Ровно в полночь - Гэвин Лайл

Харви, не отпуская канистру, холодно спросил:

– В чем дело? Вам что, мало?

– Я его достану. Дайте канистру!

– Слушайте, герой, нет времени похваляться храбростью. И все только для того, чтобы получить пулю в лоб. Прикройте меня.

Я отрезал нам путь к отступлению, а выручать приходилось ему. Я кивнул.

– Не начинайте, пока он в меня не выстрелит.

– Ладно. Куда бросать? На крышу, чтобы бензин стек и перекрыл амбразуру?

– Элайна этим не остановишь. Бросайте внутрь.

Он взглянул на меня, потом спросил:

– Бензин в самом деле можно поджечь выстрелом?

– Да.

Харви осторожно прошел по уступу у стены до угла. Я подождал, пока он займет позицию, поднял голову над бруствером и стал постреливать, целясь в амбразуру. Первый выстрел поднял пыль рядом, второй угодил прямо внутрь. С расстояния восьми метров, имея "маузер" с прикладом, можно работать как хирург скальпелем. Третья пуля тоже легла точно.

"Стен" полыхнул огнем, пули разбрызгивали мокрый песок и стучали по дальнему скату траншеи.

Элайн забыл и другое правило – позволил себя отвлечь. Я переключил "маузер" на автомат и пустил очередь, взметнувшую пыль у амбразуры и от отдачи прописавшую стену снизу вверх. "Стен" умолк.

Харви времени не терял. Сняв заранее крышку с канистры, он прыгнул к доту. Я увидел, как над парапетом поднялись его голова, плечи и большая канистра вверх дном, извергавшая струю бензина.

И лоб в лоб он столкнулся с выскочившим наружу Элайном. На миг они оказались так близко друг к другу, что Элайн не мог пустить в ход свой "Стен", а у Харви револьвер был за поясом. Они тут же отпрыгнули в разные стороны. Харви бросил канистру и схватился за револьвер. Элайн взмахнул "стеном" и сшиб Харви с ног, тот скатился по ступенькам. Я вытянул руку с "маузером" как можно дальше вперед и нажал на курок. Элайн нырнул вниз, выпрямился и хладнокровно навел "стен" на траншею.

Харви выстрелил.

Вспышка – и Элайна охватило пламя. Даже сотню раз видев, как вспыхивает бензин, сотню раз поджигая сам, все равно поражаешься скорости вспышки и не веришь своим глазам. Видимо, Элайна облило бензином, когда он налетел на канистру, залило и ступеньки. И теперь полыхнуло все.

Он не стал стрелять в Харви, а весь в пламени, стоя в море огня, прикрывая глаза обожженной рукой, стал короткими очередями стрелять по "роллс-ройсу". Многое он забыл, но не то, зачем его сюда послали.

Харви выстрелил еще раз.

И объятый огнем Элайн, не выпуская извергающего пламя автомата, скатился по ступенькам и с шипением рухнул в лужу на дне траншеи.

Я уронил голову на песок парапета и почувствовал себя совершенно больным.

С Харви мы встретились на дороге. Он шел медленно и устало, обожженный, грязный и мокрый. Позади в траншее еще полыхало, за моей спиной полицейские с факелами были всего в паре сотен метров. Но это нас не волновало. Торопиться было некуда.

Харви совершенно мертвым голосом заметил:

– Похоже, мы выиграли войну.

Я кивнул и приготовился выслушать все, что он думает о моих блестящих идеях.

Но он только выдавил:

– Я не отказался бы выпить.

– Я тоже.

Мы пошли к "роллс-ройсу", который остановился сразу за передовой линией траншей. Я сказал:

– Кусачки у меня в саквояже. Впереди наверняка тоже колючая проволока.

Харви их достал, шагнул вперед, но остановился.

– Вначале Бернар, теперь Элайн, – его голос все еще звучал безжизненно. Он еще ничего не почувствовал. Пока.

32

Через пять минут мы уже были в Лихтенштейне и выезжали на шоссе, с которого свернули на швейцарской стороне границы. "Роллс-ройс" потрепало, но такой автомобиль может выдержать все. И полсотни метров в темноте – многовато для "стена". Особенно если этот "стен" не отличался от большинства ему подобных – переключение на стрельбу одиночными не работало.

Я сел сзади рядом с Мэгенхердом, морщась при каждом толчке и проливая коньяк. Харви сидел впереди рядом с девушкой.

Мэгенхерд молчал. Но, казалось, выглядел вполне обычно, может быть, он просто размышлял.

Через несколько миль Харви обернулся и спросил через опущенную перегородку:

– Хотите, высадим вас в окрестностях Вадуца, чтобы поискать врача?

Мэгенхерд очнулся и спросил:

– Вы ранены?

– Не смертельно. Н не думаю, что ваш знакомый врач согласится счесть пулевое ранение укусом москита. Кроме того, остался еще Галлерон.

