Леонид Красин. Красный лорд - Эрлихман Вадим Викторович

Велся поиск и более мощного оружия, в роли которых должны были выступать метательные бомбы, популярные тогда у македонских террористов. К ним был направлен

М. Скосаревский, входивший в так называемую Химическую группу при ЦК РСДРП. Легендарный болгарский революционер Наум Тюфекчиев передал ему технологию изготовления бомб-«македонок», которые вскоре начали испытывать в районе станции Удельная. В таком состоянии Боевая группа встретила Третьего съезд партии, после которого она была передана в ведение ЦК и стала получать партийное финансирование. Вполне естественно, что ее куратором стал главный партийный финансист Красин, который в середине мая 1905-го вернулся в Петербург и взял на себя руководство группой. Гусев довольно скоро от этого руководства отошел: утверждая, что ему «на хвост» села охранка, он добился перевода в Одессу, хотя его жена осталась в Петербурге. Выбыла из строя и другая основательница БТГ, Софья Познер, временно отошедшая от дел по причине «нервного истощения».

На смену им приходили другие революционеры. Один из них, Юлий Грожан (1876–1928), сын учителя-швейцарца, получал из Москвы пикриновую кислоту и другие материалы для производства взрывчатки, а позже, возглавив Химическую группу, наладил производство этих веществ в Петербурге. Готовую взрывчатку и привезенное из Финляндии оружие складировали в Ахи-Ярви, приграничном имении еще одного члена Боевой группы — Александра Игнатьева (1879–1936). Сын крупного чиновника, он примкнул к революционерам еще в университете, работал в Химической группе, а после отъезда Буренина в Америку с Горьким фактически возглавил БТГ. Еще одним активистом группы стал студент-медик Николай Сагредо (1881–1923), осуществлявший связь с партийными организациями на местах, но уже в апреле 1906-го он был арестован. Всего в деятельности группы в разное время участвовало до полусотни человек, из которых следует упомянуть Максима Литвинова (Меира Валлаха) (1876–1951) — виртуоза логистики, сумевшего наладить поставки в Россию «Искры» и других нелегальных изданий. Теперь ему поручили организовать такую же доставку оружия, но это оказалось куда труднее.

Первоначально члены группы пытались покупать оружие в магазинах или у частных владельцев, но это было дорого и грозило разоблачением. Возглавив БТГ, Красин сразу же предложил оптимальный способ — закупать партии оружия за границей. К этому делу был привлечен большевик Борис Стомоняков, живший в Бельгии — эта страна славилась как высоким качеством производимого огнестрельного оружия, так и готовностью сбывать его кому угодно без особых вопросов. Всего за год с весны 1905-го Национальный оружейный завод в Герстале под Льежем вдвое увеличил производство браунингов — этот маленький «дамский» пистолет, который было легко прятать, был самым популярным у русских боевиков. Массово закупались также винтовки, патроны, бикфордов шнур и запалы для самодельных бомб. Посредниками в сделках выступали почтенные бельгийские социалисты Дебрукер и Гюйсманс, получавшие, как можно догадаться, свой процент.

Не меньше усилий уделялось и добыванию оружия в самой России, а именно — на военных заводах, где многие рабочие симпатизировали революции. Осенью 1905-го при БТГ была создана специальная группа под руководством Ивана Березина, которая занималась хищением с Сестрорецкого оружейного завода винтовок-трехлинеек: изготавливая в день 200 винтовок, рабочие делали «сверх плана» еще сотню, выносили их за территорию через подкоп и тайно отправляли в Петербург. Патроны к этим винтовкам производились на Охтинском заводе, откуда похищалось сырье, а кустарные патроны делались в мастерской, устроенной по соседству, на Малой Охте, под вывеской ремонта фотоаппаратов. Там же поначалу делались взрывчатка и оболочки для бомб, но потом эту работу перенесли в отдельную мастерскую в местечке Коломяги. В день там изготавливалось до 30 бомб, для которых талантливый конструктор Ю. Грожан разработал оригинальный ударный механизм, сводящий к минимуму риск случайного взрыва. Сыграла свою роль и позиция Красина, который жестко выговаривал членам Химической группы за любое нарушение техники безопасности — ведь взрыв мог привести не только к их гибели, но и к разоблачению всей организации.

