Большая волна - Галимов Брячеслав

– И вы для меня – родные, – проговорил Сэн с глубоким вздохом. – Но в городе я жить не стану: мне там будет плохо, а значит, вы будете переживать за меня, и из семьи уйдет мир и покой. Нет, Такэно, я останусь тут, буду по-прежнему сторожить сад и заниматься в своей обычной работой. Никто не найдет ничего предосудительного в том, что один старик в княжеском поместье заменил другого, умершего.

– Маленький Такэно и Йока станут очень скучать по вас, дедушка Сэн.

(Йока всхлипнула и испуганно зажала рот рукой.)

– Я буду приезжать к вам в гости. В конце концов, до Радужной долины не так уж долго ехать. А маленький Такэно и Йока найдут себе в городе друзей, да и в городской жизни есть много интересного для молодых. Молодым обязательно нужно пожить в городе. Езжайте, Такэно, езжайте, и да хранят вас великие боги!

Йока встала, вытащила из шкафчика в стене щепотку ароматической священной смолы, бросила ее в огонь алтаря и застыла в молитвенной позе, шепча что-то про себя.

Завершение пути

Зеркало реки

В город пришла весна, и он утонул в грязи, бороться с которой было бесполезно, потому что даже если бы удалось убрать всю грязь со всех улиц, то она снова таинственным образом заполнила бы их за один день. Это было проверено на опыте: как-то раз весной князь приказал вычистить весь город до последнего переулка, после чего очищать колеса у всех повозок, приезжавших в город, и даже чистить подошвы сандалий у всех путников, приходящих сюда. Казалось бы, откуда теперь было взяться грязи, – но ровно через день город снова утопал в ней.

Вместе с тем, по прошествии самого непродолжительного времени грязь сама исчезала с городских улиц, и уборщикам оставалось лишь подмести их. Следовательно, нужно было только запастись терпением и выждать: это и было лучшим способом борьбы с грязью.

Но пока город был наполнен ею, лучше всего было оставаться дома; в крайнем случае, передвигаться на носилках или верхом на лошади. И то, и другое, и третье являлось привилегией богатых людей; бедные же расхаживали по грязи с полным равнодушием, задрав полы одежды, а в теплую погоду – и вовсе полуголые.

И уж, конечно, нельзя было в эту пору удержать дома детей. Ранняя весна была для них настоящим праздником, наполненным удивительными и радостными событиями, – чего стоил один только разлив рек, омывающих Радужную долину! Каждое утро к реке, к столбу с метками, показывающими уровень воды в разные годы, прибегали десятки мальчишек и девчонок. Они гадали, дойдет ли в этом году вода до самой верхней отметки; дети ждали этого как чего-то необычного и увлекательного и скептически воспринимали страхи взрослых.

Половодье было поразительным и захватывающим зрелищем. Вздувшиеся, бурные речные воды несли столько всего, что впечатлений от увиденного хватало потом на все лето. Много было смешного, много было и страшного: неистовый хохот, например, раздавался на берегу, когда на стремнине реки пролетало бревно, на котором, тесно прижавшись друг к другу, сидели лисица и заяц, или мелькала на воде какая-нибудь забавная вещица, вроде ночного горшка, – предмета, редко выставляемого на всеобщее обозрение.

Были мгновения, когда дети застывали от ужаса или разбегались с отчаянными криками: так происходило, если по реке проплывали распухшие тела утопленников, и особенно было жутко, когда их прибивало к берегу или к затопленной террасе одного из стоявших у реки домов.

Но даже эти ужасные картины не могли распугать детей настолько, чтобы они надолго покинули свои наблюдательные посты: пока вода не спала, речной берег с утра до вечера был усыпан разновозрастной детворой…

Маленький Такэно занимал важное место в иерархии детского общества. Места в ней распределялись независимо от представлений, принятых на этот счет во взрослой среде. Так, например, Кадото – сын богатого самурая из древнего рода – должен был бы главенствовать в ребячьей компании, но находился в подчиненном и даже несколько приниженном состоянии из-за того, что был труслив и слабодушен. Сыну же рядового дворцового писаря, Камаде, следовало бы занимать одно из последних мест, если бы их распределяли взрослые, но он занимал первое, поскольку был отважен, ловок, остроумен и неистощим на всяческие выдумки.

Взрослым хотелось бы, конечно, чтобы дети вели себя соответственно положению своих отцов во взрослом мире, но это было невозможно, потому что законы его были отличны от законов мира детей. Как только ребенок оказывался один на один со сверстниками, он отлично понимал, что тут действуют свои правила, и они казались ему куда более естественными, разумными, а главное, более понятными, чем правила взрослого мира. По этим, взрослым правилам отец Такэно занимал в столице довольно скромное положение, потому что лишь недавно получил звание самурая и еще не имел ни богатства, ни земли. Значит, и маленький Такэно обязан был держаться скромно и почтительно перед Кадото, – но с точки зрения детей это было абсурдом. Маленький Такэно знал и умел столько, что Кадото следовало с почтением относиться к нему, тем более что Такэно был еще и мужественным: он не плакал, даже когда ему было очень больно.

Сейчас был именно такой момент – Такэно разбил колено до крови в жестоком бою на реке. Бой произошел в мелкой заводи, которую дети перегородили плотиной из различных обломков, выброшенных рекой на берег, и покрыли толстым слоем глины. Это сооружение было скользким и ненадежным, – случалось, что плотина разваливалась под ногами, но тем интереснее было сражаться на ней. К тому же она служила неиссякаемым источником фантазии для детей: здесь возводились настолько сложные и загадочные строения, что их предназначение трудно было понять несведущему человеку.

Проходившие на плотине сражения, на палках или деревянных мечах, неизменно привлекали к себе оживленное внимание детской публики, – но не всех допускали до участия в них, и не все решались на это. Мало того что подобные публичные поединки были делом ответственным и обязывающим, но существовала еще опасность упасть в воду, под смех и свист зрителей. Но и те, кому удавалось удержаться на скользкой плотине, промокали и покрывались грязью с ног до головы, что было неприятно как само по себе, так и относительно домашних последствий.

Маленький Такэно был одним из немногих, кто выходил на водные сражения и побеждал в них. Кое-чему Такэно научился от отца, охотно игравшему с ним в войну, кое-что придумал сам. Наверно, ему удавалось бы часто одерживать победы, если бы не проклятый возраст – не хватало сил, не хватало ловкости, не хватало быстроты.

Вот и теперь он проиграл бой с Камада исключительно потому, что выдохся и не успел отбить очередное нападение, а в результате упал и разбил колено. Глупые девчонки, вертевшиеся около заводи, заохали при виде содранной кожи на ноге Такэно и льющейся крови, и попытались полезть к нему с утешениями – что поделаешь, женщины не имеют никакого понятия о деликатности. Такэно пришлось прикрикнуть на них, после чего они обиделись и отстали, а он доковылял до забора ближайшего дома и занялся врачеванием.