Разносчик пиццы - Диана Бош

– Ладно, признаю, мой косяк. Не подумал.

– То-то же, – сразу остыв и успокаиваясь, сказала Александра. – Как собираетесь их искать?

– Кого – их? – удивился Лямзин.

– Женщин, убивших Мару.

– Опа! А с чего вы взяли, что это были женщины, да еще именно во множественном числе, а не одна, к примеру, или вообще – может, это был мужчина?

Александра смутилась и замялась.

– Э-э-э…. ну…

– Я слушаю, слушаю, говорите.

– А не выпить ли нам чаю? Тем более что мы уже пришли, а на кухне у Полины есть великолепный цейлонский чай.

Александра попыталась перевести разговор, но ничего не вышло. Лямзин набычился и навис над ней глыбой, требуя ответа.

– Ой, вот только не надо душераздирающих спецэффектов, прям ни дать ни взять – парящая гора. Сейчас слезу пущу.

– Вы, мадмуазель, не крутите! Начали, так продолжайте.

– Да ладно, пустяки. – Она выглядела смущенной, что совсем не вязалось с ее обычным самоуверенным видом.

– Александра! – гаркнул Лямзин. – Я же могу ваше поведение и как сокрытие улик от следствия расценить!

Она остановилась и подняла глаза к небу, стараясь не разреветься, но слезы предательски заполнили глаза и грозили вот-вот пролиться.

– Итак?

Она вздохнула, вытащила платочек, промокнула глаза, высморкалась и мрачно сказала:

– Видение у меня было. Две женщины и Мара с ними. Она отбивалась от них, а они наступали и наступали.

– Да что вы?! А Матерь Божья в длинном одеянии вам не являлась?

– Зря иронизируете. Я в детстве очень непослушной была…

– Заметно, – вставил Лямзин.

– Не перебивайте! Так вот, то, что говорили мне мама с папой, я легкомысленно игнорировала. И однажды, когда мы всей семьей отдыхали на даче, решила прыгнуть с горы.

– Что?!

– Да подождите вы! – отмахнулась она. – Мне и так тяжело, не люблю об этом рассказывать. Хотя меня и дразнили Атаманом за то, что дружила только с мальчишками и была у них заводилой, но на этот раз идея оказалась не моя. Заключалась она в том, чтобы спрыгнуть с горы, используя вместо парашюта зонтик.

– Вас явно мало пороли в детстве, – сказал Лямзин.

Александра слегка поморщилась, но не стала возражать.

– На право прыгать первым с горы мы тянули жребий. Выпал он мне. Я открыла зонтик и храбро сиганула вниз.

Она замолчала, задумчиво глядя вдаль.

– И? – напомнил о себе Лямзин.

– Очнулась в больнице. По счастью, было не слишком высоко, и я получила травмы, вполне совместимые с жизнью. Но после того случая остался страх высоты и еще долго по ночам мне снилось, что я лечу и разбиваюсь в кровь.

– Какое отношение эта история имеет к нашему случаю?

– Самое прямое, нетерпеливый вы наш, – съязвила Александра. – У меня стали появляться странные видения. Иногда я видела будущее, иногда – прошлое, но всегда это проявлялось в моменты сильных эмоциональных потрясений.

– Видите ли, в чем дело, Александра. Меня, конечно, тронул ваш рассказ, и я вам, безусловно, сочувствую, но вот только Мару никто не мог убить.

– Почему же?

– Потому что дверь дома была закрыта изнутри на ключ. Но даже если допустить, что неизвестные просочились сквозь отдушину, чтобы убить Мару, они должны были изрядно натоптать. А следы там, насколько я могу судить, только одного человека. И еще. Буйные фантазии, тем более по столь щепетильному поводу, вредят здоровью.

– Не поняла?

– Чего там не понять! – повысил голос Лямзин. – Я уже вас предупреждал: следствие не игрушки. Оставьте его мне, а сами сделайте вид, что вас нет.

– Грубиян.

– Ага. Но что поделаешь – служба.

Глава 24

И все-таки Александра не успокоилась. Ей очень хотелось продолжить разговор о смерти Мары – слишком явственно она все видела и слишком близко приняла это к сердцу. Но было в этом видении нечто, что смущало ее. Прежде всего, она не могла понять, почему те две женщины были так спокойны? И лица их были странными – словно застывшие маски, не выражающие никаких эмоций. А Мара отбивалась от них, размахивая ножом, и в глазах ее читался неподдельный ужас.

На кухне Полина нарезала бутерброды. Увидев вошедших Александру и Лямзина, поставила на печку чайник и, сняв с крючка у двери сумку, сказала:

– Схожу овощей прикуплю. Совсем кончилось все. Вы уж сами тут почаевничайте.

– Конечно, конечно, – с благодарностью взглянула на нее Александра.

Но едва за Полиной закрылась дверь, как на кухне появилась Аманда.

– Можно? – она жалобно посмотрела на Лямзина.

– Нельзя! – раздосадованно буркнула Александра. Ей не терпелось остаться с Лямзиным наедине, и препятствия ее раздражали.

