Точка "Омега" - Альфред Ван Вогт

Удивленный Дэв повесил трубку. Итак, Великий Рокуэл появился вновь! Где же он пропадал столько времени?

Наследный глава государства всегда выступал в первую очередь как мужчина — джейсам. Каждое его действие, вся его натура отражали спокойную и уверенную в себе силу, являлись символом сверхмощного мужского начала. Похоже, что возвращение этого грозного хозяина Джейны обернется для Милиссы неприятностями в силу совпадения этого события с ее арестом. Он чувствовал, что если нобили схлестнутся сейчас в борьбе за власть, то первой жертвой этой междоусобицы вполне может стать именно она.

Поразмышляв немного на эту тему, Дэв вновь набрал номер дворца и попросил соединить его с Рокуэлом.

Снова томительное ожидание.

И опять к телефону подошел пусть другой, но все же адъютант, заявивший ему:

— Его Превосходительство Генерал — Повелитель Рокуэл поручил мне передать вам, что завтра на заседании Совета будет принят новый закон. Его Превосходительство приглашает вас присутствовать на сессии, которая состоится в обычном месте встреч.

Во время торжественного ужина, устроенного в тот же вечер, Рокуэл испытал настоящий шок. Не то что за время своего отсутствия он позабыл о грубости языка и нравов своих пэров, но за год все это как-то потускнело в его памяти. Уже прибытие первых молодцев ознаменовалось зычными возгласами и плоскими шуточками. Но по мере наплыва гостей стал воцаряться кромешный ад. И только когда подали первые блюда, установилось недолгое затишье, прерываемое лишь перестукиванием ножей и вилок, которыми активно орудовали приглашенные. Но затем все опять захлестнула мужланская удаль — полетели оскорбления в сторону тех знакомых джейсамов, что сидели где-нибудь подальше, посыпались сальные колкости, ставившие под сомнение сексуальные достоинства собеседника. Такого рода остроты неизменно вызывали взрывы хохота одних и возмущенные вопли других и сопровождались подзуживанием того или иного из бранившихся между собой.

В какой-то момент оброненное слово вдруг воспринималось как оскорбление. Мгновенно чем-то уязвленный джейнийский самец оказывался на ногах и с пеной у рта начинал требовать сатисфакции. И тут же оба нобиля, осыпая друг друга отборной руганью, устремлялись в соседний оружейный зал, и звук их скрестившихся клинков органично вписывался в общий перезвон мечей дюжин других дуэлянтов.

Затем непременно раздавался чей-то уязвленный рев, означавший, что пролилась первая кровь. Обычай требовал, чтобы тот из джейсамов, кто первым получил ранение, признал свое поражение перед лицом Рокуэла. Это приравнивалось к отмщению. Однако если побежденный не считал, что отношения с обидчиком были урегулированы, он сохранял право потребовать новой дуэли. И она обязана была состояться, но теперь уже за пределами дворца.

Вот у такой-то полубезумной орды Рокуэл и потребовал по окончании трапезы минуточку внимания. Он с чувством изложил им резоны своего годичного отсутствия, причем так, как ему советовали: удалился-де от этого грешного мира по религиозным соображениям, бродяжничал все это время, толкаясь среди простонародья и испрашивая милостыню, был занят мучительными поисками самого себя и озабочен проблемами подлинного альтруизма, сознательно и временно отойдя от власти. Свою целиком высосанную из пальца историю Рокуэл закончил патетическим возгласом:

— Я познал свой народ в его повседневных заботах. Я жил в самой его гуще и питался его милостью. И теперь я вправе утверждать, что люди Джейны полны достоинства и вызывают заслуженное уважение к себе!

Его разглагольствования были встречены продолжительной овацией. И тем не менее он очутился в весьма щекотливом положении, когда после званого ужина вышел вместе с нобилетом в оружейный зал. Кто-то скрипуче прошелестел над самым его ухом:

— Сир! Защищайтесь!

Отлично понимая, что это вызов на дуэль, Рокуэл все же на какой-то миг опешил. Но врожденный защитный рефлекс заставил его тут же полуразвернуться и выхватить меч. Клинок угрожающе затрепетал в воздухе раньше, чем он осознал, что его спровоцировал не кто иной, как Джайер Дорриш.

Рокуэл принял стойку и ждал, вопросительно вглядываясь в темные и циничные глаза своего противника.

