Темные игры – 2 (сборник) - Виктор Точинов

Ясноглазый Вася краснел и запинался, впервые выступая перед корифеями НИИ. Но доходчиво изложил суть переговоров с таксидермистами и предоставил проект договора и смету расходов. Рогожин, ухватив машинописный листочек договора, стал быстро пробегать его глазами, стараясь скорее добраться до главного — до сроков и общей стоимости работы. Листок со сметой изучал Семага.

— Ты что мне принес? — загремел вдруг Рогожин на засмущавшегося Васю. С младшими научными сотрудниками директор не слишком выбирал выражения. — Они что там, вконец охренели? Двести семьдесят тысяч рублей! Да кто нам даст столько на такое дело?

Действительно, гигантское строительство грозило в ближайшие годы пожрать все свободные средства НИИ.

— А что это за гвозди такие по сорок семь рублей за штуку? — подал голос вскочивший Семага. — Золотые они, что ли? Да еще швейцарской фирмы «Матисс» — у нас что, своих гвоздей не хватает? И почему эти гвозди трехлопастные?? Это же гвоздь, а не вентилятор!

Защищая отечественных гвоздепроизводителей, Семага вошел в такой раж, что сев, ухватился вместо своего дипломата за коленку Ирины Разгуляевой, торчащую из-под мини-юбки.

— Эти гвозди, скобы и штифты, Петр Николаевич, не золотые, а титановые, почти полметра длиной, — терпеливо стал объяснять Вася Скворушкин. — И предназначены для скрепления частей скелета. Не клеем же БФ их клеить. (БФ Вася использовал для мелкого ремонта экспонатов.)

Семага недовольно фыркнул. Судя по всему, он доверял БФ больше, чем заграничной фирме «Матисс».

— Саботажники вы все, — грустно сообщил комиссии Рогожин. История с китом раздражала его все больше. — Ничего доверить нельзя, любое дело прогадите. Придется самому звонить Гринбергу.

И позвонил.

Илья Исаевич Гринберг заведовал Центральной Лабораторией таксидермии, проще говоря, работал главным чучельником страны. Ответил он Рогожину ласково:

— Но, милейший Сергей Викторович, разве Ваш сотрудник, э-э-э… Вася, все не объяснил? Здесь необходимы довольно сложные процессы по замене органических веществ в костях неорганическими. Ввиду размеров вашего, э-э-э… экспоната наши ванны для вымачивания не годятся. Придется использовать американскую технологию. С американскими же реактивами; все за валюту, сами понимаете.

Рогожин не знал, что сказать. И вдруг из глубин памяти всплыла спасительная мысль:

— А тюлень, а как же тюлень-то? — обрадованно вскричал он.

Действительно, скелет ископаемого гигантского тюленя, привезенный из Умбы пять лет назад, был обработан Лабораторией за совершенно смехотворную по сравнению с нынешней сумму. Тюлень, конечно, поменьше кита, но рост цен на порядок опережал рост размеров.

— Сергей Викторович, дорогой, — заворковал Гринберг. — Ведь тот тюлень был ископаемый, пролежал семьдесят тысяч лет в осадочных породах. И органика у него окаменела, естественным порядком заменилась минеральными солями. Вы закопайте своего кита на подходящий срок — и все в порядке, нам только глянец навести останется…

— На семьдесят тысяч лет? — мрачно поинтересовался Рогожин. Такой срок его никак не устраивал.

— Помилуйте, Сергей Викторович! Если оптимально подобрать рН и минеральный состав почвы, то потребуется, э-э-э, лет пятнадцать, не более. Ну, для полной гарантии — восемнадцать. И оставшиеся работы станут вам не особо дороже тюленя.

После короткой дискуссии на том комиссия и порешила.

Других вариантов не было, да и стройка займет немалую часть этих пятнадцати лет. Рогожин улетел дышать свежим морским воздухом в Мурманск. Семага, одев на следующий день морскую форму с кортиком и всеми регалиями, отправился третировать «Севзапгеологию», допытываясь о местоположении почв с заданными характеристиками. Вася мотался по районам области, выясняя, что, собственно, на этих почвах расположено. Разгуляева тайком продолжила яичные эксперименты — она была уверена в близком успехе.

Окружающую атмосферу комиссия так и не улучшила.

Только Вася Скворушкин проявил деловую хватку. Перед выездом на рекогносцировку он привез от таксидермистов три канистры с эмульсией, и, вооружившись садовым опрыскивателем и респиратором, обработал зловонный костяк. Напрочь запаха это не отбило, но позволило хотя бы проводить погребальные работы без изолирующих противогазов.

13. Погребение

Похоронный кортеж получился внушительным.

