Свой среди волков - Эллис Шон

Для меня это было время экспериментов. Люди приходили как со щенками, так и с уже взрослыми, но неуправляемыми собаками вроде упомянутых ретривера и колли, а я пытался применить на практике знания, полученные мною от волков. Но это было только начало. Мне предстояло еще многому научиться у волков. Так или иначе, всем — и мне, и владельцам собак — эти занятия, безусловно, шли на пользу. Многие утверждали, что после моего вмешательства их питомцев словно подменили. Казалось, на мою мельницу наконец-то полилась вода. Все шло просто замечательно. Поднималась новая, свежая волна интереса к волчьей и собачьей психологии. Люди начинали иначе смотреть на волков — как на средство разгадать поведение своих домашних любимцев. Складывалось впечатление, что миру скоро пригодится мой уникальный опыт изучения волков. Я ведь не просто наблюдал за их поведением издали, как это делают ученые-бихевиористы. Я жил с ними, жил как они.

Однако случались и конфузы. Как-то раз я гулял в парке под Солсбери в обществе пожилой пары с немецкой овчаркой, не желавшей их слушаться. Вдруг ко мне шагнула очень решительная дама — ни дать ни взять Барбара Вудхауз[6] — и спросила, есть ли у меня диплом инструктора. Я ответил, что диплома нет, но я кое-что смыслю в этом деле и время от времени помогаю друзьям советом. Она заявила, что ее колли — это сущий кошмар. Я вручил ей свою визитную карточку и сказал, что если вдруг не удастся найти дипломированного инструктора, она в любой момент может позвонить мне.

Минут через десять этот самый колли появился на аллее парка. Я сразу заметил его. Дама, с которой мы только что беседовали, мчалась за ним по пятам. Как ни странно, колли направлялся прямиком ко мне. Меня это несколько насторожило, но все обернулось хуже, чем я мог вообразить. Пес бросился на меня, явно нацелившись на пах. Я едва увернулся — ну то есть он вцепился зубами во внутреннюю часть бедра, буквально в миллиметре от всего святого. Ногу пронзила адская боль — но страшно подумать, что бы было, не окажись моя реакция столь быстрой. «Видите? — победоносно воскликнула дама. — Вот что он делает!» Я больше не стал предлагать ей помощь.

Глава 17

Чтобы судить о пудинге…

Индейцы говорят, что если относиться к животному в неволе как к пленнику, оно так и будет себя чувствовать. А если дать ему понять, что клетка не стесняет его, а, наоборот, защищает от опасностей внешнего мира, и постараться всячески улучшить и разнообразить его жизнь, то вольер будет восприниматься им не как тюрьма, а как тихая, уютная гавань. У меня за годы работы сложилось ощущение, что большинство волков чувствуют себя в неволе как взаперти. Они очень сильно отличаются от своих диких сородичей. Их природный, вольный дух сломлен годами заключения. Даже если бы ворота оставались открытыми настежь, большинству из них и в голову не пришло бы этим воспользоваться и обрести свободу — они просто забыли, что это такое.

Я твердо верил, что смогу помочь волкам в зоопарках, приблизив условия их жизни к естественным, но никто не желал меня слушать. Мой опыт работы с этими животными был куда богаче, чем у любого биолога, но я не обладал ученой степенью, так что мое слово не имело должного веса. Поэтому для начала я создал организацию Wolf Pack Management. Единственным членом сего благородного учреждения был я сам, но мне казалось, что название звучит внушительно. Мне не терпелось проверить свои теории на практике. В дрессировке я достиг некоторых успехов, но все-таки я затеял все это дело ради волков, а не собак, хотя мне и с ними нравилось работать. К счастью, неподалеку от Уилтона находилось старинное поместье Лонглит с его знаменитым сафари-парком. Там, как я упоминал ранее, благополучно обитала целая стая серых лесных волков.

