Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич

Побывав в разных временах и странах, Матвей в душе завидовал Пелю. Уж он-то наверняка повидал намного больше и, если жив до сих пор, стало быть, находил выход из сложных ситуаций. И еще вопрос возникал: неужели Пель создал все сам? Что это? Темное чародейство? Или какие-то силы свыше подсказали, направили? Одни ли они с Пелем путешествовали, либо еще кто-то пробовал? Мелькала несколько раз догадка, уж не масоны ли? Ведь после разгрома иоаннитов на Родосе, а потом на Мальте рыцари перебрались в Россию. Так что спасением Мальтийского ордена госпитальеры обязаны императору Павлу I. Орден преобразовался в Общество вольных каменщиков – так себя называли масоны. Вступить туда по собственному желанию, как раньше рыцари, невозможно, члены ложи сами выбирали кандидатов. Поговаривали, что ложа действовала и великий магистр находился в России. До поры до времени Матвей не интересовался политическими движениями, кружками, партиями.

А еще он думал, не отнести ли в университет, в химическую лабораторию на исследование, эликсир жизни. Но побаивался. Вдруг создадут по образцу подобное в больших количествах, будут применять бездумно, да еще и за большие деньги.

Все свободное время Матвей читал книги из кабинета Пеля: по медицине, исторические, про другие страны. Даже Пель заметил:

– Ты что-то книгочеем заядлым стал, Матвей.

– Разве это плохо? Мне нравится.

Так и подмывало спросить хозяина, зачем он на трубе цифровые комбинации написал. Ведь их любой может прочитать и оказаться далеко от родного города, да еще и попасть в стародавние времена. И хорошо, если догадается цифры запомнить и повторить. А если нет, так и останется навсегда в том времени и месте, унесет с собой тайну переноса в могилу. Потому как приспособиться к резким переменам не каждый сможет, особенно женщина. В любые времена для женщины кормильцем являлся муж. Она не могла сама завести свое дело – торговлю, ремесло, заключать сделки, участвовать в выборах сельского старосты или посадника. Исключениями были Новгородская, Псковская и Вятская республики. Но все домашнее хозяйство держалось на женщине. Повезло, если муж доставался ей трудолюбивый, смекалистый и непьющий. И разводов не было, они церковью не поощрялись ни в одной религии. Редкие исключения были для государей, как правило, после смерти супруги. Иначе как продлять царский род?

И чем больше читал Матвей, тем интереснее становилось. Мать заметила:

– Ты бы книжки поменьше читал.

– Это почему?

– Ослепнешь. Моя бабка книг отродясь не читала, так в свои восемьдесят нитку в иголку вдевала.

Это правда. Матвей сам не раз видел, как ученые люди – учителя, врачи, даже студенты университетов – носили очки. С одной стороны, сразу видно человека грамотного. А если к очкам шла в придачу еще и шляпа, так его и вовсе называли «антилигент». В моде у женщин были лорнеты, эдакие пенсне на ручке. Довольно неудобно, одна рука занята. Мужчины носили пенсне, а некоторые – монокли, на один глаз, если зрение ухудшалось в одном глазу.

И все же Матвей чтения не оставлял, с работы – домой, потом ужинал и за книгу. Мать выговаривала ему, когда наедине оставались:

– Ты посмотри, какая девушка рядом! Труженица, красавица, скромница. Нет чтобы внимание обратить, поухаживать. Да пошел бы с ней в город, показал Александро-Невскую лавру либо Исаакий, по Летнему саду погулял бы. Возраст у нее самый подходящий.

– Для чего?

– Вот дурачок-то, прости Господи! Для замужества. Ладная девка, хорошая жена получится.

– Рано еще мне!

– Уведут же девку!

– Погожу маленько.

Все верно мать говорила, умом Матвей понимал. Но семья – дело серьезное. Он тогда главой семьи станет, надо будет обеспечивать. Вроде как не созрел. Да подсказал бы кто, что это только кажется, что жизнь длинная, все еще впереди и все успеешь. На самом деле летит стремительно, причем с каждым годом ход ускоряет. Только двадцать было, планы строил. А уже и тридцать, а трети намеченного не сделал. Как-то один занятный старик сказал в аптеке: «Жизнь прожить – как дверью хлопнуть». Не поверил Матвей. Иной раз неделя тянется, как резина. А зря не поверил. Старик тот и молодым был, и зрелым, и до почтенного возраста дожил, и про опыт свой поведал.