Впереди неспешно катила милицейская машина с включенной мигалкой. За ней, осторожно объезжая ямы и выбоины, медленно ехал бортовой КАМАЗ, нагруженный деталями скелета. Следом цистерна, заполненная ядовитой химией с непроизносимым, пятнадцатисложным названием. Гринберг уверял, что эта гадость, вылитая в приготовленный котлован, весьма ускорит процесс минерализации. Семага решил на всякий случай за грибами в те края больше не ездить. Далее, по порядку, следовали: ПАЗик с рабочими; автокран; институтская «Волга» с Семагой и Васей; еще одна милицейская машина.

Во избежание нездорового ажиотажа у местных жителей хоронить решили ночью и замершие безмолвные улицы добавляли торжественности траурной процессии. Правда, венков с черными лентами, Шопена и орденов на подушечках не было.

Выбранное Васей место находилось недалеко, в окрестностях города-спутника Всеволожска.

Но катить пришлось через весь город, к тому же очень медленно, приноравливаясь к осторожничающему КАМАЗу. Хорошо хоть не надо было тащить с собой технику для заравнивания загодя вырытого котлована — Вася подрядил бульдозер в местном совхозе. Директора совхоза Скворушкин по дороге ругал изобретательно и нецензурно.

Этот сельхозруководитель оказался представителем местной малой народности — вепсов. Вася был немало удивлен, узнав что малые нации, оказывается, обитают не только на Крайнем Севере и Дальнем Востоке, но и под самым носом, в Ленинградской области.

Директор, достойный сын младшего брата в дружной семье советских народов, злонамеренно прикидывался простаком-аборигеном, этаким добродушным дитем природы, плохо понимающим русский язык и не могущим взять в толк, что от него хотят. Дело спасла бутылка дефицитной «Посольской» водки, с бою взятая Васей Скворушкиным в немалой очереди и любовно сберегаемая к ноябрьским праздникам.

«Посольская» совершила с директором чудо. Непутевый сын малого народа мгновенно освоил язык межнационального общения и проник в суть проблемы, уверенно ткнув мозолистым пальцем в край заштрихованного на карте овала с нужными почвами.

Заверяя Васю, что на указанной пустоши можно захоронить сотни полторы китов без малейшего ущерба для земледелия и животноводства, прозревший вепс лихо и молодцевато вскочил за руль совхозного уазика, решив самолично отвезти упиравшегося Васю на осмотр местности. О подробностях этой веселой поездки (ноль семьдесят пять «Посольской» уже были употреблены директором по прямому назначению) обычно вежливый Скворушкин рассказывал малоцензурно…

— Да-а-а, знаю я эти малые народности, — прокомментировал Семага, оторвавшийся от тянувшегося за окном ночного пейзажа. — У меня вот тоже случай вышел лет десять назад с одним дитем гор…

14. Иностранный легионер

(история, рассказанная Семагой)

Попал к нам на лодку, Вася, один матрос с Кавказа. Не совсем обычно попал. Его милиция отловила на вокзале в Пятигорске. Проводили рейд с проверкой документов и замели здоровенного парня, грязного, нестриженого и голодного. Документов нет, по-русски не говорит. Попробовали несколько других местных языков — тоже бесполезно. Но милиционеров это не удивило. На Кавказе, Вася, этих языков и наречий — как разновидностей вируса гриппа. Бывает, на языке каком-нибудь говорит один-единственный аул высоко в горах. И больше никто в целом свете. А то и половина аула, а другая — на другом. Тут переводчиков не напасешься.

Ну, паренька помыли, подстригли, накормили, с трудом имя выяснили. Думают, что дальше делать. Проверили по ориентировкам — никто с такими приметами в розыске не числится. Подумали еще и отправили в военкомат — на вид парню лет двадцать, возраст призывной, а в армии явно не служил. После армии по-русски хоть немного, да кумекают. А в военкомате на медкомиссию — здоров как бык, и — призвали. Определили на флот, пусть послужит подольше, не шляется по вокзалам. А поскольку человек южный — на Северный флот, чтоб служба сахаром не казалась.

Так вот и попал он на лодку, где был я старпомом. Вообще-то в подводники всегда старались славян брать, причем желательно городских, со среднетехническим — те технику легче осваивали. Но в шестьдесят седьмом с личным составом очень напряженно было — «нерожденное поколение», может слышал, Вася, такой термин? Призываться должны бы были дети тех миллионов, что в войну полегли… (Семага вздохнул. Война зацепила его своим краем — детство прошло в Молдавии, под румынской, затем немецкой оккупацией. Но повоевать Петя не успевал, даже сыном полка. А в мирное время ему, как вы знаете, не везло.)