– Полагаете, приключения еще не кончились? – спросил Харви.

– Все может быть. Но не мог же он собрать всех наемников в Европе? А кто был, с теми мы разобрались.

Помолчав, Мэгенхерд заметил:

– Говоря, что мне нужно попасть в Лихтенштейн, я не ожидал, мистер Кейн, что для этого понадобиться сжечь человека.

Я устало возразил:

– Никто не ожидал, мистер Маганхард. Просто так получилось. Люди не всегда погибают с улыбкой.

– Я думал, вы с ним знакомы.

– Был знаком. Мне жаль, что так вышло, хотя от этого не легче. Но его никто не заставлял сидеть в доте со "стеном".

Он подумал, потом кивнул:

– Они пришли убивать или быть убитыми. Все справедливо.

– Не разводите сантименты. Они пришли убить нас – и все. Полагай они, что есть шансы самим получить пулю, просто не взялись бы. – Я покачал головой. – Не делайте Элайна святым Франциском только потому, что он погиб так ужасно.

Мисс Джермен заметила:

– Раньше у вас не было выбора – стрелять или не стрелять. Начинали не вы. Но на этот все планировали вы. И вы начали.

– Я, конечно, мог подставить лоб, – огрызнулся я, – и уступить право на первый выстрел, чтобы вы сочли меня благородным человеком. Но скорее просто остался бы без головы.

– Не в том дело, – ее холодный голос чуть дрожал – не только от ветра через пулевые пробоины в лобовом стекле: она тоже видела, как горел Элайн. – Но ведь вы могли придумать что-нибудь другое...

К концу фразы голос ее совсем угас.

– Возможно, могли, – согласился я.

Возле Тризена мы свернули направо, на извилистую дорогу к Тризенбергу и дальше – в сторону Штега. Скоро станут ясны все последствия от попавших в радиатор пуль.

Мисс Джермен сообщила:

– Мотор греется.

– Не сбавляйте хода.

Она послушалась. Мы проходили повороты не хуже, чем с Морганом – причем с единственной фарой. Но тут все шоссе было в ее распоряжении. Местные жители после трудов праведных по ночам предпочитали спать. По дороге от границы нам попались лишь автобус с туристами и один мотоциклист.

Когда впереди замерцали огни Тризенберга, пошел дождь. Харви наклонился, чтобы посмотреть указатель температуры воды.

– Стрелку почти зашкалило, – сообщил он. – Далеко мы не уедем.

– Не сбавляйте хода.

– Но цилиндры выйдут из строя!

– В этом двигателе полно цилиндров. Не снижайте скорость.

Девушка решительно заявила:

– Мы не доедем до Штега, если не остановимся, чтобы остыл мотор.

– Если не попадем туда как можно быстрее, не стоит ехать вообще.

Мэгенхерд повернулся ко мне.

– Но у нас еще полтора часа.

– Вы уверены? Разве не вы говорили, что Галлерон не тронет Флетца, пока рассчитывает убрать вас? Но сейчас он наверняка уже понял, что с вами не вышло, и возьмется за Флетца, чтобы потом взять над вами верх при голосовании.

Мэгенхерд подозрительно спросил:

– Откуда он узнает?

– Не сомневаюсь, что Морган уже позвонил генералу, а тот – Галлерону. Да и Элайн наверняка должен был сообщить Галлерону о том, что дело сделано. Так что он сейчас как минимум очень нервничает.

Мы миновали Тризенберг, и дорога превратилась в песчаную ленту, вьющуюся по крутым горным склонам. От мотора долетал запах перегретого металла и негромкие щелчки. Мэгенхерд заметил:

– Если Флетц убит, мне не стоит появляться в Штеге.

– Но нельзя не убедиться в этом.

Мы одолевали серпантин. Дождь усилился и стало холоднее. Обрывки туч цеплялись за верхушки сосен.

Мотор уже стучал, как испанские танцоры с кастаньетами. Харви повернулся, хотел что-то сказать, но в лицо ударили фары встречной машины, и девушка резко затормозила.

Водитель, видя одну фару, видимо решил, что перед ним мотоцикл, и поначалу не сбавил ход. Но тут же его тормоза взвизгнули, как грешник на пороге ада, судя по зигзагу фар, машину занесло. Долгий скрежет, треск, "роллс-ройс" вздрогнул и остановился.

Харви с револьвером в руке уже был на подножке. Я схватил пустой "маузер", хотел вскочить, но боль пронзила ребра и заставила сесть.

К левому бамперу нашей машины приткнулся большой черный немецкий лимузин, вспоротый, как банка сардин, от переднего колеса до задней дверцы. На бампере "роллс ройса" появились максимум пара царапин.

В наступившей тишине Харви произнес:

– Вылезайте медленно и с пустыми руками.

Водитель поспешно выкарабкался, бешено размахивая руками и ругаясь, как попугай пиратов. Им оказался Анри Мерлен. Я осторожно перешагнул ноги Мэгенхерда и сказал: