Дерево Джошуа. Группа ликвидации - Девид Джонсон

Человек за деревьями отдал еще одну команду. Мои телохранители отволокли меня на несколько футов в сторону, а те, что стояли поодаль, бегом направились к нам. Сара перестала плакать и встала, да так поспешно, что даже если бы до сих пор у меня относительно нее не возникло никаких сомнений, теперь-то уж я бы точно понял, что все случившееся — чистейшей воды фарс.

— Нет! — сказала она.

Она смотрела на темнеющие деревья за телефонной будкой. Мизансцена резко переменилась. Мы достаточно порезвились и подурачились, изображая бокс под открытым небом, ио не могут же игры продолжаться до бесконечности. Когда-то приходится и взрослеть.

До моего слуха вновь донесся приглушенный шепот движения на стокгольмских улицах. Звезды казались теперь дальше обычного. Фигурка посреди поляны сделала торопливое, очень женское движение рукой, чтобы пригладить растрепавшиеся волосы и привести в порядок перепачканную одежду. На неверных ногах она двинулась к темному силуэту в роще, с мольбой протягивая к нему руки.

— Нет, — шептала она. — Пожалуйста, не надо… Ты этого не сделаешь!

Ответом ей был выстрел.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда прозвучал выстрел, я, вырвавшись из объятий своих сторожей, бросился на землю. Помочь ей я ничем не мог. С такого расстояния он бы не промахнулся. И я понял, что буду следующей его мишенью. Я пополз к скамейке, надеясь найти там укрытие. Ни одна пуля не достигла меня. Через некоторое время я понял, что оказался в глупейшем положении; лежу совершенно один, не считая неподвижного тела в траве. Все остальные участники спектакля покинули сцену.

Не было ни ярких прощальных речей, ни угроз, ни обещаний, ни леденящих кровь ультиматумов — только короткая одиночная очередь из автомата и топот ног за деревьями. Я услышал, как вдали взревел мотор и отъехала машина. Я выпрямился и пошел к ней. Она, конечно, была мертва. Мне надо было сматываться отсюда, пока не прибыла полиция, привлеченная стрельбой, но я стоял и смотрел на нее. Это было не особенно-то приятное зрелище.

Не то что ее смерть резко изменила мое мнение относительно ее участия в событиях этого вечера. Я по-прежнему считал, что она предала меня. С ней же, в свою очередь, тоже сыграли двойную игру. Но теперь это уже не имело никакого значения. Сейчас имел значение лишь тот факт, что несколько минут назад я, посмеиваясь про себя, смотрел, как ее чихвостили и унижали, получая от этого удовольствие. Уж больно я был взбешен ее напыщенной болтовней об убийствах и моральной ответственности…

Стокгольмские полицейские расхаживают с саблями трехфутовой длины. На свое счастье, я вскоре увидел одну такую. Это мужественные ребята. Заслышав автоматную очередь во тьме, они готовы ринуться на звук выстрелов, вооруженные всего-то лишь метровым стальным клинком. Что ж, в мире полно отважных мужчин. Мой опыт показал мне, что трусы находятся в меньшинстве. В ряде случаев и я проявлял мужество. Хотел бы я оказаться не прав.

Когда мимо пробежал вооруженный саблей офицер, я выскользнул из своего укрытия и поспешил обратно в отель. К парку уже съехалось множество казенных автомобилей. Сирен не было слышно. Вместо воя сирен они, точно музыкальные ослики, издавали тонкий блеющий звук. Где-то я читал, что в этой стране сирены используются только во время воздушной тревоги. Неплохая идея, если подумать. У нас в Штатах, когда слышишь далекий вой сирены, никогда не знаешь, то ли это пожар на пустыре, то ли мальчишка дует в полиэтиленовый пакет, то ли межконтинентальная баллистическая ракета с водородной боеголовкой падает прямехонько на центральную площадь.

Я прошел к себе в номер, не встретив по пути никого, кто мог бы заметить мои порванные брюки или путающее выражение моего помятого лица — по крайней мере, мне оно представлялось мрачным и пугающим. Я не выпил по тому случаю. Я вообще никак не отпраздновал это событие. Я просто принял горячую ванну, проглотил две таблетки снотворного и отправился в кровать. Я был всего лишь отставником, которого вернули в строй и который оказался слишком стар для успешного применения. Если кому-то пришло бы в голову убить меня во сне, он мог бы сделать это без труда.

Спал я плохо, невзирая на снотворное. У меня перед глазами стояла худенькая растрепанная женщина с яркими волосами, казавшимися в сумерках светлыми: она протягивала руки к темной человеческой фигуре в роще, моля о пощаде. Потом пришел другой сон. На меня напали со всех сторон, сбили с ног и прижали к земле; я уже задыхался под тяжестью их тел… Я резко открыл глаза: комната была залита светом дня. Надо мной склонился какой-то мужчина. Он прижал свою руку к моим губам.

Мы молча смотрели друг на друга почти в упор: нас разделяло расстояние не больше фута. Это был довольно импозантный и даже красивый мужчина, с густыми аккуратно причесанными черными волосами, начинавшими седеть на висках. Еще я заметил небольшие черные усы. Когда я виделся с ним в последний раз, усов у него не было, не было и седины, а рука находилась в гипсовой повязке.

