История Кометы. Как собака спасла мне жизнь - Стивен Вулф

– Я хочу, чтобы вы осознали: ничего подобного не должно повториться. Если это произойдет еще раз, капкан, который окажется на ваших ступенях, будет не обязательно предназначен для вашего пса.

Супруги улыбнулись, ожидая, что я рассмеюсь собственной шутке, но я остался серьезен и это подействовало не хуже удара палкой.

Когда Комета достаточно поправилась, мы продолжили наши обычные прогулки. Примерно через месяц после нападения она особенно настаивала, чтобы выйти утром. Прыгнула на кровать и стояла надо мной, поскуливая и колотя по матрасу лапами.

– Позднее, Комета.

Она соскочила на пол, но через пять минут вернулась. Не открывая глаз, я приказал:

– Ложись рядом. Скоро пойдем.

Не подействовало. Борзая нависала надо мной, извещая, что труба зовет. На сей раз я разлепил веки.

– Иди к маме. Она дома, выведет тебя. – Я снова закрыл глаза, отвернувшись от брызжущих светом оконных штор, но чувствовал, что простыни продолжают шевелиться. Посмотрев на собаку, я увидел, что она жует угол одеяла и пронзает меня требовательным взглядом. – Даже не думай. Стащишь одеяло – и единственное, чего добьешься, я отхлещу тебя твоим же плюшевым кроликом.

Комета потянула за угол и подмяла одеяло передними лапами. Я сразу понял, что она хотела сказать: «Давай вставай, иначе тебе придется наказывать меня. Но для этого нужно очень поспешить поднять свою толстую задницу, а то ты меня не поймаешь». Ей все-таки удалось привлечь мое внимание. Мне захотелось задушить собаку. С какой стати, когда Фредди дома и готова вывести ее, она отказывается слушаться меня?

Даже после того как стащила одеяла на пол и помогла мне одеться, Комета продолжала вести себя странно. Я держал свои палки у передней двери, но сегодня у меня не было сил управляться с ними и я взял вместо них ходунок. Комета спокойно стояла, без всякого сопротивления позволив пристегнуть к нему поводок. Я был настолько поражен, что даже не похвалил ее. Собака явно что-то задумала, и я чуть не посмотрел вверх, на дверь: не пристроено ли на створке готовое опрокинуться на меня ведро с водой.

Мы вышли из дому и ощутили восхитительное весеннее тепло. Оно разлилось в воздухе, но пока не проникло в землю и не прогрело мостовую. Все в округе приятно притихло, словно люди не хотели так рано портить в этом году настроение матери-природы. Комета осторожно тянула вперед, давая мне возможность сделать один-два шага, будто купаясь в отраженной солнечной красоте и терпком аромате сосен. Сияние дня обострило мои чувства. У Кометы тоже поднялось настроение. Уши, до этого опущенные, поднимались при малейшем звуке. Пушистая шубка сияла светло-коричневым цветом, перемежающимся черными тигриными полосами. Собаку интересовало все, что шевелилось в сухих сосновых иглах и палой листве, и она постоянно принюхивалась и совала длинный нос во все, что находилось под ногами.

Если бы не наши обостренные чувства, мы бы прошли мимо какой-то пары – без слов, не встречаясь взглядами, – но неожиданно Комета бросилась через улицу к незнакомцам, прямо к крупному краснолицему мужчине. Я потянул назад ходунок и вместе с ним собаку.

– Назад! Простите, она никогда не подбегает к посторонним.

За краснолицым укрылась невысокая блондинка, не сводившая глаз с собаки.

– Все в порядке. Мы любим собак, – спокойно произнес мужчина и протянул руку. – Я Боб. А это Арлин.

Я надеялся, он понимал, что я не могу ответить на рукопожатие без риска потерять равновесие и упасть.

– Рад с вами познакомиться. Это Комета. Прошу прощения, что она бросилась на вас, но уверяю, она самая добрая псина из всех, каких вам приходилось встречать. – Последнюю фразу я адресовал Арлин, которая по-прежнему пряталась за спиной мужа.

– Не беспокойтесь. Вы живете где-то поблизости? – Боб был явно из тех, кому нравилось брать инициативу в разговоре. Арлин молча жалась к мужу и по-прежнему косилась на Комету, которая стояла как вкопанная. Прежде чем я успел ответить на его вопрос, он оглушил меня новым: – Вы не знаете, кто живет на углу? – И показал на мой дом.

– Знаю.

Улыбаясь, Боб выждал несколько секунд и, чтобы заполнить паузу, продолжил:

– Я спросил просто так. У меня есть на продажу бронзовый орел, который великолепно смотрелся бы на том уличном очаге.

Я промолчал.

– Но это так, к слову. Что с вами случилось?

Арлин пихнула мужа в бок.

– Боб!

Должен признать, что его вопрос обескуражил меня. Люди, встречая инвалида, не так часто заговаривают о его ущербности: отводят глаза, словно рассматривают что-то интересное у горизонта, – и лишь их косые нервные взгляды дают человеку с физическим недостатком понять, что он все еще участвует в разговоре. Я не был готов к его прямому вопросу.

