Осназовец - Владимир Поселягин

Танкисты нашли удобное место и, перебравшись на другую сторону, ревя моторами, начали подъем на вершину холма. Мотострелки цепью сопровождали их. Ну, а я, вернув Михаила и Глаза, велел выдвигаться. Наши начали бой за брод, танки, разом и внезапно появившись на вершине холма, открыли просто убийственный огонь по десятку танков немцев, что еще оставались на этой стороне. Немцы, разворачивая свои машины так, чтобы подставить лобовую броню, поворачивались боком к КВ, что появились на дороге и тоже открыли огонь. Согласованность действий была такова, что немцы за первые три минуты боя потеряли восемь танков, и брод затянуло дымом горевшей техники. Это все мне доложил вернувшийся Михаил, правда, что было дальше, он не видел, снялся с позиции. Но бой только разгорался, орудийная перестрелка не стихала.

— Смотрите, горит! — воскликнул Егоров, что шел в колонне, часто оглядываясь назад. Обернувшись, как и другие бойцы, я рассмотрел, что на холме, где ранее мы наблюдали за немцами, горит одна «тридцатьчетверка», но другие три продолжали вести огонь. Среди них вспухали разрывы снарядов. Видимо, немецкие артиллеристы, сменив позицию, открыли огонь по холму.

— Шире шаг, — скомандовал я, и мы ускорили движение.

Посмотрев на березу, мимо которой мы проходили, я только вздохнул. Температура действительно упала, и сейчас дерево было полностью покрыто коркой льда после дождя. Да и бойцы ускоряли шаг, чтобы согреться, у некоторых после дождя одежда была мокрой, и она также начала покрываться коркой льда.

Отойдя от брода километров на пять — мы возвращались по своим следам, двигаясь в сторону уничтоженного моста, — я объявил привал и отдал приказ приступить к завтраку. Время уже было восемь утра, так что пора было.

Ели по банке тушенки на двух бойцов с сухарями, этого вполне хватало на плотный завтрак. Пока бойцы принимали пищу, я составил донесение о бое на броде и с помощью Михаила отправил его на базу. И в этот раз пришло подтверждение о приеме доклада. Что удобно, мы находились на свободной охоте, то есть куда ноги приведут и что попадется нам на глаза, то будем уничтожать или обстреливать.

— Серьезно холодает, — пробормотал Толик, ножом намазывая на галету тушенку, что он черпал из нашей общей банки.

— Да, — согласился я, — похоже, вечером серьезный мороз ударит.

Ледяной дождик стих, под конец уже жесткий снег падал.

В отличие от Толика, я ел мясо сразу с ножа, закусывая размоченным сухарем — иначе было не разгрызть. После завтрака мы направились к речке. Она был небольшая, метров пятьдесят, но очень глубокая. Двое бойцов начали надувать трехместную резиновую лодку. Остальные наблюдали за местностью. Причина, почему я решил переправляться именно здесь, была проста: на противоположном берегу был лес, темный, мокрый и мрачный, но все же лес. Судя по карте, он был достаточно большим. Километров семь мы по нему пройдем, углубляясь на захваченные территории. Хотя как захваченные, наши войска, оборону которых прорвали, похоже, все еще отступали, канонада впереди не стихала, и сейчас там была мешанина частей, наших и противника. И наши отступить за ночь не успели, и немцы их еще не догнали. Только вот такие рейдовые моторизованные группы гуляли по нашим тылам, наводя панику.

Переправились мы быстро, лодка курсировала от одного берега до другого, перевозя людей, вооружение и оборудование, пока, наконец, переправа не была завершена и лодку не свернули и не убрали в один из баулов, что нес курсант с позывным Мул. Кстати, у меня был позывной Чиж, курсанты еще на базе так меня прозвали. Я не возражал, удобно и крат ко. А «Леший» я не использовал, у меня был боец с таким позывным.

К трофейной рации кроме основных были в наличии и новые свежие батареи. Я передал ее Молчуну, велев осваивать. Тот проходил курсы по освоению радиостанций, но советских, не трофейных, поэтому я приставил к нему одного из курсантов, чтобы тот под учил моего снайпера. Теперь снайперская пара была у меня всегда на связи. Если повезет, я этими мобильными радиостанциями оснащу все подразделения. Небольшая, дальность всего километров десять, но очень удобная и вполне легкая.