– Кстати, а где Мари? – спросил у матери.

– Набожная девушка, пошла в церковь Параскевы Пятницы.

Матвей даже удивился. Вроде раньше особой набожности за Мари не замечал. Наверное, испугали иезуиты. Господом прикрывались, в грехах обвиняли, которых не было, сжечь пытались. После такого мало у кого вера во Всевышнего останется. Матвей хоть в церковь и ходил, а вера его поколебалась. Если Господь видел, то почему не помог в трудную минуту? Хотя говорил как-то пономарь: «Господь поругаем не бывает. Сам, значит, заслужил».

А в чем вина Матвея или Мари? Ведь даже на исповеди священнику это не расскажешь. Какие иезуиты, какой суд?! Это когда было! Да ты бесами одержим! Не поверит никто в здравом уме, инквизиции нет уже, только в книгах о том времени прочитать можно. Матвей и с приятелями меньше общаться стал, чтобы не проговориться случайно.

Месяца три Матвей жил обыденной жизнью. Ходил в аптеку, корпел над книгами учета, помогал Пелю в подвале, потому как вошел в круг доверенных лиц. После работы шел домой, зачастую держа под мышкой книгу из кабинета Пеля. Жизнь вроде устоялась, но появился какой-то зуд в душе, беспокойство. У запойных пьяниц так бывает. Долго держится пьяница, от хлебного вина нос воротит, а через время срывается и погружается в многодневный и беспробудный запой, когда с себя последнюю рубаху продает, чтобы хоть шкалик казенки купить.

Вот и Матвей так. Достанет из стола потрепанный листок с записями цифр и галочками отмечает те комбинации, где уже побывал. Не хочется по второму разу попасть под суд инквизиции или на штурм янычар. Даже размышлял, почему его заносит во времена опасные, горячие, где жизнь на волоске висит. Или на прочность судьба испытывает? Но ведь доказал уже, на что способен.

Привычку за собой заметил Матвей. Если раньше уходил с работы через торговый зал, раскланивался с фармацевтами, то с некоторого времени покидал аптеку через черный ход, что во двор ведет. Когда никого не было, ладонью касался кирпичей шахты, поднимал голову, поглядывал на цифры. И такое искушение иногда овладевало им, что сводило скулы.

Долго выдерживать искушение не смог, слаб человек духом. Стал как-то с листком бумаги цифры сверять. Кое-какие, полустершиеся, подправлял карандашом. По сторонам поглядывал – не увидел бы кто. А была суббота, персонал только дежурный, работой загружены, некому по сторонам глазеть. Видимо, неосторожен был Матвей, увлекся и цифровую комбинацию четко вслух произнес. Моргнул глазом, а он уже на незнакомой площади. Главная доминанта – величественный храм. Судя по одеждам прохожих, век 14-15-й. Впрочем, мода, особенно у простолюдинов, не менялась веками.

Куда же его занесло? Прохожие, разговоры которых доносились до Матвея, говорили на итальянском, в основе которого лежала латынь. Неужели опять Рим? Матвей спросил солидного господина:

– Не подскажете, что это за храм?

– Как?! Вы не знаете собор Святого Марка?

Прохожий окинул Матвея презрительным взглядом и прошествовал дальше. Собор Святого Марка был только в Венеции, он был покровителем этого города. Так же как и собор Святого Петра есть только в Риме. И как всегда, к переносу в другое время Матвей не был готов. В кармане ни гроша, есть после трудового дня хочется, переночевать негде…

С площади лучше уйти и побеспокоиться о ночлеге, здесь ни поесть негде, ни переночевать. Да и у собора топчутся нищие, обычно чужака они не принимают. Со стороны кажется, что нищие стоят каждый сам по себе. Но на самом деле попрошайки – настоящая сплоченная шайка, возглавляет которую самый физически сильный, хитрый и способный. При нем несколько подручных, избивающих и изгоняющих с хлебных мест новичков или несогласных отдать долю с подаяний. Связываться с толпой – себе дороже. Это как поросенка стричь. Визгу много, а шерсти мало.