Свой среди волков - Эллис Шон

Единственной постройкой на территории вольера был невысокий кирпичный барак для ветеринарных нужд. Пользовались им только в случае необходимости. Как и все остальные вольеры, «Волчий лес» был обнесен надежной оградой с воротами. С утра до вечера, пока в парк пускали посетителей, смотрители сидели в джипах, раскрашенных, как зебры, в черно-белую полоску, и следили, чтобы никто из проезжающих не выходил из машины. Мне было искренне жаль волонтеров, надеявшихся поработать с животными, а в результате вынужденных безвылазно сидеть в душных кабинах.

Автомобили здесь были привычной частью пейзажа, а вот пешеходы — нет. Животные, такие милые, когда смотришь на них через ветровое стекло, вблизи могли оказаться опасными. Мне так и не разрешили входить в вольер — администрация парка не осмелилась пойти на такой риск, — поэтому я проводил все свободные от работы часы, наблюдая за волками из окон своей машины. В то время у меня был белый фургончик «ситроен». Волки вскоре привыкли к нему и всякий раз бежали мне навстречу и метили кузов и шины своим запахом. Я не имел ничего против, пока не выяснилось, что моя машина вызывает чересчур бурную реакцию у львов. По вечерам я покидал парк в компании нескольких смотрителей на автомобилях. Когда мы проезжали мимо львов, те, не обращая ровно никакого внимания на остальных, как по команде, мчались в мою сторону. Особенно нервничали львицы. Одна из них как-то раз так заехала своей огромной лапищей по бамперу моего «ситроена», что он аж весь затрясся. Я решил, что, ее скорее всего, возмутил волчий запах, и на следующий вечер, перед тем, как покинуть парк, полил фургончик водой из шланга. Это помогло. Львы при моем появлении даже головы не повернули.

Мне запретили соваться к волкам по ночам. Тогда я нашел себе наблюдательный пункт в небольшом лесочке по ту сторону долины. От волков меня отделяло по прямой метров пятьсот. Отсюда открывался отличный вид на происходящее в вольере, и я чудно проводил время в компании фонарика, бинокля, бутербродов и термоса с горячим чаем, устроившись в основании громадного старого дуба, полого внутри. Помимо меня, эти апартаменты облюбовало семейство сов. Окруженный тьмой и звуками ночного леса, я чувствовал себя уютно и комфортно, словно вернулся домой, в Норфолк, во времена моего детства, и засыпаю, лежа под черным одеялом, слушая уханье совы и возню всяких ночных зверюшек, спешащих по своим делам. Было в этом что-то сказочное, волшебное — сидеть посреди самого чудесного дикого уголка во всей Англии и перекликаться в ночи со стаей волков. Я выл, и — о чудо! — они мне отвечали.

Понаблюдав за поведением стаи несколько недель, я решился приступить ко второй части своего плана. Выбрав пару подходящих мест, одним из которых был тот самый полый дуб, я установил в них репродукторы. Теперь два раза в сутки оттуда раздавался волчий вой — на закате и на рассвете, в то время, когда волки особенно активны. Это были магнитофонные записи, сделанные мною в Айдахо. Мой замысел состоял в следующем: если волки поверят, что в долине появилась еще одна стая, представляющая угрозу для их территории, это может вынудить альфу задуматься о потомстве.

Волчья семья мгновенно мобилизуется, столкнувшись со стаей соперников, претендующих на захват ее охотничьих угодий. Точно как люди, волки объединяются с целью отразить вражеское вторжение. Они понимают, что их будущее в опасности, а в таких условиях инстинкт самосохранения подсказывает увеличить численность вида, то есть завести щенков. И если продемонстрировать альфа-волчице, что неподалеку появилась другая альфа, претендующая на главенство в стае, то она либо примет вызов, либо капитулирует, признав, что годы берут свое, и уступив должность более компетентной самке.

Так я рассуждал в теории, но сомнения меня не покидали. Ведь эти животные всю жизнь провели в неволе. Сработает ли мой трюк, рассчитанный на поведение, свойственное диким волкам? Я надеялся на их генетическую память.

