Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич

Теперь остается только ждать и надеяться на благополучный исход. На третий день стало понятно, что у Септимия Севера и его жены прививка протекает благополучно. При осмотре было покраснение места прививки, потом отмечалась незначительная ломота в суставах, но все это быстро прошло. Луций Вер оказался более слаб здоровьем, ибо на месте прививки возник пузырек с жидкостью, были головная боль, озноб и слабость. Император не вставал с ложа несколько дней подряд. Гален не находил себе места. Старался не показывать, что переживает, но не спал, ворочался, вздыхал. На кону его репутация лекаря, даже больше – судьба. В случае смерти императора последует наказание. И самое мягкое – отправят гребцом на галеры, где дольше года не живут, либо в Ливию, в каменоломни. А вероятнее всего, отрубят голову в назидание другим.

Но через несколько дней Луций Вер пошел на поправку. Спала температура, прошли головная боль, ломота в суставах. На месте пустулы остался небольшой рубец, пока еще красный, но со временем станет белым, почти незаметным. Матвей подозревал, что Септимию Северу это не понравится. Для него было бы лучше, если бы Луций Вер умер. Тогда бы он избавился от соправителя, с которым надо делить власть. Главное – никто бы его не заподозрил в смерти Луция Вера. Виноваты оспа и Гален, который не смог справиться с болезнью. Галена казнят, но что значит судьба и жизнь лекаря по сравнению с властью над самой большой империей в то время?

Зато Гален заметно охладел к Матвею. Видимо, уязвлен был, что Матвей в чем-то оказался осведомленнее его. Порой Матвей ловил на себе его изучающие взгляды. Потому перестраховываться стал. Вино из кувшина пил, когда его отпивал Гален. Может, подозрения его были пустыми и не стоили выеденного яйца? Кто знает, чужая душа – потемки. Как гласит старая пословица, нелегко обрести друга, еще труднее потерять врага.

Но ошибся Матвей. В один из дней, когда пригревало солнце и настроение было хорошим, поскольку в замке никто не заболел и соправители выказывали желание вернуться в Рим, Гален сказал:

– Матвей, тебе самому надо открывать свое дело. Знания по лечебным травам ты перенял, а по эпидемии и превзошел меня. И пользы можешь принести много. Соправители собираются в Рим. Эпидемия еще не кончилась, но императоры убеждены, что уже не заболеют. Долгое отсутствие правителей опасно, у сената может возникнуть желание их заменить. Да и плебс не должен забывать, как выглядят императоры. Кто заботится о порядке в государстве, борется с врагами Рима.

Не хотелось бы думать Матвею, что Гален хочет избавиться от конкурента. Для уровня развития медицины второго века Гален знал много, особенно о лечебных свойствах трав. Но в сравнении с докторами 19-го века – уже отставал. Всему свое время. И хотя Матвею не угрожала никакая опасность, он решил вернуться домой.

Да, можно вернуться в вечный город, но для открытия своего дела нужны деньги, чтобы снять жилье, комнату для приема больных, а еще необходимо купить травы, изготовить снадобья, перевязочный материал. Во втором веке, как и тысячу лет спустя, лекарь ставил диагноз и выдавал больному необходимое снадобье. Конечно, не даром, за деньги. Но лекарю самому надо было травы лечебные найти, изготовить снадобье. Для этого требовались время, усилия, зачастую деньги, ибо некоторые травы и снадобья привозят купцы из дальних стран, например мумие. А также у змееловов покупали яд, который применялся для приготовления мазей при больных суставах или позвоночнике.

А еще свежи в памяти гонения римских эскулапов на Галена. Так он лекарь с опытом, известный. Больные на имя пойдут. А Матвея кто знает? Затрут конкурента в один момент, съедят и не подавятся. Матвей все трудности на примере Галена уже знал. И деньги у учителя были, и поддержка сенатора, а не помогло, поэтому рисковать не стоит. А кроме того, соскучился Матвей по семье, по Мари, по городу своему. Погода в нем не балует, зимы порой суровые, снежные, морозные. В Риме таких зим не бывает. Но для Матвея его город лучше всех. Да и красота соборов и дворцов Санкт-Петербурга Риму не уступает. Разве Исаакий хуже собора Святого Петра в Риме?

