Люди и взрывы - Вениамин Цукерман

Вот как рассказывает Мария Николаевна Харитон, жена Юлия Борисовича, о своей встрече с Игорем Васильевичем Курчатовым в Казани: «В 1942 году после севастопольской эпопеи я увидела Курчатова с бородой. Спросила: „Игорь Васильевич, ну к чему такие украшения из допетровских времен?" Он шутя продекламировал две строчки популярной тогда песенки: „Вот ужо прогоним фрица, будет время — будем бриться... " Но и после того, как прогнали фашистов, времени для бритья так и не оказалось. Борода очень шла этому большому статному человеку. Вскоре ого стали называть Бородой, а иногда князем Игорем. Было в ого облике что-то от былинного богатыря... »

Еще в Казани возникла необходимость тесных контактов с Игорем Васильевичем. Наша лаборатория занималась тогда экспериментальными исследованиями явлений при взрыве. Понадобились высоковольтные конденсаторы. В одном из коридоров основного здания Казанского университета мы обнаружили несколько отличных конденсаторов. Владельца разыскать нетрудно — курчатовские. Отправился к Игорю Васильевичу, рассказал о наших нуждах. Внимательно выслушал, на секунду задумался и сказал: «Берите. Пожалуй, до конца войны нам уже не придется заниматься установкой Кокрофта, для которой предназначались эти емкости».

Запомнились первые научные семинары в Лаборатории № 2 в Москве — так в 1946 году назывался будущий Институт атомной энергии. В семинарах участвовали сотрудники Института химической физики, ФИАНа и некоторых других организаций. В пустую комнату обычно собиралось человек двадцать, каждый приносил свой стул. Стулья были разномастные, но для Игоря Васильевича всегда ставилось добытое откуда-то мягкое старомодное кресло с резными подлокотниками, такими же ножками и высокой спинкой. Сиденье и спинка были обиты ярко-зеленым плюшем.

Он приходил после бессонной ночи, приняв освежающий душ, с влажными волосами. Слушал почти не перебивая, не вмешиваясь, хотя, как правило, разговор шел о том, что его интересовало.

Когда Курчатов руководил совещаниями, они проходили живо и азартно. Добивался, чтобы каждый четко и ясно высказал собственное мнение. Опрашивал поочередно: «Ваше мнение? Твое мнение?» Если ответ удовлетворял, следовало неповторимое курчатовское: «Прравильно, прравильно» — с нажимом на протяженное и раскатистое «р». Кажется, что и теперь слышу его могучий голос.

Любил и сам придумывал острые словечки и обороты. На одном из заседаний обсуждали проект технического устройства, требовавший привлечения промышленности и определенных денежных затрат. «Сейчас позвоним рукребятам», — сказал Курчатов, набирая номер телефона. Я наклонился к соседу и тихо спросил: «Кто такие рукребята?» — «Сокращение — руководящие ребята. Так он величает всех, начиная от замминистра».

Затем мы встретились снова в Москве в начале 1947 года. Я приехал в Лабораторию № 2 для получения импортного оборудования. Игорь Васильевич встретил меня у проходной и повел к себе в кабинет. Мы с ним прошли через несколько постов военизированной охраны. Непривычно звучали приветствия солдат и офицеров: «Здравия желаем, товарищ академик!» После непродолжительных переговоров выпросил у Игоря Васильевича необходимые нам приборы. Курчатов расспрашивал о новых методах изучения процессов, идущих при взрыве и детонации, которыми мы тогда занимались.

Примечательное свойство его характера — в высшей степени уважительное отношение к людям, к их повседневным нуждам.

Июнь 1953 года выдался жарким. Мы с группой физиков проводили настройку измерительного устройства, одна часть которого была установлена на стальном столе, вторая — на асфальте вблизи цеха. Целый день все не ладилось. Результаты измерений при контрольных проверках заметно отличались друг от друга. Игорь Васильевич наведывался к нам каждые два-три часа. Стемнело. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, измерения стали воспроизводиться с хорошей точностью. К трем часам утра мы обмерили значительную часть деталей. В четыре утра звонок. Игорь Васильевич спрашивал, как идут дела. Ответили: «По непонятным причинам, но ночью измерения идут отлично».— «А вам не холодно?» — «Ничего, потерпим, до утра уже немного осталось». Спустя четверть часа пришла машина. Курчатов прислал четыре тулупа.

Утром измерения снова стали неустойчивыми. Внезапно осенила догадка: лучами июньского солнца асфальт размягчается, и ножки стального стола «тонут» в нем. Это меняло взаимное расположение частей установки. Проверка простая: обе части установили на общую стальную плиту. «Солнечный эффект» немедленно исчез, и мы благополучно закончили измерения.

Академик Герш Ицкович Будкер — специалист по ускорителям, ядерным реакторам и физике плазмы — рассказал мне об одном случае, демонстрирующем, как вел себя Игорь Васильевич в трудную «эпоху» борьбы с космополитами. Главным действующим лицом в этом рассказе был сам Будкер. При очередной проверке анкет представителю отдела кадров не понравилась его фамилия. Соответствующие службы предложили Игорю Васильевичу лишить Будкера допуска к секретным работам и уволить из института. Положение осложнялось тем обстоятельством, что к этому времени Будкера оформили директором Института ядерной физики Сибирского отделения Академии наук.

Эта проблема была решена следующим образом: Игорь Васильевич вызвал Будкера к себе и предложил на некоторое время ограничить посещение института библиотекой.

Прошло много месяцев, на протяжении которых Будкер исправно посещал библиотеку. Периодически он спрашивал Игоря Васильевича, на сколько же продлится такое «добровольное» отречение от работы. Игорь Васильевич отделывался украинскими поговорками типа: «Раньше батьки в пекло не лазай». Так тянулась эта «игра» до XX съезда КПСС, когда была произведена переоценка многих ценностей.

Памятной оказалась встреча в каземате на одной из лесных площадок. Харитон по телефону предупредил, что приедет вместе с Игорем Васильевичем продемонстрировать ему, как производятся опыты по рентгенографическому изучению явлений при взрыве. В железобетонном укрытии, где располагалась импульсная установка, кроме меня находились еще три человека. Когда приехали Игорь Васильевич и сопровождающие его лица, я подробно рассказал, как происходит инициирование заряда, и передал один из детонаторов в руки Игорю Васильевичу, чтобы он мог подробно рассмотреть его. Юлий Борисович выхватил из рук Курчатова этот опасный предмет. Потом был удачный взрывной эксперимент. Через 15 минут после отъезда высоких гостей — телефонный звонок. Говорил Харитон: «За вами послана машина, прошу немедленно приехать ко мне». Поехал, чтобы получить нагоняй. «Как вы могли передать Игорю Васильевичу детонатор? Неужели вы не понимаете, что такое для всех нас Курчатов и как его надо оберегать от малейшей случайности?»