Аппаратура моя выглядела весьма неуклюже. Я исходил из соображений удобства и эффективности. Для имитации перемещения стаи «чужих» волков я собирался таскать репродукторы с места на место, так что они должны были быть портативными, но в то же время достаточно мощными, чтобы звук был слышен далеко вокруг. Я купил в магазине электротоваров в Уилтоне спутниковую тарелку и приделал к ней магнитофон и громкоговоритель. Смотрелось это не очень изящно, зато работало, и я без особого труда мог перенести свое изобретение в любой уголок парка. Но моим оперативным центром оставался полый дуб.

Записи сделали свое дело, и через несколько недель неопределенности альфа-волчица, Мача, наконец-то выказывала все признаки беременности. Я знавал много волков, и среди них было немало замечательных, но один, точнее, одна из обитательниц «Волчьего леса» навсегда останется в моем сердце. Ее звали Дейзи. Мача назначила ее нянькой для своих щенков. Это было великолепное, сильное животное, с высоким статусом, но, кажется, из тех, кому суждено вечно выступать в роли «подружки невесты». Той весной в Лонглите она, как и все мы, терпеливо ждала, когда ее предводительница даст жизнь потомству. И вот, по истечении срока в шестьдесят три дня, волнующий момент настал. Мача надолго уединилась в норе. Все время, пока она была там, Дейзи лежала рядом, под большим дубом, и терпеливо ждала, пока не раздался первый писк новорожденных щенят — сигнал, что все в порядке. Дейзи вскочила и стремглав бросилась ко входу в нору, жадно заглядывая внутрь. Роды прошли нормально — двое здоровых малышей лежали рядом с матерью и сосали молоко. Отчаявшись добраться до них, Дейзи вернулась на прежнее место. Ей пришлось ждать еще пять недель, прежде чем приступить к своим новым обязанностям.

Пять недель — именно столько времени требуется волчатам, чтобы прийти в себя после рождения и достаточно окрепнуть для встречи со внешним миром. Все это время в норе рядом с ними находится мать. Она кормит и согревает их — то есть обеспечивает две важнейшие составляющие волчьего благополучия. Неизвестно, как обстоит дело со статусом — является ли он врожденным или приобретается в первые дни жизни? Что тут первично — природа или воспитание? Точного ответа пока нет, но то, в каком месте щенок сосет мать, явно имеет значение, причем волчица, несомненно, может влиять на это. Посередине материнского живота молоко выходит легче, и оно более высокого качества. Волчонок, оказавшийся в центре, получает самую лучшую пищу — и ему же достаются самые большие порции. Как следствие, у него формируется более сильный запах. К тому же по бокам его дополнительно греют братья и сестры. Волчица может сама выбирать, кого отпихнуть, а кого пустить в серединку. Этот счастливец оказывается в выгодном положении, и впоследствии его статус будет выше, чем у остальных. То есть в первые несколько недель у волчат закладываются основы отношений в стае. Так и пойдет дальше — животные с более высоким рангом и во взрослой жизни будут лучше питаться, сильнее пахнуть и пользоваться всеобщим уважением.

За эти пять недель под землей щенки узнают кое-что еще. А именно — они заочно знакомятся со всеми членами семьи и учатся приветствовать их. Каждый раз, выходя из норы, волчица-мать трется о кого-нибудь из взрослых и возвращается обратно к щенкам с его запахом на шерсти. Если это был волк высокого ранга, она аккуратно сжимает голову или шею волчонка зубами и тихонько опрокидывает малыша на спину, показывая, что при встрече с этим запахом следует выказывать знаки почтения и послушания. Так она постепенно знакомит малышей с каждым из взрослых волков, и наоборот. В результате, когда волчата, спотыкаясь на крохотных лапках, еще полуслепые, в первый раз предстают перед лицом всей стаи, они уже знают, как себя вести.

Именно в этом возрасте — пять недель — начинается процесс перехода к твердой пище. Сначала мать сама отрыгивает для щенков пережеванное мясо. Потом за дело берется нянька. Малыши растут и вскоре начинают бесцеремонно клянчить еду у всех взрослых подряд, покусывая их за губы своими маленькими, острыми как иголки зубками.