Номер Один, или В садах других возможнос­тей - Людмила Петрушевская

— Нефтяники? — спросил Номер Один.

— Все вам надо, — важно промолвил Владимир.

— Небось, по скважине у каждого?

— Сам ты скважина! Они оружием занимаются, — невольно гордясь, отвечал Владимир.

— Иди ты!

— Вчера, — неспешно и с презрением говорил Владимир, в то время как Номер Один шестерил, ставил сумки в багажник и поправлял их, — всю ночь их ждал, были в сауне. Утром выходят вчетвером. Неудобно им было. Пиши, говорит, заявление на материальную помощь. На сколько хочешь. Я написал на двести баксов. Они в Москве редко бывают.

— Арабы у них покупают?

— Сам ты араб.

— О. Я бы тоже купил.

— Да ты… Они аэродромами продают.

Номер Один захлопнул багажник. Владимир пискнул кодом. Запер. Развернулся по направлению к своему водительскому месту, убоина.

Номер Один тогда вынул мобильник из кармана, нажал кнопочки и сказал:

— Ну, я все положил. Че? Че еще? А.

Сунул мобильник в карман и сказал:

— Они просят тебя туда, купили ящик водки.

— Мало я написал им материальную помощь, — злобно произнес шофер и пошел враскоряку к магазину.

Номер Один сопроводил его до дверей, услужливо открыл их, слегка задев могучее туловище водителя, и остался на улице.

Владимир внутри магазина осматривался, меденно, как маяк, поворачивая свою башню. Сейчас тронется их искать, колесить по всему пространству. Обратился к персоналу, что-то произносит. Просто как Терминатор. Парнишка в синем костюме стал ему объяснять направление, тыча рукой в сверкающую даль. И второй подошел, потом они все смылись.

Излишнее усердие затмевает ум.

Номер Один мгновенно очутился у машины, нашарил в кармане пульт (пикнуло), открыл дверь, сел, достал ключи, завелся и плавно отчалил от «Десятого вала».

Затем он позвонил по мобильному, будучи уже километрах в двадцати от места преступления (где сейчас творилось незнамо что), набрал номер Паньки, директора. У того в доме стоял говорящий автоматический определитель номера, идиотская машинка, которую шеф поставил, чтобы контролировать жизнь своей дочери-дуры. Шеф был голубятня, но дочь тем более ревновал, выслеживал по линии секса, наблюдал за ее нравственностью, как всякий старый распутник. Весь панькинский институт был в курсе.

Таким образом, голос автоответчика продиктовал номер свежеприобретенного мобильного его новому владельцу.

Тут и директор откликнулся.

— Это от Вахи, — сказал Номер Один. — Мы ничего не по… не получили.

— О. Здравствуйте, Григорий Иваныч. Как здоровье? — с совершенно естественной бодростью сказал Панька. — Как успехи? Как на даче? Как супруга?

(Видимо, рядом сидели его две дуры). Номер Один успел вставить:

— Что будем делать?

— А. Объясняю. Дело в том, Григорий Иваныч, что этот проект сейчас замораживается на месяц.

— Как так.

— Момент, я перейду к другому телефону, плохо слышно (пауза). Але, слушайте, ничего не понятно, ведь моего сотрудника я послал к вам, его же ограбили!

— Ну.

— Так все в порядке! Ах ты сволочь!

— Нет, мы не получили ничего. Так что… счетчик тикает.

— Но я же…

— Неважно! Денег нет.

— Вот те на. А где?.. Слушай, тебя как зовут? Что значит неважно? Я тебя знаю?

— Не очень.

— Ну вот: я через месяц продаю его квартиру, он нам заложил, и деньги уже будут другие, понял? Не те, которые он вам вез, а хорошие! То есть что я говорю…

— Деньги паки… па-акистанские были?

— Какие… пакистанские!.. Вы что!

— Это не мое дело.

— Я отдам, отдам!

— Месяц? Так говоришь?..

— Ну меньше, меньше! Необходимые формальности! Ну там подписать документы…

— Значит так: это меня не касается. Ты меня не знаешь. Я здесь, в Москве, по другому делу. То ты с Вахой моим обсудишь. А это дело мое, его не касается, ясно?

— Нет, мне важно сказать. Как это так, я доставал эти проклятые а… тридцать тысяч, настоящие, отличного качества… И что же ваши люди мне тут напортачили? Я же ясно сообщил, седьмой троллейбус и время, и куда едет. Номер поезда. Он вез тридцать тысяч.

Так.

— Слушай, мне некогда.

— И что как некогда? Я же верну!

— Ты… Дело о другом. Вахе не говори что я тебе скажу. Нам известно, что ты занимаешься крадеными машинами. Перебиваете там номера. В гараже института, в подвале. Сбываете в Осетию. Якобы ты сдаешь в аренду под мастерские, на саа… на самом деле это твои люди. И ты никому не откатываешь. Кроме ментуры. И ты хочешь «мерс».

— Кто, что, не понимаю. Не понимаю!!!