Гомон вокруг них стал постепенно стихать. Из рядов обступивших их вельмож раздался чей-то хорошо поставленный голос:

— Джайер! Вы что, забылись? Если вы претендуете на корону, то обязаны дать тому обоснование. А стоящее оно или нет — решает большинство присутствующих здесь нобилей.

Рокуэл поискал глазами говорившего. Им оказался один из офицеров высокого ранга.

— Причина проста, — вызывающе бросил Джайер. — Это та самая сказочка насчет ухода в народ, которую он нам тут скормил…

Военный отступил несколько назад. Прищурил глаза и суровым голосом задал следующий вопрос:

— Это что, простое недоразумение или же вы, Джайер, не приемлете подобного объяснения?

Теперь установилась уже мертвая тишина. Каждое произнесенное слово гулко отзывалось под сводами просторного оружейного зала. Но столь прямолинейно сформулированный вопрос явно сбил Джайера с толку. Судя по выражению его лица, он понял, что полное отрицание сказанного Рокуэлом означало бы немедленную схватку с последним, где ставкой была бы жизнь.

Поэтому он неожиданно расхохотался и, шумно вложив меч обратно в ножны, заявил:

— Думаю, что мне следовало бы испросить сначала личную аудиенцию и потребовать объяснений. Если Рокуэл расценит то, что я намерен при этом ему сказать, как вызов, то наша дуэль состоится обязательно. Не исключено, что даже завтра. — Подойдя затем к Рокуэлу, он вполголоса, но по-прежнему в наглой форме добавил: — Ваше Превосходительство, совпадение ареста Милиссы с вашим немедленным после этого появлением на Джейне требует объяснения. Если между этими двумя фактами нет никакой связи, уверен, что у вас не возникнет возражений и против моих задумок в отношении этой женщины с Земли.

Рокуэл отреагировал спокойно:

— При условии, что вы не преступите закон…

— Закон — это то, что решает Совет! — нахально выпалил Джайер. — Могу ли я положиться на ваше слово, что вы не вмешаетесь?

— Будет принят новый закон, — торжественно возвестил Рокуэл. — В рамках его положений… я не вмешаюсь.

Он отошел в сторону. Джайер нахмурился. На его плотно сжатых губах застыл невысказанный вопрос относительно этого нововведения. Рокуэл легко угадывал сейчас его мысли: немедленно, сегодня же ночью, заняться земной женщиной, вынудить ее уступить ему до того, как будут вотированы эти пока ему неясные изменения в законодательстве.

И все же Рокуэл не был уверен, что правильно прочитал мысли Джайера, когда тот спустя несколько минут покинул собрание знати Джейны.

Нерда ждала прихода Рокуэла. Тот припозднился, и даже очень. Сразу же после того, как он переступил порог дома и разрешительно кивнул ей головой, Нерда удалилась в туалетный салон и стала готовиться ко сну. Рокуэл взглянул на ее просвечивавший сквозь прозрачную дверь силуэт. Мелькнула мысль, а не следовало бы позволить ей не дожидаться его, а лечь спать? Но он тут же отбросил этот намек на проявление к ней снисхождения. По законам Джейны супруга не имела права облачаться в ночные одежды, пока не получит на то разрешения мужа. Без этого позволения она могла только прилечь, не раздеваясь. Могла даже забыться сном, хотя это и осуждалось. В отсутствие супруга ей разрешалось ложиться раздетой в постель только с его письменного разрешения или же в случае болезни, но обязательно официально заверенной врачом либо соответствующим документом, либо устно, в присутствии свидетелей.

Эти правила поначалу казались чрезмерно суровыми. Но Рокуэл был знаком со старинными документами, в которых приводились результаты исследования поведения джейниек в период, предшествовавший их принятию. И он был абсолютно уверен в том, что не было оснований ставить эти принятые формы поведения под сомнение. Дело в том, что женская половина населения планеты Джейна воссоединялась с мужской только под принуждением. Если же не применять в этих целях силовые методы, то самки просто-напросто разбредались куда угодно, предпочитая жить в одиночестве.

Соответствующие факты приводились не перестававшими удивляться этому феномену историками. При этом назывались конкретные имена и указывались места, где происходили подобные события. Подлинность попыток предоставить в прошлом джейнийкам всю полноту свободы поведения подтверждалась и видными историческими деятелями. В новое время не было никаких особых резонов возобновлять эксперименты подобного рода.

Аномалия объяснялась тем, что женщины Джейны были от природы лишены материнского инстинкта. Более того, они особо люто ненавидели своих сыновей. Было крайне тягостно читать откровения отдельных джейниек, сделанные в период попытки предоставления им свободы.