе вообще никогда не начну. Помнишь ту ночь, когда я осталась одна в нашей комнате в общежитии? Тебе тогда предложили ночную подработку, и ты согласился. А мне было одиноко, не спалось, и я включила тихую музыку. Через пару минут в комнату постучали – я, наверное, кому-то помешала спать. Но переживала я зря – это оказалась всего лишь Карина. Она принесла с собой банку растворимого кофе, мы вскипятили чайник и сели у окна. Проболтали почти до утра. А потом я вдруг неожиданно отключилась – потеряла сознание. С беременными это иногда случается, и я этому значения не придала.

Привела меня в чувство Карина. Она держала в одной руке нашатырь, а в другой газету и размахивала ею, как веером, у моего лица. Карина потом больше никогда не приходила, и я подумала, что она просто испугалась. Кому понравится возиться с барышней, падающей в обморок, тем более что ночью в общежитии даже на помощь без неприятностей для себя не позовешь. Объясняйся потом с комендантом, что делала в чужой комнате в столь поздний час. А через два дня мне принесли конверт с фотографиями, на которых ты был с Кариной. Я не знала, что тогда же пропали деньги из кассы взаимопомощи семейных студентов, ответственной за которую была я. Как ты помнишь, именно у меня хранились ключи и от комнаты, в которой стоял сейф, и от самого сейфа. Меня жгла обида, и единственное, чего я хотела, – не видеть тебя. Поэтому отправилась к маме. Но все равно ты должен был найти меня и все рассказать! Почему ты промолчал и не приехал ко мне сразу, как все произошло?

– И что бы это изменило? – глухо спросил Филипп.

– Я бы поверила тебе. Наверное. – Она растерянно моргнула и опустила глаза.

– Не хотел тебя волновать. Я деньги не брал и потому надеялся: недоразумение разрешится само собой. А когда узнал причину твоего отъезда – понял, что оправдываться уже бесполезно. Ты все равно не поверишь мне или решишь, будто я вру, только, чтобы выгородить себя. Да и что я мог рассказать? Фантастическую историю о том, что заснул в чужой постели, сам не помня как? А в это время кто-то совершил кражу?

– Но я все равно о ней узнала!

– Да, собственно, так и получилось: когда тебе стало известно о пропаже денег, ты не бросилась мне на помощь. Ты действительно думала, что деньги из общественной кассы взял я?! И это прекрасно зная меня?! Почему не бросилась меня защищать? Из мести?

Валерия подавленно молчала.

– Скажи, а зачем ты пошел в тот вечер в комнату Карины?! Ну не на аркане же она тебя затащила!

– За конспектом я пришел. Из-за того, что ночью работал, почти всю лекцию на следующее утро продремал. Жуткую ерунду в итоге написал. А она сказала, что ей не надо конспект срочно отдавать, можно и не торопясь переписывать.

– Она принесла мне снимки, и я сделала аборт, – сказала Валерия. – Знаешь, я даже не пытаюсь оправдать себя. Моя вина на мне и никуда не денется. Я много лет ее несу. И, конечно, дело не в краже. Я в отместку тебе сделала вид, что поверила в нее. Потому что мне стыдно было признаться, что меня буквально уничтожила твоя измена. Но я сейчас хотела сказать не о том. Сегодня мне звонила Карина. Не знаю, как через столько лет она нашла меня, хотя, пожалуй, в наше время это нетрудно – любые справочные системы под рукой. Так вот, она позвонила, чтобы попросить прощения. Она тяжело больна, и врачи сказали, что больше месяца не проживет. Вот она и захотела облегчить душу. В тот день, когда я потеряла сознание, Карина подмешала мне в кофе лекарство. А когда я отключилась, сделала слепки с ключей. Так что те деньги, в краже которых обвинили тебя, взяла она.

– Не понял?!

– Да, она попала в плохую историю, и ей срочно нужны были деньги. И она не придумала ничего лучше, как влезть в кассу. А чтобы истина не выплыла наружу, она решила нас рассорить. Вот так все и случилось. Жизнь прожита зря.

Подбородок ее задрожал, по щекам ручьями потекли слезы. Филипп, не выдержав, взял ее руки в свои.

– Не надо. Пожалуйста. Я тебя очень прошу!

Валерия затрясла головой и, забыв о манерах, размазала слезы по лицу руками.

– Теперь я могу получить ответ на свой первый вопрос? Почему ты до сих пор одинок?

Филипп ласково провел кончиками пальцев по ее щеке.

– После двух неудачных попыток я понял, что однолюб…

И он наклонился к ее губам.

Кухарка Полина, которая как раз зашла на веранду протереть пыль, едва от неожиданности не выронила тряпку, а потом тихо, на цыпочках, пошла прочь.

Глава 26

Александра вернулась на кухню и уселась за стол, подперев щеки руками. Аманды уже не было, только Полина деловито сбивала венчиком в миске белки.

– Ну что, успела ты своего майора перехватить? – она на мгновение оторвалась от работы, чтобы задать вопрос, и тут же снова дробно застучала по металлу.

– Подполковника, – машинально поправила Александра. – Успела.