Atomic Heart. Предыстория «Предприятия 3826» - Харальд Хорф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На мгновение Сеченов закрыл глаза. Это действительно так. С первых месяцев войны он, будучи врачом и нейрохирургом, всю свою деятельность посвятил военной медицине. На его глазах сначала прифронтовые, а после и тыловые госпиталя заполнились сотнями тысяч раненых советских солдат. Ежесуточно во всех госпиталях СССР находилось от пятисот до шестисот тысяч раненых, и далеко не каждого из них удавалось спасти. Понять точное количество погибших было невозможно, официальные сводки занижались в несколько раз, и цифры потерь, выдаваемые правительством и официальными инстанциями, разительно отличались от рассказов искалеченных фронтовиков, умиравших в переполненных госпитальных палатах на его глазах.
Не единожды раненные офицеры, попавшие к нему на операционный стол, прямо говорили, что официальные сводки потерь нужно умножать на десять, и это будет минимально реалистичная картина, ибо в действительности убитых ещё больше. Но, вставая на ноги, вчерашние пациенты становились хмурыми и молчаливыми. На вопросы о потерях они больше не отвечали, ибо за теми, кто продолжал говорить на эту тему, очень быстро приезжал точно такой же чёрный воронок, что доставил Сеченова сюда. Как врач, лично оперирующий в разных прифронтовых госпиталях, Сеченов видел, что, в отличие от официальных документов, не всегда досконально согласованных меж собой, очевидцы кровопролитных боёв не лгут. Любое наступление сопровождается лавинообразным притоком раненых, и он мчался туда, где его помощь была нужнее всего. Разницу между официальными цифрами и реальностью он видел собственными глазами.
Всё это было ужасно, но неизбежно. Изо всех сил стараясь облегчить страдания раненых и спасти как можно большее количество таковых, Сеченов искренне надеялся, что это неизбежное зло поможет уничтожить зло ещё большее. Пусть ценой высоких потерь, пусть огромной кровью, но Советская Армия всё-таки переломила ход войны и вышвырнула фашистов обратно в Германию. Оставалось разбить врага в его собственном логове, и чудовищно кровавое время закончится. Ради этого стоило терпеть страдания, и он терпел вместе со всеми.
Наверное, кому-то может показаться, что судьбу врача, оперирующего в тылу, тяжёлой не назовёшь. Да, это не то, что ползти под гусеницы фашистских танков со связкой устаревших гранат, взрыв которых оставляет для бросающего совсем крохотные шансы выжить. Но только практикующий врач может понять, что чувствует хирург, пациент которого умирает на операционном столе, истерзанный жуткими ранами, и всё твоё умение оказывается бессильно его спасти. Сколько за прошедший год было таких случаев? Тридцать? Пятьдесят? Семьдесят? Он старался считать только удачные операции, таких были тысячи, но память упрямо считала не эти тысячи, а те десятки…
Однако несколько месяцев назад всё в одночасье стало гораздо более жутким. Советская Армия под предлогом реформы сделала передышку в непрерывных наступательных действиях. К этому времени промышленность СССР начала выходить на серьёзные обороты, всё производство было подчинено ведению войны, и армия получила свежие полки и новую боевую технику. Форсирование Одера и последующее взятие Берлина виделись всем делом пары месяцев, и оптимизм советского народа сильно возрос. В решающий день Советская Армия начала масштабное наступление на едином фронте от Балтики до Померании, сосредоточив для этого на указанных рубежах до трёх миллионов солдат, десятки тысяч орудий, танков и самолётов. Противостоящая им группировка вермахта имела численность, едва превышавшую полмиллиона, при этом количество танков и самолётов противника было мизерным.
Но вместо разгрома последних сил нацистов Советская Армия столкнулась с секретным детищем германских учёных, ракетами «Фау-5». Пока весь мир считал, что, оставшись без нефти, а следовательно, без авиации и бронетанковых клиньев, немецкая военная машина обречена, гитлеровцы верно оценили сложившиеся перспективы и сделали ставку на ракетное оружие. Этого не ожидал никто. Потери мгновенно возросли в воистину ураганных пропорциях. За последние несколько месяцев личный состав войск, гибнущих под ударами «Фау-5», сменился полностью. О потерях убитыми можно было лишь догадываться, все данные были мгновенно засекречены, генералы, наркомы и прочие официальные лица все как один называли настолько заниженные цифры, что поверить в них Сеченову не удавалось при всём желании.
Госпиталей, хирургов, медперсонала и медикаментов стало остро не хватать не только в прифронтовой зоне, а просто везде. Количество раненых, одновременно находящихся на лечении, выросло с шестисот тысяч до трёх миллионов и продолжало расти. Подавляющее их количество имело черепно-мозговые травмы, потому что «Фау-5» могли взрываться не только от удара об землю, но и прямо в воздухе, находясь в десятке метров над головами атакующих советских подразделений. Количество осколочных ранений мозга резко стало запредельным, нейрохирургов не хватало катастрофически, быть сразу везде невозможно, и раненые умирали сначала десятками, а теперь сотнями.
Сеченов с Захаровым метались по прифронтовым госпиталям во главе созданных из наиболее перспективных хирургов нейрохирургических медотрядов, но полсотни утомлённых от бесконечного недосыпа врачей не могут встать за тысячу операционных столов. Единственное, что придавало ему сил, — это сознание того, что вскоре последние остатки фашистских войск захлебнутся в крови советских солдат. Жестокая кровопролитная война закончится, и подобный ужас более не повторится никогда. И вот сейчас оказывается, что миллионы смертей привели лишь к тому, что за ними последуют миллиарды смертей.
Закончив читать правительственные документы, Сеченов несколько мгновений не мог заставить себя погрузиться в раздумья. Столько крови, столько смертей, половина мира будет отравлена на сотни лет, скольким удастся выжить? И всё ради чего? Ради власти, которую не могут поделить несколько кучек мировых воротил. Ради каких-то мелких принципов, субъективных взглядов, свойственных тем или иным людям… которые не могут отринуть эгоистичные стремления ради всеобщего объединения в единое и процветающее целое… Неужели понять это столь сложно?
С трудом заставив себя сконцентрироваться на происходившем, Сеченов прислушался к завязавшейся между учёными беседе. Его товарищи по научной когорте пытались придумать способы, как лучше противостоять фашистам, но пока ничего эффективного предложить не могли.
— Если бы в 1938-м нашу программу не вышвырнули в мусорную корзину, — тихо вздохнул он, — сейчас всё могло бы быть иначе…
Собравшиеся вокруг учёные хмуро покосились на Сталина, но тот либо не услышал негромкой фразы Сеченова, либо сделал вид, что не услышал.
