Катарина - Кристина Вуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Катруся, ты що оглохла?! — завопила Лëлька. Некоторое время она махала руками у меня перед носом. — Рассказывай що у тебя с лицом и що такого тоби мой Сашка наговорил.
Она и Танька с двумя хлопцами появились словно из ниоткуда перед крыльцом дома, и у меня закрались сомнения, что они видели все то, что происходило пару минут назад.
— А ты не видишь, Катька наша смущена, — хихикнула Таня, с широкой улыбкой разглядев меня с ног до головы.
— Та що ти несешь?! — Ольга махнула рукой в сторону подруги, а потом призадумалась. — А ну и вправду, що це до тебе он подходил так близко?
— Та що вы, дуры, несете? — вдруг смешался Иван, вглядевшись в мое лицо. — Катька, ты это… скажи, если он вдруг обижает тебя. Мы с хлопцами знаем как фрицев на место ставить, а то любят они руки распускать.
— Ой, та що вы там знаете? Знают они… ага… — рассмеялась Оля, переплетая руки на груди. — Герои нашлись…
— А ты, Лëлька, не встревай, — пригрозил Ванька хмурым взглядом. — А то умничать много стала. Ты уже год томно вздыхаешь по своему фрицу, а не думала, що он к Катьке приставать вздумал?
— Що ти свистишь тут? — оскорбилась Ольга. — Сашка благородна людина!
— Ага… до того благородна, що благородно наших убивает… — проворчал Колька.
— Он не на фронте, щоб наших убивать! — воскликнула Оля, взмахнув руками.
— Где Ася? — устало вымолвила я, пока ребята стреляли друг в друга возмущенными взглядами.
— Она Амалию успокаивает, — сообщила Татьяна. — Бедняжка весь вечер рыдает, не переставая. Ее замуж выдают за того мерзкого немца с красной повязкой. Ох, не нравится он мне… рожа противная у него шибко…
— Впервые згодна з тобою, Танька, тот еще скользкий мужик, — кивнула Лëля, поджав губы.
Я рванула к крыльцу усадьбы, чтобы проведать Амалию, и Ванька тут же последовал за мной.
— Кать, я провожу тебя, — вдруг сказал он, открыв мне входную дверь. Я удивленно уставилась в его стеклянно-голубые глаза, а он неловко почесал затылок со светлой копной. — Ты не подумай… я просто хочу провести время с тобой. Узнать тебя получше, как говорится… а то за все то время мы так и не поговорили толком наедине.
— О чем хочешь поговорить? — спросила бесцветным голосом, ступая по длинному коридору.
— Да так… ни о чем и обо всем одновременно, — загадочно ответил юноша, опустив смущенный взгляд.
— Вань, ты прости, я очень устала, — честно сказала я. Ноги болели от свежих мозолей и зудели от непрерывной ходьбы в неудобных туфлях. Но больше всего я устала от приключений на рождественской ярмарке и от откровений Мюллера. Мне определенно требовалось переварить произошедшее. — Давай потом?
Юноша проводил меня до второго этажа, понимающе кивнул и оставил один на один возле двери в спальню фройляйн Амалии. Я три раза постучала, прежде чем войти и, не дождавшись ответа, отворила дверь.
Бедняжка Амалия лежала на просторной двуспальной кровати и громко рыдала в подушку. Рядом с ней сидела Ася, заботливо поглаживающая спину девушки. После моего прихода, фройляйн подняла с подушки заплаканное одутловатое лицо с красными пятнами и вдруг бросилась крепко обнимать меня.
— Китти, прошу, поговори с маменькой! — сдавленно проревела она в плечо. — Она не слушает ни меня, ни Асю. Быть может, ты ее вразумишь…
— Я? Но как же она меня послушает… Мы же обычные слуги…
— Нет, прошу тебя, не отказывайся! Пожалуйста, попробуй с ней поговорить! Маменька очень зависит от тебя, потому что от тебя зависит состояние Артура! Твое мнение может стать решающим! — взмолила она, отрываясь от объятий. Красное лицо немки и потрепанные пшеничные волосы полностью отображали ее поникшее состояние. — Я не хочу выходить за Кристофа, он жестокий человек! Но маменька упорно продолжает твердить, что этот брак пойдет нашей семье на пользу… Мы заручимся поддержкой партии и в случае чего Артура не… Его не…
— Что? Что с Артуром? — испуганно спросила я, когда Амалия вновь горько зарыдала на моем плече.
Девушка шмыгнула носом и вытерла слезы тыльной стороной ладони, словно собираясь с мыслями, чтобы произнести это вслух.
— Маменька твердит, что я должна пойти на жертву… Выйти замуж за Кристофа Нойманна и заручиться поддержкой партии… потому как только в этом случае Артура не заберут у нас, как пять лет назад забрали Китти…
Глава 9
— Что значит не заберут? Как переводится это слово? — я испуганно дернулась, когда девушка рухнула на кровать, горько зарыдав в подушку. — Ася, я правильно перевела? Заберут?!
Каждый раз я с трудом сдерживала внутреннее раздражение, когда сталкивалась с незнакомым немецким словом или попросту плохо запоминала его. В тот момент было важно уловить каждое слово фройляйн Шульц и еще важнее правильно его трактовать.
Подруга коротко кивнула, молча вытирая слезы.
— Но зачем забирать Артура? — я подбежала к кровати Амалии и села на пол перед ее заплаканным лицом. — Кто, куда и почему забрал Китти?
— Только слепой не заметит, что Артур болен… — сдавленно произнесла девушка, громко выдохнув. — Только вот чем… ни один доктор Баварии не знает. У него есть всего один признак шизофрении, но все доктора, которых мы приглашали, единогласно исключили ее.
Она в очередной раз шмыгнула носом, дрожащими тонкими пальцами размазала слезы вокруг завораживающих светло-голубых глаз и устремила пустой взгляд в потолок. Неподдающиеся контролю рыдания все еще сотрясали ее грудную клетку, но внешне она выглядела намного спокойнее, чем была пару минут назад.
— Китти тоже была… не здорова? — осторожно спросила я, сама того не заметив, перейдя на шепот.
— Ее болезнь проявляла себя намного краше и чаще, чем нам бы того хотелось, — призналась Амалия. — Соседи и прохожие с улицы задавали много вопросов, а любопытные и косые взгляды сопровождали ее всю жизнь… куда бы она не шла. Доктора разводили руками, кто-то даже настаивал на изоляции ее от «здорового» общества, кто-то чуть ли не принудительно заставлял мою тетю подписать нужные бумаги и сдать ее в психиатрическую лечебницу, чтобы облегчить себе жизнь. Она долгое время не соглашалась и настал момент, когда Китти просто забрали, и моя тетя ничего не смогла сделать, кроме как устроиться сестрой милосердия в
