Прорыв «попаданцев». «Кадры решают всё!» - Александр Конторович

Пропуская импульсы тока от заряженного конденсатора через разные фигуры из проволок, он обнаружил взаимодействие проводников с током (параллельно натянутые струны начинали звенеть, как от удара). Додумался до катушки индуктивности в виде спирали из толстой проволоки и обнаружил явление электромагнитной индукции — когда он пропустил разряд через одну катушку, служанка, принесшая другую такую же, получила чувствительный удар током.

Причем если вы думаете, что я узнал это из разведсводок, то напрасно. Эксперименты благородного дона подробно (с гравюрами) описаны в «Транзакциях королевского общества». За то время, что почта (и контрабанда) добиралась к нам из Лондона, об удивительных открытиях Антонио де Леон-и-Гама узнала вся Европа. Интересно, единицу измерения чего назовут в его честь?

Впрочем, у нас есть заботы и важнее. Из Гвадалахары пришел грозный приказ — обеспечить безопасность побережья от суккубов, они же сирены, которые пляшут в голом виде на побережье океана и соблазняют моряков. Во-первых, это клевета — индианки были не голые, а в гидрокостюмах. И не плясали, а грелись — океан у побережья Калифорнии холодный, и пока наберешь съедобных раковин, закоченеешь. В заливе теплее, но там вся литораль уже поделена и интенсивно используется. Поэтому прорезиненная ткань, забракованная суровым Климом, была раздарена женам, свояченицам и вообще родственницам из индейцев. Пошитое было ненамного эротичнее водолазного костюма-трехболтовки. Но истосковавшимся по женскому обществу морякам хватило. Торговец, шедший к старому английскому форту (все-таки радует испанское сердце любой трофей, захваченный у давних врагов), остановился и спустил две шлюпки. Женщины не стали дожидаться высадки — мудрость предков гласит, что разговаривать с купцами — дело мужчин. Многочисленных и вооруженных. Матросы, однако, были настойчивы и долго бегали по лесу. Спотыкаясь, напарываясь на сучья и налетая на деревья. Индейцы, провожавшие своих жен, сестер и дочерей, потом торжественно поклялись, что не сняли ни одного скальпа, не взяли ни одного трофея и не посчитали ни одного ку. Тем не менее, моряки вернулись на свою посудину обиженные. Но то ли там были не только моряки, то ли нас хотят прижать или прощупать, в любом случае есть приказ, и его надо выполнять. Надеюсь, Дядя Саша что-нибудь придумает…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Бежал бродяга…

Земля круглая.

Ниже приведены выдержки из записей бесед с русским аборигеном, назвавшимся Иваном Бирюковым, которого причудливые зигзаги судьбы занесли в Новый Свет. Попал он к нам на борту корабля сеньора Бодега, вернувшегося после обследования острова Нутка Саунд. Испанец оказался очень доволен нашими картами, гораздо более точными, чем все, которые он видел до сих пор. Даже прибрежные воды Европы тогдашние картографы не отображали с такими подробностями.

Разговоры с русским поселенцем велись не один день, поэтому не удивляйтесь кажущемуся нарушению хронологии в записях. И, чтобы не отвлекать будущих читателей на ежедневные события, которых в это время хватало, я даю, с некоторыми сокращениями, рассказ нашего нового поселенца единым фрагментом. Пусть это и стало похоже на скучную лекцию по этнографии. В первые дни Бирюков в основном только отвечал на вопросы. Немного освоившись, сам начал интересоваться особенностями нашего житья-бытья. Кое-что я ему разъяснял, но большинство замеченных им отличий от привычного уклада приходилось, не долго думая, списывать на привычки и обычаи, заведенные во время долгого пребывания вдали от России.

Его дальнейшая судьба мне представлялась не очень отчетливо. Одно было ясно — упускать такого знатока уклада жизни, особенностей нравов индейцев, живших севернее нас, нельзя ни в коем случае. Осторожные намеки на возможность возвращения в Россию для вербовки новых поселенцев Бирюков воспринял без всякой радости. Задав несколько уточняющих вопросов, я согласился с его мнением. Ничего хорошего на родине его не ожидало. Для начала надо будет посоветоваться с Курбаши, Всеславом и Змеем. Организовать небольшую экспедицию вдоль побережья выше на север, для установления более тесного контакта с тамошними племенами.

Вот в таком предприятии знания Ивана окажутся очень к месту.

Стиль и особенности речи автора рассказа оставлены без изменения.

