И.о. поместного чародея. Книга 2 - Мария Заболотская

Собственно, чтобы получить доступ к порталу, я первый раз в жизни смухлевал, признаюсь вам как на духу. Официально мой аспирант исследует надписи на камнях древнего храма, на самом же деле – он делает первые робкие шаги в том направлении, что и вы, магистр Леопольд. Очередной раз выражу вам свое восхищение и скажу, что не каждый маг решится нарушить столь строгое предписание Лиги, как то, что касается волшбы рядом с хаотическими порталами. Впрочем, вы и сами знаете, как сурово наказание за подобное нарушение и сознательно шли на риск. Второй же мой аспирант пока еще слишком молод, чтобы демонстрировать подобную безоглядную смелость. Он ограничивается наблюдениями за порталом, но теперь... Сама судьба играет на моей стороне!

Так как Леопольд лишился дара речи, в беседу вступил Мелихаро:

– Верно ли я понимаю, – начал он, – что ваш аспирант в дождливую осеннюю пору живет при развалинах, в чистом поле, и добывает себе пропитание в окрестных деревнях, надеясь на милость местных крестьян?

– О, это чрезвычайно достойный молодой человек! – отозвался Аршамбо с гордостью. – Редко нынче встретишь беззаветное служение идеалам науки. Поверить не могу, что в этом году мне повезло вдвойне! Полагаю, он будет необычайно рад познакомиться с магистром Леопольдом, ведь нынешней молодежи так редко удается найти пример для подражания.

Несмотря на то, что слова, произнесенные магистром Аршмабо, были верхом любезности и доброго отношения, боюсь, никакие другие не повергли бы Леопольда и Мелихаро в отчаяние такой же глубины.

– Но, постойте, – тщетно пытался извернуться демон. – Конь господина магистра остался в конюшне Академии, а отправляться в путь пешком...

– Я прикажу своему слуге, чтобы тот отправлялся в конюшни с первыми лучами солнца, – тут же ответил Аршамбо. – Разумеется, вы, господин секретарь, можете взять моего коня, если магистр желает отправиться в путь с сопровождением. Я давно уж не езжу верхом из-за увечья. Впрочем, есть выход получше – я передам со слугой записку для конюшего Академии и тот отправит нам двух мулов вместе с вашим конем. Не теряйте времени, мессир Леопольд! Кому, как не мне, знать, что за досада заключена в праздных часах, которые можно было бы употребить с пользой для науки.

И магистру Леопольду не оставалось ничего иного, кроме как поблагодарить научного руководителя за столь ясное понимание нужд и устремлений своего аспиранта. Тон чародея был крайне мрачен, и становилось понятно – он полностью потерял надежду и не верит даже в такую крошечную милость судьбы, как ужин. Но здесь Аршамбо наконец-то вспомнил о своем долге хозяина дома, и кликнул слугу.

– Что проку быть чародеем, если приходится питаться подобной дрянью? – тоскливо пробурчал Мелихаро, завидев те скромные блюда, что сомнительным образом украсили стол. – Должен сказать, теперь мне тоже кажется, что магическая наука доживает свои последние дни и угаснет вместе с этим печальным господином, которого, вне всякого сомнения, доконает гастрит. Вы посмотрите на это жаркое! Я видал дорожную грязь более съедобного цвета. Слуги этого чародея куда умнее, чем он сам. Уверен, что та жидкость, которую они выдают за вино, всего лишь вода, в которой они помыли опустошенные ими же бутылки...

И впрямь, нельзя было не заподозрить, что увлеченность господина Аршамбо наукой используется его челядью себе на пользу. Гостевые комнаты, куда нас проводили, не прибирались уже долгие годы. Хозяин дома вначале рассеянно предложил Леопольду отправить меня к слугам, затем спохватился, и, с жалостью глядя на меня, сказал: "Ах нет, кто знает, сколько осталось жить этому бедняге. Вам стоит держать его при себе, мессир, ведь по глазам видно, что паренек совсем плох, и для ваших исследований чрезвычайно важно будет своими собственными глазами видеть, чем завершится его хворь".

Магистр Леопольд не произнес ни слова с того момента, как мы встали из-за стола, и захлопнул двери своей комнаты у меня перед носом, сопроводив это возмущенным фырканьем. Нам с Мелихаро досталась комнатушка поменьше, слабо освещенная парой огарков – готова была побиться об заклад, свечи были самыми дешевыми из тех, что продавались в окрестных лавках. Со стоном облегчения я опустила на пол все дорожные торбы, что тащила на себе. То же самое проделал и демон.

Я осмотрелась по сторонам и быстро нашла то, что мне было нужно – у стены стоял сундук, покрытый толстым слоем пыли. Убедившись, что он наполнен лишь паутиной да вековой трухой, я принялась перекладывать туда папки и бумаги, заполнявшие мои сумки сверху донизу.

– Вы взяли с собой только это? – вскричал демон, схватившись за голову. – Госпожа Каррен, о чем вы думали? В столь сырое и холодное время года не захватить с собой дюжину теплых носков?! Шарф? Вязаный жилет? Легкомысленность, граничащая с безумием, доложу я вам! Возблагодарите высшие силы, что среди ваших спутников есть один, трезво глядящий в будущее!

После того как Мелихаро продемонстрировал все неисчислимые богатства, сложенные в его сумках с невероятной аккуратностью, очередь дошла и до единственной тощей котомки Леопольда. Я заглянула внутрь – там лежали игральные кости, колода засаленных карт и несколько пузырьков темного стекла.

– Господин Мелихаро, – сказала я со вздохом, – не сводите глаз с магистра. Он совершенно не создан для научной деятельности.

* * *

Дорога нас порядком утомила, пусть даже путь до Изгарда и занял куда меньше времени, чем я рассчитывала, еще не зная, чем обернется для нас поход к руинам дома эсвордского чародея. Хоть спать в эту ночь пришлось на простынях, бывавших в руках прачки лет эдак десять тому назад, а делить скрипучую кровать с Мелихаро я не пожелала бы и врагу, проснулась я с мыслью: "О, как же не хочется вставать!". Но тут же я вспомнила, что вновь у меня нет своего дома, где я могла распоряжаться собой, и меня охватило глухое отвращение при виде чужих стен. Демон все еще громогласно храпел, не обращая никакого внимания на то, что в коридорах дома магистра Аршамбо уже слышался неспешный топот ног – слуги принимались за работу, ведь солнце уже взошло.

В утренних лучах стало еще заметнее, как давно здесь не прибирались. Ставни окон давно покоробило от вечной сырости – должно быть, здесь экономили и на дровах – и изо всех щелей тянуло утренним сырым холодом. Мы спали, не раздеваясь, но поутру я с досадой обнаружила, что меня одолел насморк. Тут Мелихаро принялся сонно чихать, то ли простудившись,