Лонглит по сей день остается одним из крупнейших и самых уважаемых национальных парков во всей Англии. Мне снова улыбнулась удача — это было превосходное поле для моих исследований. Парк расположен на землях, прилегающих к роскошному старинному особняку, принадлежащему седьмому маркизу Бата. Дом елизаветинской эпохи — конца шестнадцатого века — и сам по себе неотразим, но главное — его окружает дивный парк, спроектированный в XVIII веке знаменитым садовником-декоратором Ланселотом Брауном. Площадь парка — около четырехсот гектаров, плюс еще гектаров триста занимают поля, леса и озера. Одним словом, нетронутая сельская местность, насколько хватает глаз, — самая подходящая среда для волков. Вольер, конечно, уступал размерами вольеру в Айдахо, но во всех отношениях превосходил тесный загончик в Спаркуэлле. Я был приятно удивлен, что волков — а также львов, тигров и множество прочих диких животных, каких только можно вообразить, — содержат в Англии в таких хороших условиях.

Я познакомился с главным смотрителем парка, Китом Харрисом, рассказал ему о своих планах и попросил разрешения проверить некоторые из моих теорий на местных волках. Ведь, несмотря на прекрасные условия проживания, у лонглитских волков была одна проблема. У них не рождались щенки. В те дни люди еще не понимали, что для эффективного размножения в стае должны быть представлены как минимум два поколения с разницей в четыре года. Лонглит же, как и все обычные зоопарки, одновременно приобрел нескольких животных приблизительно одного возраста. Они уже становились слишком стары, чтобы обзаводиться потомством.

В природе стая, как правило, включает в себя несколько поколений волков, и среди прочих непременно должна присутствовать молодая самка. Она производит на свет новых членов семьи, чтобы те защищали территорию, охотились и продолжали род. Но престарелые волки в зоопарке не нуждались в защитниках — ведь никто не покушался на их владения. Пища, причем отборная, поставлялась исправно, так что потребности в молодых охотниках тоже не возникало. То есть выходило, что щенки им просто ни к чему. У волков есть удивительная способность контролировать свои тела, и они могут сами решать, заводить детишек или нет. У самок часто бывают фантомные беременности, да и в случае беременности настоящей волчица способна сама прервать ее, когда сочтет нужным. Если она решит, что в данной ситуации появление щенков будет некстати, то может приостановить их внутриутробное развитие — зародыши растворяются в ее теле.

Я твердо верил, что мне удастся улучшить жизнь этих волков и — кто знает? — возможно, даже подтолкнуть их к размножению. Но было непросто убедить в этом администрацию парка. На что им сдался лишний работник? Животные и без того вовремя получали еду и тщательный уход, они благоденствовали и были довольны жизнью. Однако Кит Харрис с интересом выслушал мой рассказ о жизни у нез-персэ и разрешил мне поэкспериментировать с его волками, но только на добровольной основе. И я согласился, поскольку, во-первых, стоял на пороге исполнения своей мечты, а во-вторых, благодаря работе в армии не бедствовал. Все равно лучшего поля для экспериментов мне было не найти.

Посетители приезжали в парк на машинах — сотни тысяч авто каждый год. Когда Лонглит открылся в 1966 году, это был первый сафари-парк со сквозным маршрутом через всю территорию, созданный за пределами Африки. Только здесь животных вместо африканского буша окружали зеленые английские луга, а один вольер занимал всего-навсего пару гектаров, а не несколько сотен, так что все звери были хорошо видны и совершенно не боялись машин. Они подходили совсем близко, позволяя как следует рассмотреть себя через окно. Позже множество зоологических парков во всем мире брали Лонглит за образец.

«Волчий лес» занимал площадь примерно в гектар, за львами и тиграми. Посередине вольера раскинулась роща из древних, могучих дубов. Остальная территория представляла собой заросшую травой пустошь. В самом углу находился искусственный пруд с питьевой водой. Однажды я видел, как один молодой волк охотился на грача, которому вздумалось там искупаться. Вначале зверь лежал поодаль и наблюдал. И видимо, подметил, что, поплескавшись в воде, птица взлетает с некоторым трудом. Мокрые перья частично теряют свои аэродинамические свойства, и чтобы подняться в воздух, грачу требовалось больше времени, чем обычно. Улучив момент, волк, метров с пятидесяти, рванул с места. «Вот дурачок, — подумал я тогда, — грача ловить удумал». И что б вы думали — поймал ведь!