– Вы что-то хотели? – спросил он у Аманды.

– А? Нет. Я тут немножко с вами посижу, мне так спокойнее.

Александра налила себе чаю, положила в чашку две ложки сахара и принялась меланхолично размешивать его, одновременно разглядывала низко склонившуюся Аманду. Лица ее почти не было видно из-за белокурых волос, упавших на лоб, из-под них торчали только нос и подбородок. Худенькие плечики ссутулились, бледные пальчики теребили скатерть, грозя проделать в ней дыру, и весь вид девушки был трогательно-жалок.

Александра подняла глаза и вопросительно посмотрела на Лямзина. Тот в ответ пожал плечами.

– А, вот ты где, – воскликнул Макс, вваливаясь на кухню. Судя по осоловелым глазам и тяжелому алкогольному запаху, молодой человек благополучно уменьшил запасы спиртного в доме.

Аманда в ответ и бровью не повела. Она сидела все так же молча, не поднимая головы и машинально теребя скатерть.

– Ты слышишь? – повысил он голос. – Я тебе говорю! Что ты здесь делаешь? Я тебя везде ищу.

– Макс, вы сядьте, – счел необходимым вмешаться Лямзин. – Не могу с полной объективностью оценить степень вашего опьянения, но рекомендовал бы выпить крепкого чаю.

Он протянул к нему руку, собираясь взять за плечо, но на Макса это подействовало как-то странно. Он вдруг резко отшатнулся и заорал:

– Чего это ты меня сажаешь? А может, я постоять хочу?!! Чего вообще вам всем от меня надо? Как мне надоели вы все, с вашими либеральными взглядами и новомодными реформами!

Александра наклонилась к Лямзину:

– Кажется, молодой человек обкурился мухоморами. И ему хочется руководить революцией с ленинского броневичка.

– Макс… – Лямзин встал.

И тут Аманда подняла покрасневшие от слез глаза и визгливо, по-бабьи взвыла:

– Мы все умрем! Нас перебьют поодиночке. Я не хочу умирать, я еще так молода!

Губы ее тряслись, взгляд блуждал как у безумной. Когда она попыталась вцепиться в Лямзина и сорвалась на крик, он аккуратно отстранил ее и, налив в стакан холодной воды, брызнул ей в лицо. Аманда судорожно вздохнула, будто только что вынырнула из воды, и из глаз ее опять полились слезы.

На кухне появилась Валерия и, напряженно глядя на подполковника, спросила:

– Это правда? Полина сказала, что Мара мертва.

– Правда, – ответил он.

Она помрачнела.

– Нет, я не могу поверить. Мара была совершенно безобидна! Или я не права?

Макс вдруг громко икнул и запел:

– Ох, умру я, умру я, похоронят меня…

– Прекратите! – Валерия поморщилась. – И вообще, шли бы вы уже спать, Максимилиан.

Он посмотрел сквозь нее, поднял палец вверх, собираясь что-то сказать, потом устало махнул рукой и поднялся.

– Пойду. Да. Спать. Не скучайте без меня.

И нетвердой походкой двинулся к выходу. Не вписавшись в дверной проем, покачнулся и сбил плечом со стены металлический дуршлаг.

– Извините. – Макс опять икнул и двинулся по коридору к лестнице.

В этот момент у Лямзина в кармане заиграл телефон. Он вскочил и, выбегая на улицу, успел заметить поднимающегося по лестнице Макса. Молодой человек, думая, что он один, шел абсолютно ровно, не качаясь, и уже не выглядел пьяным.

– Эдик, – загудел в трубке полковник Плановой, – что у тебя нового? Подвижки есть? Мне нужны деньги, и чем скорее, тем лучше.

– Могу одолжить вам пару тысяч, – мрачно сострил Лямзин, чувствуя, как над его головой сгущаются тучи.

– Очень остроумно, – не оценил его порыва Плановой.

– Ну я же не могу эти чертовы миллионы нарисовать!

– Можешь. Ты, если захочешь, все можешь. А чтобы тебе было веселее, даю тебе времени до конца дня. Потом, как сам понимаешь, плакала наша премия, а у тебя – и заслуженный трудовой отпуск.

– Это еще почему?

– Я так хочу.

Нет, самодуром Плановой не был, но шлея под королевскую мантию ему иногда попадала. Похоже, это был именно тот случай – начальник закусил удила. И, судя по всему, причина заключалась в соревновании с кем-то из давних знакомых Планового. Доходили до Лямзина слухи, что начальник его в молодости невесту с другом не поделил – то ли у него бывший однокашник девушку увел, то ли наоборот. Вроде бы именно Плановой в конце концов товарища с носом оставил, но дружба рухнула. Теперь бывший приятель работает в службе экономической безопасности ФСБ по Москве и области, и служба эта проявляет повышенный интерес к делу Коновалиной. Естественно, не без инициативы бывшего друга полковника. Так что не пустить ФСБ на свою территорию стало делом чести для Планового. Хотя, кроме частного мотива, причина была еще и во всем известной особой «любви» между двумя ведомствами. Уж не ему ли, как человеку, побывавшему и там и там, этого не знать.