– Неполадки со спиной.

Арлин смутилась, а с лица Боба не сходило какое-то непонятное выражение.

– Неполадки со спиной? У меня сложилось впечатление, что вы едва можете ходить.

Я не удержался и рассмеялся его бестактности.

– Позвоночник совершенно разваливается. Многие нервы зажаты и воспалены. Мне трудно управлять ногами. Вот что случилось. – Моя попытка вести себя несерьезно могла показаться глупой, но передо мной стояли совершенно незнакомые люди и спрашивали об очень личных проблемах.

– И никак нельзя вылечить? – тихо и удивленно спросила Арлин. Она говорила со мной словно с иностранцем, который не в курсе, какие чудеса творит медицина в Соединенных Штатах.

Не знаю почему, но я начал выкладывать детали: рассказал, как жил в юности с болью и оказался на столе хирурга, как страдал от побочных эффектов, которые стал считать нормальным явлением. И как крах всех попыток вылечиться привел меня на эту улицу в этот день и в этот час. Комета была героиней последней части моей истории.

Когда я закончил, мы – все четверо – ошеломленно молчали. Боб и Арлин переводили взгляды с Кометы на меня, и мне вдруг стало неловко. Смутившись, что мой рассказ так взволновал незнакомых людей, я пробормотал:

– Пожалуй, мы с Кометой пойдем.

Арлин погладила борзую – они уже вполне сдружились, – подняла голову и объявила:

– Мы знаем человека, который способен вам помочь.

– Не сомневайтесь, – произнес Билл. – Один наш друг недавно вышел на пенсию и переехал сюда.

Мысль мне помочь возникла в голове у Арлин, и она не собиралась отдавать инициативу мужу.

– Его сын работает ассистентом очень опытного хирурга, специализирующегося на заболеваниях позвоночника. Мы позвоним им, и Кай – так зовут сына нашего друга, Кай Стробб, – попросит доктора вам перезвонить.

От момента знакомства до расставания прошло не более десяти минут, но почему-то эта встреча вызвала во мне добрые чувства. Нет, я не ждал чего-то особенного от нашего разговора. За последние годы много раз исполненные благих намерений люди говорили мне или Фредди: «Обратитесь к врачу, который вылечил спину нашей дочери», – или: «Есть один доктор, ему стоит поправить одну-единственную косточку, и человек здоров». Нас уверяли, будто «энергетические воронки Седоны творят с людьми чудеса» и даже «изменение световых частот заставит Вулфа забыть о боли». Нам предлагали столько всего, что в семье стали на эту тему шутить: «Папа, ты еще не пробовал прудовую тину?»; «Ботокс наверняка вылечит твой позвоночник»; «С кем ты сейчас разговаривал: с врачом или с целителем?» Все, кроме ботокса и прудовой тины, я успел перепробовать, поэтому, когда нам говорили, что знают лучшего в мире специалиста по заболеваниям позвоночника, мы скептически относились к словам.

– Вулфи, любой опытный врач настолько занят, что ему просто некогда поднять трубку и позвонить человеку, который даже не является его пациентом, – заметила Фредди, выслушав мой рассказ о встрече с Бобом и Арлин. Ее удивило, почему я решил, что у этой пары более ценная информация, чем все, что нам приходилось выслушивать до сих пор.

– Понимаю, – произнес я. – Просто хотелось бы выяснить фамилию врача и проверить в Интернете, что он собой представляет. – Разожженный знакомством с Бобом и Арлин костер надежды быстро угасал.

– Ну-ну… – Тон Фредди потушил последнюю искру.

Можно представить мое удивление, когда через неделю зазвонил телефон и я услышал в трубке незнакомый голос:

– Попросите, пожалуйста, мистера Стива Вулфа.

Я испытал легкое раздражение. Наш телефон значился в списке номеров, запрещенных для телефонной рекламы.

– Могу я узнать, кто его спрашивает?

– Я Кай Стробб. Мои родители живут в Седоне и…

– Кай! Я Вулф… мистер Вулф.

– Здравствуйте, мистер Вулф. Пару дней назад мне позвонили родители и сказали, что у вас в ужасном состоянии позвоночник. Они нашли номер вашего телефона и попросили выяснить, не сможет ли хирург, с которым я работаю, помочь вам.

14

Март – июнь 2005 года. Аризона

Фредди должна была вернуться с работы только через восемь часов, и все это время я нервно бродил из комнаты в комнату, выходил к бассейну и вновь возвращался в дом. Я знал, что она постарается развеять мои надежды, которые могли привести лишь к очередному разочарованию. Ведь ей приходилось расплачиваться своими душевными силами за каждую неудачу в моем лечении. Наблюдать, как я вновь и вновь принимаю удары судьбы, и понимать, что любое изменение в состоянии моего здоровья влияет и на ее будущее.