После переправы мы, отправив вперед дозор, и в сопровождении боковых дозоров, направились дальше, удаляясь от речки вглубь леса. К обеду мы прошли весь лес. Более того, мы благополучно прошли его, не встретив никого, хотя канонада приблизилась, и казалось, что стреляли прямо вокруг нас. Когда мы дошли до опушки, то один из бойцов передового дозора вернулся и сообщил, что перед нами раскисшее поле, а под деревьями на опушке расположился бомбардировочный полк. Причем самолеты были на месте, и даже личный состав там присутствовал. По словам дозора, который не выдал себя охране аэродрома, полк готовился к эвакуации, и моторы бомбардировщиков начали прогревать. Да я и сам это слышал. Видимо, из-за грязи командир полка не мог отдать приказ взлетать раньше, но термометр опустился за несколько часов явно ниже нуля, и начало подмораживать, причем ощутимо так, щеки стало пощипывать. Только все равно грязь остается грязью, если даже сверху покрылась подмерзшей коркой. Мы, вон, шли — все равно проваливались в жижу. Ну, это когда лесную дорогу пересекли.

Велев продолжать наблюдение за опушкой, я распорядился готовить лагерь и вставать на дневку. Как стемнеет, мы двинем дальше, пока же бойцам требовалось отдохнуть. Как-никак больше суток на ногах. Разведчики, что разбежались вокруг, нашли ельник, в глубине него мы и расположились, нарубили веток, накинули сверху плащ-палатки, сделали навес из брезента — это уже из моих запасов, и развели бездымный костерок, над которым поставили вскипать три котелка с родниковой водой. Время было обеденное, так что сейчас поедим, запьем все горяченьким чайком и спать до вечера, ну а ночью, как я уже говорил, продолжим движение, уходя вглубь немецких тылов.

После плотного и сытного обеда я дал отбой, сам также улегся на лежанку и, прижавшись к телу одного из курсантов — мы согревали теплом друг друга, иначе можно замерзнуть, — укрылся шинелью. Дежурить по лагерю остался один из курсантов, с позывным Слон. Ему-то и докладывали сменившиеся наблюдатели.

Когда стемнело, дежурный объявил подъем. В котелках уже булькал кипяток, поэтому группа приступила к ужину, готовясь выдвигаться дальше. Пока мы ели, дежурный доложил все по ситуации на опушке. Самолеты полка все-таки взлетели, шестнадцать из семнадцати, один скапотировал в грязи, и его подожгли, предварительно вытащив и экипаж. А остальной полк на наземной технике выдвинулся по дороге в сторону нашего тыла, то есть фактически полк эвакуировался.

Кроме этого, по дороге, что была видна в двух километрах от места бывшего расположения бомбардировочного полка, двигалась техника. Причем наша. До самой темноты шла, непрерывным потоком. Как транспортные колонны, так и строевые. Похоже, какая-то из частей отходила на новые позиции вполне нормально и под управлением. Движение не стихло и с темнотой, и гул моторов был слышен до сих пор. Кстати, именно по этой дороге и шла та колонна немцев, которую мы тормознули у моста и, возможно, у брода. Если это они, конечно, были. Как они этот наш полк не заметили? Наверное, нужно было благодарить только ночь. А колонны явно шли к броду. Мост-то мы рванули.

После этого мы собрались, выдвинулись и под легкий морозец направились дальше.

Следующие трое суток, несмотря на то что немцы нам встречались все чаще и чаще, хотя и наши отходящие подразделения попадались, мы углублялись в тыл немцев.

На третьи сутки нам за весь световой день попадались только немецкие части, да и то транспортные колонны обеспечения, это означало, что мы добрались до подбрюшья военной машины вермахта, то есть на свое рабочее место.

Тем же вечером мы устроили засаду на одной из дорог, что пробегала по опушке довольно большого леса. Две колонны мы пропустили, великоваты они были для нас, а вот третью не упустили. Это была грузовая транспортная колонна, видимо какой-то из частей везли боеприпасы и продовольствие. Мы это обнаружили после того, как колонна была уничтожена. Шесть машин, одиннадцать водителей и солдат сопровождения — вот и все, что в ней было. «Монки» на обочине и две на ветвях деревьев буквально снесли технику с дороги. Группа зачистки провела контроль, этим занимались курсанты, моя группа была в охранении, после чего собрали трофеи, в основном из продовольствия, а Толик с помощью моего фотоаппарата заснял уничтоженную колонну, и мы отступили в лес.

Честно говоря, я тоже прошелся вдоль колонны, разглядывая развороченную и дымящуюся технику и выброшенные из кузовов ящики. На жухлой осенней траве россыпью лежали, блестя медными боками, снаряды для автоматических немецких зениток.

Уходили мы несколько часов, встав на ночлег в массиве соседнего леса, а утром прибежавший с выпученными глазами боец охранения доложил, что на опушке разворачивается летная часть немцев. Только что начали совершать посадку самолеты.