Сладостный вызов - Лиза Бингэм

— Вот. Я знаю, что женщины любят сохранять что-то, напоминающее им о подобных мероприятиях.

— А мужчины? — спросила она. — Что они сохраняют?

Улыбка слегка тронула его губы.

— У мужчин интересы менее материальны.

Она удивленно приподняла одну бровь.

— А именно?

— Им хочется сохранить в памяти то, как выглядят те или иные вещи, и как они пахнут, — он снова улыбнулся, — и каковы они на вкус.

Колени Маргариты задрожали, и она не была уверена в том, что может дальше двигаться. Она была благодарна ему за то, что он взял ее руку и повел наверх, по правой лестнице.

Брэм привел ее в отдельную ложу, и она с удовольствием огляделась. С этого места хорошо была видна сцена, можно было разглядеть декорации в мельчайших подробностях, игру красок, густоту теней, отбрасываемых предметами в лучах газовых светильников.

— Что мы будем смотреть? — спросила она, когда Брэм обнял ее за плечи.

— Мелодраму.

— Мелодраму? — переспросила она в восторге. — Как хорошо. Не какой-нибудь глупый балет или оперу, но что-то истинно американское, забавное и одновременно трогательное.

Он подал ей одну из программок, которые стопкой лежали на мраморных перилах ложи. Она внимательно прочла название.

— «Злобный сват». О, замечательно!

— Мне сказали, что спектакль хороший.

Но пока Брэм это говорил, его голос вдруг стал рассеянным. Маргарита взглянула на него и заметила, что он уже изучает не программку, а сидящих в зрительном зале людей. Странно. Словно он кого-то там ищет.

Но кого?

Брэм подождал, пока наступит время начала спектакля, затем извинился и добавил:

— Кажется, я должен кое-что проверить.

Маргарита, разглядывавшая декорации, взглянула на него, ее глаза лучились, а лицо было радостным. Впервые за последнее время Брэм видел ее такой. Он понял, насколько печальной и сдержанной она стала по сравнению с той восторженной девочкой, которую он знал.

— Что проверить? — спросила она, внезапно нахмурившись.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб, чтобы разгладить его.

— Я заказал закуску в ложу, и теперь хочу убедиться, что все это будет выполнено.

Прежде чем она успела задать ему новый вопрос, он выскользнул за дверь и очутился в темном коридоре, который вел к лестнице для театрального персонала. Там были обитые жестью ступени и одинокий тусклый светильник.

Тихо, стараясь, чтобы его шаги не были слышны, он спустился вниз на несколько пролетов и оказался ниже сцены, рядом со складом. Пробравшись среди сундуков, поблескивающих в тихом свете, он подошел к другой двери.

Там его ждал Шеффилд, он сидел в слишком большом кресле, которое, скорее всего, использовалось иногда как трон.

Брэм вошел, и Шеффилд приветствовал его улыбкой.

— Ты очень пунктуален. Мне всегда нравилось это в тебе, Сент-Чарльз.

Брэм не отвечал. Ему не нравилось настроение Шеффилда. Дела прервали его вечер с женой, и поэтому он был вне себя от злости.

— Давай поскорее покончим с этим, Шеффилд.

Если ему и не понравилось замечание Брэма, то он не подал виду.

— Я хочу тебя познакомить с одним человеком. — Он сделал пригласительный жест, и темная фигура выступила из-за огромного сундука, набитого шляпами. — Это Роджер Корнби, наш актер. Он играет роль генерала Паттерсона. Потрясающее сходство, не правда ли?

Действительно. Если бы Брэму не сказали, что перед ним актер, он никогда бы не заподозрил подвох. Черты лица и фигура были в точности как у генерала Конфедерации Хорейса Паттерсона. Человек, давно не видевший генерала, мог бы лишь отметить, что война немного состарила его и придала его лицу выражение горечи. Если еще вспомнить о болезни генерала, то никаких отличий здесь быть не могло.

— Пожалуй, он подойдет на эту роль.

Шеффилд посмотрел на Брэма с теплотой.

— Я очень рад, что ты согласен. — Он понизил голос. — Я думаю, теперь ты понял, что Кейси предатель, не правда ли?

Брэм не ответил на вопрос и, повернувшись к Корнби, поинтересовался:

— Тебя что, уволили?

— Да, сэр.

— Ну, хорошо. Тогда я буду ждать тебя в Солитьюде через два дня. Учти, что охранять тебя будут мои люди, а не я, и Боже упаси тебя с ними разговаривать.

Не дожидаясь ответа, Брэм повернулся и вышел из комнаты.

Но до самого конца вечера он не мог справиться с неприятным ощущением, оставшимся после этой встречи у него в душе.