Производством «македонок» руководил профессор-химик из Киевского университета Михаил Тихвинский (кличка Эллипс), который изобрел новую взрывчатку под названием «панкластит». «Начинку» для бомб делали в имении Игнатьева Ахи-Ярви сам хозяин и И. Березин; там же, в лесу, проводились испытания взрывчатки и стрелкового оружия, в которых иногда принимал участие и Красин. Оболочки сначала вытачивались на станке, но потом Красин предложил использовать для этого концевые муфты электрокабелей, которые он легко мог позаимствовать на складе своего «Общества электрического освещения». Он вникал во все сферы изготовления бомб и несколько раз посещал полигон, устроенный для их испытания в Финляндии. Член БТГ В. И. Богомолов вспоминал: «Несколько раз он лично во время испытаний „панкластита“ бросал бомбы и с секундомером в руках следил за временем взрыва и затем бегал измерять радиус поражения. Он был очень увлечен „панкластитными“ бомбами и считал, что они должны сыграть роль основного оружия в борьбе пролетариата с царизмом».

Бомбы, произведенные БТГ, выгодно отличались своим качеством от кустарных изделий других революционных партий, и те вскоре стали приобретать их в обмен на разные услуги. Так, финская Партия активного сопротивления, тоже намеренная приступить к террору, предложила большевикам в обмен на бомбы наладить поставки в Петербург качественной взрывчатки из Европы. Сторонам удалось договориться, и скоро большевики стали получать из Финляндии взрывчатку, после чего необходимость ее кустарного изготовления отпала. В новой мастерской на Разночинной улице, устроенной после провала прежней на Малой Охте, делались только сами бомбы. Осенью 1905-го Тихвинский разными способами переправлял их в Москву, где готовилось восстание, и лично ездил туда, в квартиру Горького и Андреевой на Воздвиженке — там в тайной комнате за кабинетом хозяина была оборудована настоящая бомбистская лаборатория. Мария Федоровна вспоминала: «Были такие усердные ученики в лаборатории Эллипса, что я категорически воспротивилась против начинки бомб в то время, когда Ал. Макс. был дома и работал у себя в кабинете… Далеко не все из них были внимательны и осторожны, и не только Ал. Макс., но и весь участок мог взлететь на воздух».

Изготовленное в тайных мастерских, купленное или украденное оружие складировалось в тайных «схронах», устроенных, как правило, в квартирах обычных жилых домов, жители которых ничего не знали о таком соседстве. Только в Петербурге таких складов было 15–20. Но аппетиты большевиков росли: для успешного восстания требовалось гораздо больше оружия. Летом 1905-го они согласились участвовать в известной операции по закупке и перевозке в Россию большого груза оружия и боеприпасов на пароходе «Джон Графтон». Финансировала это японская разведка, вдохновителем дела был священник Гапон, а посредниками — британские и финские социалисты. По пути на корабль, вышедший из Лондона пустым, погрузили 16 тысяч винтовок, три тысячи револьверов, три миллиона патронов и пять тонн взрывчатки, а команду заменили латышскими боевиками. По прибытии в условленное тайное место у берегов Эстонии груз предполагалось поделить между эсерами, большевиками и другими революционерами, чтобы осенью поднять восстание одновременно в Петербурге, Москве и на окраинах империи. Однако 26 августа «Джон Графтон» заблудился в финских шхерах и сел на мель. Команда целый день вытаскивала с него и прятала ящики с грузом, а оставшееся затопила вместе с кораблем. К месту крушения сразу же выехали большевики во главе с Бурениным и эсеры, которым удалось вывезти около трети оружия (правда, часть пришлось выкупить у нашедших его раньше финских рыбаков), остальное утонуло или досталось властям.

Несмотря на эту неудачу, на складах в Петербурге было накоплено немалое количество оружия и бомб. Остается загадкой, почему лишь малая часть этого была переправлена в Москву в начале Декабрьского восстания — возможно, руководство большевиков надеялось, что одновременно вспыхнет восстание в столице, но этого не случилось. Красин, как уже говорилось, находился тогда в Петербурге, откуда послал в Москву Драбкину партию зарядов для бомб, уложенных на дно огромной коробки шоколадных конфет. Этот «сладкий подарок» ничем не помог московским товарищам, да и имевшиеся у них «македонки», не говоря уже о браунингах, оказались бессильны против регулярной армии с ее пушками и пулеметами. Провалилась и попытка Боевой группы взорвать полотно Николаевской железной дороги, чтобы помешать переброске в Москву из столицы гвардейского Семеновского полка — именно это многие считали главной причиной подавления восстания.