— (Зачастил). Слушай, у меня сейчас в ру… в руках Мерседес шестисотый, пробег ми-минимальный, этого года, он стоит сам знаешь сколько, пробега нет почти, без криминала, все нор… нормально. У людей проблемы, срочно ну… нужны деньги. Про-просят двадцать пять, но не пакистанскими, понял? Если будет паа-пакистанскими, мы твои адреса знаем. И на улице Цандера, и на Ска-скатертном. Ты Вахе должен и если-если будешь мне должен, до… дочку свою не увидишь.

— Да зачем мне оно надо, спасибо. Ничего опять-таки не понимаю, какая машина, какие гаражи, — как в бреду зашептал Панька. — Так что вот что, Григорий Иванович, — бодро и громко продолжал он. — Не получится у нас с вами пока ничего. Привет семье. Супруга передает супруге тоже.

— Значит так, если ты хочешь эту машину, цвет серебристый лед, новая, с документами, то го… гони к институту с деньгами. А нет… То сам зна-знаешь что бывает.

— Сейчас это не представляется возможно, — путано отвечал Панька. — Але!

— Минуту. Я по другому телефону, — сказал Номер Один и слегка изменил интонацию, как бы отвернувшись. — Слушай, кацо, друг. Ты предлагал двадцать четыре, и я согласен. Тот клиент отпал у меня. Где. Записываю. Новоалексеевская… до упора в железную дорогу… и налево… шиномонтаж. Все, еду (и якобы в телефон Паньке) Ну все, лады. Все продано. Хорошая машинка.

— Я перезвоню, — сухо произнес Панька. В его горячую голову, однако, что-то запало.

Он действительно быстро перезвонил. Видимо, с улицы. С грохотом проехал какой-то транспорт.

— Але! Это вы? От Вахи?

— Это я. Что надо.

— Я… Я даю двадцать пять.

— Теперь это стоит двадцать шесть, закон джунглей.

Помолчал, но потом согласился.

— Через полчаса у ваших гаражей, но не во дворе, а со стороны проходной института. Ты понял, какая у нас информация? Де… деньги в пакете, каждая тысяча отдельно, ты понял, со стороны проходной, через… через по-полчаса, не во дворе.

— Через сорок минут, ладненько?

— Но никаких этих твоих спортсменов, шка… шкафов этих. Мы все знаем. Увижу кого-нибудь рядом, все. Мои люди всех вас достанут. Ваши адреса есть.

Тут он вдруг Панька, как больной, захихикал и произнес свою любимую фразочку:

— Как говорил Конфуций, тигр сначала бьет, а потом кричит.

Ни к селу ни к городу.

— Так это же тии… тигр, — ответил Номер Один и отключился.

Всегда Номер Один к делам директора относился со смехом, но не сейчас. Не сейчас.

Старые болячки засвербили. Вся история последних лет. Вел машину и кипел злобой.

Многие молчали, потому что люди в институте начали получать хоть какую-то зарплату и премии, как-то работа (в основном на сторону) шла, не то что при прежнем благородном старце Энгельхардте, который проводил время на международных симпозиумах и со своей высоты ничего не замечал, а самолеты ему и его секретарше оплачивала институтская бухгалтерия, в то время как сотрудники не получали ничего месяцами. Это кончилось плачевно, Энгельса с почетом ушли на запоздалую пенсию, дали ему какую-то международную премию (как шутили, «посмертно»), появился новый директор, Панька, про которого заранее говорили, что он похож на архиерея и столько же смыслит в науке, но хороший практик. Он действительно забирал себе все долларовые гранты, которые люди доставали под свои экспедиции, якобы деля эти доллары на все отделы. Не говоря уже и о мелком бизнесе и о разносторонних интересах, среди которых намечалась и педофилия. Он поговаривал: «Я мужчина и должен все испытать!» Он купил квартирку на Скатертном якобы для дочери, но использовал ее сам. Один уволившийся водитель как-то рассказал другим, что возил туда теплые мужские компании, которые останавливаются у одного «Макдональдса» на шоссе, где голодные дети на автостоянке ждут, кто бы их угостил. Мальчик там якобы стоял раскорякой, не мог ходить, смеялся водитель с презрением.

Вот и испытай, что должен.

Зазвонил телефон.

— Да, але, да. Ну да, я угнал вашу, да, та… тачку.

Был доволен и говорил медленно и почти правильно.

— Ну стоп-стоп-стоп, а то… Ну долго (выругался с удовольствием) мораль тут мне орать будете… Я сейчас соо-сообщу позвоню в органы, что вы незаконно продаете оружие воздушного боя… С дальних аэродромов. Ну что. Да, ваш автомобиль да, у меня. Да, я его заказал, была проделана работа. За вами ездят уже три дня. У сауны хотели взять прошлой ночью, но водитель сидел. Да. Но ваш мерс будет скоро разобран на детали. Я нисколько не хочу. Нет. Да что вы мне смешные деньги предлагаете? Сколько? Да я за тридцать ее сейчас могу загнать. Сорок? А как вы считаете, я вам поверю? Ну хорошо. И сумки, ладно. Машина будет стоять, так, через пятьдесят минут в районе, пишите… (продиктовал), это гаражи инстатута. Внутри буду сидеть я, борода, очки, партийная кличка Феликс Федорович. Скажите «Феликс Федорович, мы от Вахи». Пусть будет один человек, ясно? У меня там тоже свои люди, четверо дежурят. Адрес позвоню скажу когда будет все готово. Ваш телефон. Записал, ждите.