Слуги уже имущество императоров стали собирать для отъезда, укладывать на повозки. В замке царило оживление. Особенно рады были легионеры. Месяц пути – и они увидят родных. А главное, у всех была уверенность, что грозная болезнь их теперь не коснется. Одновременно и тревога была. Как пережили их семьи, родственники эпидемию? Все ли живы? Как и при любой эпидемии, трупы зачастую сжигали, так что и могил не оставалось. А если вымирала семья, то сжигали и дом.

Гален, довольный итогами пребывания в замке, уснул с блаженной улыбкой на лице. Но Матвей помнил, как беспокоился учитель, когда ехал сюда, на берег Рейна. Матвей какое-то время при скудном свете масляного светильника смотрел на лицо лекаря, философа, мудреца, пытаясь запомнить. Не каждому удается увидеть и пообщаться с людьми великими, оставившими след в истории. И пусть Гален думает, что Матвей даже не попрощался, невоспитан. Но иначе как объяснить, куда он исчезнет? Уже несколько лет, как он здесь, привык.

Матвей вышел из комнаты в коридор, произнес комбинацию цифр, которую заучил наизусть. И оказался во дворе аптеки Пеля, перед вентиляционной трубой. От избытка чувств, что благополучно вернулся, на глазах выступили слезы. Как там у Державина? «И дым Отечества нам сладок и приятен!» Осмотрел себя. Слава богу, что не в тунике, а в своей привычной одежде. Голоден, как волк зимой, потому поторопился домой. По пути мысль мелькнула, а не грезится ли все произошедшее? Может, не переносился он никуда, в другое время или страну, а все увиденное лишь плод воображения, вызванный сочетанием цифр? Да не похоже, иначе откуда после Родоса в кармане оказалась склянка с эликсиром жизни? Причем то, что там не вода, уже имел возможность дважды убедиться.

Дома все привычно, обыденно. Мать на кухне хлопочет, Мари за шитьем сидит, отец сапоги ремонтирует, подошву подбивает. Занимался когда-то сапожничеством, подмастерьем был, навыки остались.

После возвращения Матвея сели за стол. Всегда старались за стол садиться вместе, так принято было. Глава семьи читал «Отче наш», потом в тишине ели. Еда – это серьезно, отношение к хлебу почтительное. Хлеб – всему голова! Потому что не у всех, либо не каждый день, на столе были похлебка и кусок хлеба. А уж если мясное, так это просто праздник. Хоть и трудно порой было, но в государстве порядок и вера, что завтра будет лучше. Стабильность – вовсе не застой!

Наступил следующий день – воскресенье. С утра сходили в церковь на заутреннюю молитву, потом завтрак всей семьей. Когда все по делам разошлись, проверил свой тайник. И деньги на месте, и эликсир. Лег на топчан, сразу воспоминания нахлынули о Галене, об эпидемии. И какая же благодать оказаться дома, где все стабильно и нет причин для волнений! Впрочем, в Петербурге тоже бывали годы, когда город тонул в наводнениях. Люди гибли, животные: лошади, коровы, собаки. В иной год и по два наводнения случалось.

После встречи с инквизицией и после Родоса с графом Тревизо Матвей был полон впечатлений, но не задумывался, почему туда попал. Цифровая комбинация, написанная на трубе, занесла. Это еще счастье, что вернулся, финал мог быть печальным. А сейчас, после эпидемии, задумался. Почему именно эти события? Судьба проверяет его на способность выжить? На крепость духа? Или готовит к еще более серьезным испытаниям? Так ведь сделал уже полезное дело, помог Галену и римским императорам с защитой от оспы. А ведь знания поверхностные о прививках были. Кое-что читал да невольно слышал разговоры, когда к Пелю приходили доктора и обсуждали медицинские казусы. Постепенно какие-то знания запоминал. Конечно, даже до фельдшера далеко по знаниям, как и до сестры милосердия. Но интерес проснулся, решил брать в библиотеке Пеля не только книги по алхимии или о занятных событиях, но и по медицине. Вдруг пригодится?

После трех путешествий во времени и пространстве Матвей останавливаться не думал. Это очень увлекательно, потрясающе познавательно, как наркотик. В аптеке продавали кокаин и морфин для больных. Однако некоторые употребляли эти лекарства для удовольствия. Правда, смотреть на них во время ломки было неприятно. Поговаривали, что морфинисты долго не живут, превращаются в ходячие развалины.