Как попал в земли американские, спрашивашь? Ну, так слухай, правда, сказ длинный получится. Сам я из воронежских однодворцев буду. Деды-прадеды ишшо до того, как Москва на те места пришла, там жили. А когда Белгородскую линию ставить начали, то на службу поверстались. А за службу за ними земли закрепили да жалованье положили. И все хорошо было, пока царь Петруха, дракон московский, флот свой у нас строить не затеял. Тогда и начали дедов наших в мужики загонять пытаться. Правда, Анна Иоанновна после послабление дала да Елисавет Петровна, только службу и требовали, как заведено было. А вот когда царица Катька на престол влезла, муженька прирезав, то снова нас утеснять начали. Не, ну то, что службу справлять на крымскую сторону, к Донцу да Украинской линии, отсылать начали, мы понимаем. По нашей стороне ногай и калмык последний раз набегал ишшо при деде моем, значит, и должны мы служить там, где требуемся. А вот то, что земли наши начали урезать и по барам московским растаскивать, да прав лишать многих, это уже притеснение настоящее. Ты, значит, служи, с крымцем и ногаем режься в степи, а тебе тем временем и земель для конского выпаса отымут, и вино курить запретят, и мельницы податями обложат. Пожалуют, в общем, за службу. Да попов долгогривых ишшо нагонят, кормить их заставят. А они жрать в три глотки дюже горазды, проще десяток-другой свиней выкормить, чем одного попа с попадьей год кормить. Вот и начал у нас народ волноваться и бунтовать. Скажем, дядька мой до Гаврилы Кремнева подался, когда я ишшо совсем мальцом был. Ну, да ладно, что-то в сторону наш разговор пошел. Далее про себя сказывать зачну.

Родился я в 1759 году, на Крещение, потому и Иваном назвали, батю Афанасием звали, а родовое наше прозвание Бирюковы. Стало быть, звать меня, ежели полностью, Иван Афанасьев сын Бирюков. Служили наши в Воронежском ландмилицком конном полку, ну и, стало быть, меня с мальства тоже к тому учили. С шести годов правильно конем управляться, с двенадцати саблей владеть и в пешей и в конной рубке, с четырнадцати с фузеей драгунской обращаться. Да ко всему ремеслам кое-каким выучили, чем наши издавна занимались. Плотничать-столярничать, бочки клепать, колеса тележные вязать, хомуты и дуги гнуть, арчаки для седел клеить. В наших местах-то лес есть, вот издавна к хохлам, в степь за Дон, этот товар наши и возили. Туда воз оглобель везешь, оттуда тот же воз пшеницы. Да и маманина родня, она у меня елецкая будет, седла и сбрую тачать научила, специально меня на год к тамошнему деду отправляли. Они там с кожей издавна работают. Да ишшо дед грамоте выучил, он у меня старой веры держался, тайно, правда. А мне почему-то эта грамота очень легко пошла к обучению. А в 16 лет меня на службу поверстали и на линию отправили. Там я три года ногаев стерег, в стычках да скрадываниях постоянных. А после, как Россия окончательно Крым замирила, который перед тем турки нашей царице по договору отдали, да ногаи отселились, то и линия, на которой мы располагались, не нужна сделалась. Ну и мы тоже, стало быть. Решили наши полки распустить, нас от службы отстранить, а на нас подати повесить. Вот и начал я тогда думать, куда дальше подаваться. У отца, кроме меня, трое сынов, земли наши урезали и так, что ни скотину, ни овец, ни коней выгнать некуда. Вот и, если размыслить, только и оставалось, либо в бугские полки верстаться или на Кавказ, либо какое-то занятие в городе искать. А оно средств требует. А тут мне дружок и предложил со средствами на обзаведение порешать. У него ребята знакомые на донских переправах, у Белогорья, с купцов мзду брали. А кто не платил, дуванили, почту царскую да обозы купеческие. Вот мы к ним и подались. Лето ничего так, удачно добыли, уж решили на зиму разойтись. А тут гусарский полуэскадрон пригнали. Я, правда, до Коротояка уйти успел, там меня и повязали. Доказать, правда, ничего не доказали, но за то, что беспаспортный и под подозрением, в ссылку и отправили. Ну а за то, что уряднику, когда меня вязали, в ухо зубами вцепился, самому пол-уха обкорнали да вместо Вятки аж в Охотск законопатили. И добираться мне туда пришлось, вместе с такими же бедолагами, цельных полтора года.

В Охотске уже, как умеющего с деревом работать, на ремонт судов пристроили почти сразу. Там, почитай, три года топором на верфях и махал, да кое-чему новому, что раньше не умел, выучился. А в 1783 году Шелихов, управляющий компанейский, решил на островах добычу зверя морского расширить и поселение постоянное там же поставить. Вот и я в ту команду тоже поверстался и на следующий год на Кадьяк и попал. Год там обустраивались, местных катмакцев замиряли. А ишшо на следующий год решил я счастья в зверобойном промысле попытать. Да только один раз и получилось удачно сходить. Во второй раз, мы уже прилично к югу забрались, в шторм попали сильный. Да неудачно, возле берега пришлось, вот там нас на камни и хряснуло. Как жив остался, и сам не знаю, уберег Господь, один из всей нашей ватаги живой на берег и выполз. И в первую же ночь индейцы местные, колоши, или тлинкиты, как они сами себя называют, меня и повязали. Да определили в невольники.