Конан в Венариуме - Гарри Тертлдав

Вот и сегодня, молодому варвару пришлось вытаскивать их из ручья, струящегося через холмистый луг. Он видел, как некоторые ягнята кувыркнулись со склона, правда, затем поднялись, без видимых повреждений. Только один остался лежать, поскольку, очевидно, сломал заднюю ногу. Нектан склонился над ним и быстро перерезал горло. Этой ночью его и Конана ждал ужин из свежей баранины.

— Такие вещи случаются каждый год, — сетовал пастух, поджаривая мясо на походном костре. — Все это плохо, но что поделать? Подай-ка мне лучше немного листиков мяты. Они придают мясу барашка аромат и сладковатый вкус.

Сезон окота привлекал волков и хищных птиц. Они любили мясо новорожденных ягнят не меньше, чем Конан или Нектан. Пастуху и его помощнику приходилось отгонять их градом камней. Сыну кузнеца удалось подбить крыло одному большому ястребу. Ему сначала показалось, что он убил вора, но птица, удержалась в воздухе и сумела улететь, клекоча от боли и страха.

— Неплохой бросок, — похвалил юношу Нектан. — Не хотел бы я угодить под камень, выпущенный твоей рукой.

— Вообще-то, я собирался поразить его насмерть, — недовольно пробурчал Конан, его всегда устраивало только полное уничтожение врагов.

— Не стоит убивать каждого ястреба, — пожал плечами пастух. — Они смелые птицы и довольно редкие в наше время. Не то, что волки. Вот если бы твой камень раскроил череп серого разбойника, я бы даже слезинки не проронил. Посуди сам, после ягненка я для волка самый лакомый кусочек, вот и приходиться вести смертельную борьбу, кто — кого. Хотя, по моему мнению, мясо молодого барашка — все же вкуснее, — захихикал он.

Однако, несмотря на все усилия, пастухи потеряли нескольких ягнят. Не будь Конана, Нектан, конечно же, лишился бы еще многих. Помощник, например, подстрелил из лука волка, который уже был в прыжке, попав точно в сердце. Его старший товарищ освежевал зверя и протянул шкуру юноше.

— Оставь себе. У меня есть другие, — сказал Конан, вспомнив про смертельную схватку с целой стаей нынешней зимой.

Но Нектан и слушать ничего не желал.

— Волчья шкура? Мне? — его разобрал смех. — Кром! Думаешь, овцы станут любить меня больше, завидев на моих плечах плащ из этой шкуры? Да они тут же бросятся от меня врассыпную. Если кому-то и будет от нее прок, то только тебе самому.

Видя, что пастуха не переубедишь, Конан кивнул.

— Что ж, благодарю, — сказал он. — Если появится нужда в кузнечной работе, приходи. Мы с отцом будем рады тебе помочь.

— Я, особо, не пользуюсь скобяными изделиями, но все равно, спасибо на добром слове, — ответил Нектан. — Вот иногда, как любой другой, кто стреляет из лука, я теряю стрелы. Если не случается возможности придти в Датхил, то приходится делать кремневые наконечники. Конечно, я в этом не так преуспел, как проклятые пикты, но справляюсь.

— Пикты… — пробормотал Конан и нахмурился.

В Киммерии, аквилонцы считались неприятелями так, как жили по соседству. А в настоящее время еще и потому, что были захватчиками. Но кровавая вражда между пиктами и киммерийцами шла всегда. Восходя своими корнями к той эпохе, когда Атлантида еще возвышалась среди морских волн. С тех самых пор потомки обоих народов, выживших в Великой катастрофе, пронесли обоюдную ненависть сквозь тьму веков.

— Я не говорю, что питаю к ним любовь, парень, — продолжал пастух. — Но они действительно знают толк в обтесывании камня. И это для них к лучшему, поскольку в обработке металла пикты смыслят не больше младенцев.

Будучи истинным киммерийцем, Конан мог думать о пиктах, как о врагах, безоговорочно подлежащих уничтожению. Размышляя о них и их искоренении, он все реже вспоминал убитого гандера. Время бежало своим чередом и юноше все меньше хотелось похвастать перед кем-нибудь своей победой. Кроме того, постоянная бдительность по охране отары тоже играла свою роль. Помощь пастуху отвлекала его от шальных мыслей. Отец позволил ему оставаться с Нектаном почти месяц. К тому моменту, когда Мордек решил, что сыну пора возвращаться и пришел за ним, Конан полностью овладел пастушьим ремеслом.

— Я должен вернуться в Датхил? — спросил он неохотно, общение с овцами стало казаться ему более приятным, чем с людьми.

— Я уж было начал надеяться, что ты оставишь мне парня подольше, — вставил Нектан. — Он справляется здесь так, как, наверное, не смог бы никто другой.

— Приятно слышать, — сказал Мордек. — Но он мне и самому нужен. Работы в кузнице навалом. Пошли, сынок, — кивнул он Конану.

Вид и настрой кузнеца не допускали возражений.

— Да, отец, — понуро кивнул юноша, с большим сожалением оставляя Нектана.

Он, не оглядываясь, плелся за Модеком, пока поле не сменилось густым киммерийским лесом. Только тогда, Конан обернулся и махнул рукой пастуху. Нектан тоже замахал в ответ, но отец и сын уже скрылись среди деревьев.

Они шли к деревне, неслышно ступая по ковру из сосновых иголок. Пробегавшая по своим делам рыжая лисица наткнулась на их след. Зверь удивленно покрутил головой, но его чуткие уши не почуяли никого поблизости. К тому же, ветер дул от лисы в сторону людей, и их запах оставался недоступным для ее носа. Махнув хвостом, лисица исчезла за ближайшей елью. Конан, потянувшийся было к колчану, не успел выстрелить.

Где-то в вышине раздался пронзительный крик ястреба. Снова юноша достал стрелы, и опять выстрела не последовало.

— Правильно, — сказал Мордек, одобрительно кивнув. — Пусть теперь Нектан сам беспокоится о своих ягнятах.

— Ягнята скоро подрастут, и никакой птице будет не под силу их унести. Вот волки — другая история. Они будут таскать из отары в любое время года. Жалкие, вороватые существа! — Конан скривился и поправил шкуру убитого волка, которую нес на спине.

— Такие же, как и некоторые люди, — заметил его отец и, чуть помедлив, спросил: — Тебе понравилось у пастуха?

— Да, отец! — Конан не сдержал восторга. — Обстановка там более простая и понятная, чем в Датхиле.

— Без сомнения, — Мордек шагнул вперед и продолжил: — За время твоего отсутствия, дела в деревне ухудшились.

— Что случилось? — Конана встревожил тон отца. — Как мать?

— С ней все, как обычно, — ответил кузнец. — По-прежнему болеет, но не выглядит хуже, чем до твоего ухода.

— Хоть это хорошо, — пробормотал Конан.

Его мать болела всегда, насколько помнил юноша. Было бы действительно чудом, если б она вдруг поправилась.

— Ладно, а что в самой деревне? — спросил он.

— Ах, да. Деревня… — с явной неохотой начал Мордек. — Тут, граф Стеркус снова наведывался…