— Ты действуешь неаккуратно, Эрик, — прошептал он, убирая руку. — Крепко спишь. И тебя по-прежнему мучают ночные кошмары.

— Не понимаю, зачем они вообще дали мне ключ от этого номера, — сказал я, — если каждый кому не лень может спокойно входить и выходить. Закатай-ка левый рукав.

Он засмеялся.

— Ах, так мы еще и шутить намерены. Это же была правая, ты что, забыл? — он начал снимать пальто.

— Привет, Вэнс, — сказал я. — Не надо раздеваться, Я тебя узнал.

Я сел, стряхнул остатки сна, потом прошел в ванную и пустил горячую воду. Из чемодана я достал банку растворимого кофе и пластмассовую чашку. Я насыпал кофейный порошок в чашку и снова пошел в ванную налить воды. Вода была достаточно горячей. Я присел на кровать и стал пить кофе, не предлагая Вэнсу. Я же его не приглашал. Если его мучила жажда, он мог бы принести свой кофе или, по крайней мере, свою чашку.

— Только не кури, — попросил я, когда он достал пачку сигарет. — Я сам не курю, и горничная может поинтересоваться, отчего это все шторы провоняли дымом.

Он усмехнулся и закурил.

— Они решат, что это твоя подруга. Та, с неописуемыми волосами.

Я встал, выбил сигарету из его пальцев и наступил на нее каблуком.

— Я же сказал: не кури!

Он взглянул на меня:

— Полегче, Эрик.

— А я тебя в бараний рог скручу, Вэнс, — сказал я. — Я всегда мог это с тобой проделать.

— Это не доказано, — сказал он тихо. — Как-нибудь надо попробовать. Но не здесь и не сейчас.

Я снова сел на кровать и допил свой уже вполне остывший кофе.

— Извини, амиго, — сказал я. — У меня была тяжелая ночь, и дым меня нервирует. Кроме того, я не настроен иронизировать по поводу этой дамы. Она, знаешь ли, мертва.

— Мертва? — он нахмурился. — Перестрелка в парке?

Я кивнул, а он спросил:

— И кто ее? Ты?

— Почему ты так думаешь?

— Я пришел, в частности, предупредить, чтобы ты ей не особенно доверял. Естественно, мы не могли послать тебе такую информацию по официальным каналам. Похоже, что ее отдел тайно расследует факты, содержащиеся в нескольких «телегах» на нее, о чем они совсем недавно поставили нас в известность.

— Могу засвидетельствовать, что «телеги» эти соответствуют действительности, — сказал я. — Но подстрелил ее наш объект. По крайней мере, он назвался его именем, а теперь я склонен думать, что на самом деле это был Каселиус. К сожалению, он не позволил взглянуть на себя при свете, и мне кажется, что он изменил голос, когда разговаривал со мной… Это была игра в кошки-мышки, Вэнс. Гнусно все это. Они предоставили ей возможность организовать собственные похороны, они предложили ей поучаствовать вместе с ними в душераздирающем действе, где ей была уготована главная роль, и заставили ее до самого последнего момента считать, будто она им помогает меня дурачить. А потом они ее убили. Он ее убил

Это была большая шутка, и тот, кто ее придумал, наверное, ужасно хотел там лично присутствовать и посмеяться. Потому-то я и думаю, что это был сам Каселиус. Он бы не стал разыгрывать столь важное представление для кого-то постороннего. Он бы не отказал себе в удовольствии присутствовать там лично, своими руками ее прикончить и увидеть ужас в ее глазах в тот момент, когда ей стало ясно, как жестоко ее облапошили.

Помолчав немного, я продолжил:

— Думаю, он убил ее потому, что она выполняла свою функцию, а он не хотел рисковать, оставив в живых свидетеля, который может заговорить. Утром я отправляюсь в Кируну вместе с вдовой Тейлора. Окажи мне услугу — проверь двух людей.

— Постараюсь

— Одного я не знаю. Но она сказала, что собирается замуж по завершении срока ее здешнего пребывания, и мне кажется, что осиротевший жених требует от нас некоторого внимания. Кто-то забил ей голову высокими идеалами, чтобы с их помощью воспользоваться ее услугами. Другой в настоящее время называет себя Джим Веллингтон. У меня нет доказательств существования какой-то связи между ним и Лундгрен, но он знаком с Тейлор. Возможно, тебе удастся обнаружить какую-то связь. И берегись: он прошел огонь и воду. Он не наш, но как-то я летел с ним в одном самолете через Ла-Манш с английского аэродрома — дело было в конце сорок четвертого или в начале сорок пятого. Кое-кто из той группы провалился, а кое-кто даже перебежал на другую сторону. Возможно, он один из них. Мне неизвестно, что из одежды он предпочитает, но могу дать тебе приметы, а Мак сумеет установить дату того Полета и поднять архивы, чтобы установить, кто был мой попутчик. Скажи ему, что это был налет на тюрьму в Сент-Алисе. В мою задачу входила нейтрализация коменданта ударом приклада за пять минут до взрыва тюремных ворот. Коменданта я взял, но кроме меня там никого больше не оказалось, как оно обычно и бывало в этих чертовых совместных операциях, и я едва унес ноги…