По дороге домой они молчали. Маргарита сидела, забившись в угол экипажа, и гадала, что же все-таки было не так этим вечером. Лишь в кафе было несколько напряженных минут, но они быстро прошли, и вечер снова казался ей волшебным.

До тех пор, пока Брэм не пошел улаживать какие-то дела во время представления.

Знал ли он, что она тихо последовала за ним? Что она заметила, как он отправился в служебные помещения театра? Может, его беспокоило именно это? Что она узнала, куда он ходил?

Нет. Маргарита была уверена, что он не заметил ее. Он был так озабочен, так серьезен и задумчив, что она не посмела идти за ним дальше. Он никак не мог догадаться, что она просто сгорала от любопытства — чем же он был так занят. Потому что ясно было одно: когда появились театральные служители и принесли бутылку шампанского и закуски, они не встретили его по пути в ложу. Они явно были озадачены, когда Маргарита поинтересовалась, как долго еще Брэм будет отсутствовать. А когда он вернулся, такой огорченный и рассерженный, у нее недостало духу расспрашивать его.

Неужели это все было из-за нее? Разве она его чем-нибудь рассердила? Она похолодела. Однажды он проговорился ей, будто он эксперт по сбору информации. Неужели он раскрыл какие-то ее тайны? Или, что еще хуже, он обнаружил, что у него есть сын? А вдруг он хотел застать ее врасплох?

Ее сердце билось так звонко, что она боялась, как бы Брэм этого не услышал.

— Что-нибудь не так? — прошептала она, теряя силы.

Он посмотрел на нее с удивлением, словно забыл, что она сидела рядом с ним.

— Нет. С чего ты взяла?

— Ты такой тихий.

— Тебе это не нравится?

— Нет, просто я подумала, что ты на меня сердишься.

Он взял ее руку.

— Ну что ты. Мне было сегодня так хорошо с тобой.

— Потому что мы привлекали внимание?

Он удивленно взглянул на нее.

— Поэтому Элджи и собирался жениться на мне. Ему нравилась шумиха.

— И ты думаешь, что мы с ним похожи?

— Нет, не совсем.

— Я знаю, Маргарита. Прости меня, — он вздохнул и погладил ее по щеке. — Неужели после того, что мы пережили, нам необходимо все еще причинять друг другу боль?

Казалось, он говорил сам с собой, но при этих словах ее охватило сладкое волнение.

— Есть вещи, о которых я не рассказывал тебе, Маргарита. Например, что я делал…

Она положила палец ему на губы, ее рука дрожала, у нее кружилась голова.

— Нет. Не сейчас. Когда мы вернемся домой. Когда вокруг будет тихо и мы не будем бояться, что нас кто-нибудь прервет.

Он молча согласился с ее предложением, так как их экипаж в этот момент остановился как раз напротив их амбара.

К несчастью Маргариты, их встретил Кейси.

— Пока вас не было, привезли для вас посылку. От человека по имени Жоли.

— Для меня? — выдохнула Маргарита, молясь, чтобы это было нечто вроде письма или телеграммы, в которой бы говорилось, что Джеффри уже прибыл. Но она мечтала об этой ночи не меньше, чем о встрече с сыном, потому что она решила рассказать Брэму правду. После этого она была бы готова на все.

— Нет. Это для Брэма.

Брэм помрачнел.

— Что там?

— Произведение искусства. Картина. Мы много видели подобных ящиков во время войны, в них всегда хранились картины. Достаточно взглянуть на него, чтобы понять, что там внутри, — он посмотрел на Маргариту. — У вас есть одно несомненное достоинство, миссис Сент-Чарльз. Такая прекрасная… кожа.

Это замечание заставило Брэма только сильнее нахмуриться.

Маргарита не могла пошевельнуться. Она знала, какую картину мог прислать Жоли. Портрет матери и сына. Маргариты и Джеффри. И судя по выражению лица Кейси, он уже видел все и сделал соответствующие выводы.

— Где она? — спросил Брэм.

Кейси продолжал пристально наблюдать за Маргаритой, но немедленно ответил:

— Ребята внесли ее в ваш амбар.

Брэм пожал плечами и взял Маргариту за руку.

— Ты присмотришь за лошадьми, Кейси?

— Конечно.

— Спасибо. Доброй ночи.

Они вошли в амбар, который изнутри уже напоминал настоящий жилой дом. Брэм помог ей снять накидку и повесил ее на спинку стула, затем зажег светильник.

— Разве ты не собираешься взглянуть на нее? — спросила Маргарита. Он был рассержен. Она это чувствовала. Но не из-за нее. А из-за Кейси. И еще, возможно, потому, что предполагал, будто на картине была изображена какая-то откровенная сцена. Она была уверена, что он подозревал, будто Кейси видел ее обнаженной.