Герой на подработке. Без царя в голове (СИ) - Тихомирова Елена Владимировна

* * *

Поддельная пропускная грамота выглядела изумительно неподдельно. Я довольно расстелил её на бочонке, чтобы Сороке было удобнее её рассмотреть, но всё равно шлёпнул его по рукам, чтоб не тянул свои грязные лапы к такой красоте.

— Ох, ты ж! Молодец певун, — одобрительно прицокнул языком Сорока, и я напомнил:

— Надо бы отблагодарить.

— За такое и подмочь не жалко! Сам-то не поеду, мне Драконоборец запретил лагерь покидать. Но ты бери Окорока, Нелюдя да, наверное, Косаря. Я бы тебе для такого дела и Борко предложил, да подох он как-то на день раньше, чем следовало. Знал бы, как нужен стал, ещё б повонял в этом мире немного.

— Хорошо. Тогда скажи им, что, едва рассветёт, отправляемся.

Утро выдалось столь же ясным, как и вчера. Внезапное потепление хорошо сказалось на моём настроении, а потому первые минуты пути я даже напевал себе тихонько под нос запомнившиеся мне строки из баллады про «Незрелое яблочко». Вот уж никак я не думал, что так хорошо их запомню! Но, как говорится, это всё важное и действительно необходимое в голове не укладывается, а такая вот ерунда ни за что выветриться не может. Нелюдю, оказывается, баллада тоже была известна. Я и вообразить себе не мог, что такой лысый бугай может обладать тягой к прекрасному, но он начал мне подпевать, да ещё и во весь голос. Собственно, его пение и заставило меня замолкнуть. Басистое мычание резало уши, но вслух жаловаться я не пожелал. Меня поразила смелость. Если бы я знал, что так паршиво пою, то в жизнь не решился бы рта открыть, а Нелюдь вот и не стеснялся ничуть. Могучий человек! Во всех смыслах. С его мускулами руками подковы гнуть можно.

Дорога меж тем удивляла, как я в первый раз смог заплутать. А показавшиеся Морошки выглядели уже до неприличия родными. Я даже дружелюбно помахал Софье и вежливо поздоровался с выбежавшим из избы старостой. Он едва смог вымолвить приветствие в ответ и всем своим видом выражал крайнее удивление. Наверное, думал, что столько людей проходило через его село хорошо если за месяц, а тут зашныряли путники. Да ещё какие! Я, Элдри и Лайрэм ничем таким внимания не привлекали, но вот мои нынешние компаньоны заставили Егрю остолбенеть, а матерей поскорее загнать детей в дома. Мне отчего-то стало неудобно перед жителями. Я даже покосился на Нелюдя, думая, может стоило его попросить на время снять с себя ожерелье из человеческих ушей? Но, сказать по чести, тогда каждого моего спутника следовало бы перенаряжать. Шлем Окорока в виде скалящегося черепа, найденный им в сундуке какого-то торговца древностями, наводил ужас с первого взгляда. Да и полосатые наколки на лице Косаря были не лучше.

— А куда это вы, друже Морьяр? — всё же сумел выдавить из себя Егря.

— Да Анну из Подранок по новой сватать, — сознался я.

Старик округлил глаза ещё больше, машинально осенил себя знаком и, казалось, окаменел. Я понял, что больше не дождусь от него ни слова, и поторопил коня. До Подранок оставалось всего ничего.

Арнео встретил нас за околицей. Он выглядел ещё более хмуро, чем накануне, и даже лицо его отдавало какой-то упрямой решительностью. Однако я всё равно спросил:

— Не передумал?

— Нет. Мы с Леонтием ещё разок поговорили. Так что, напротив — вовсю горю желанием!

— И кто нужный нам мудило? — спросил Окорок, ковыряясь в зубах.

…Таким пальцем только кости вытаскивать, а не застрявшие волокна вяленого мяса выковыривать.

— Сущий урод. Узнаете сразу.

— Я так всю деревню выкосить могу.

— Нет. Никого больше трогать не надо. План такой будет. Я подпалю избу, и Леонтий сам выбежит. Морьяр вам подскажет, что он это он, — начал разъяснять Арнео. — Но пока я девушку не успокою, близко не подходите. Пусть потом думает, что дядька её в огне погорел.

— Сон нашлёшь? — предположил я, и бог утвердительно кивнул.

— Ты, Вильян, канеш, мудрило то ещё. Однако ж нам-то не сложно. Всё, как скажешь, устроим, — согласился за всех Окорок. — Подождём в сторонке. Типа клюквой токмо интересуемся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Всё, как в песне, будет! — усмехнулся Нелюдь. — Каждая строчка ладная.

На том и порешили. Арнео быстрым шагом пошёл в сторону деревни напрямую и для того начал раздвигать руками высокую осоку. А мы привязали коней к деревцу поосновательнее и не торопясь двинулись следом по его просеке. Но, честно сказать, лучше бы мы выбрали тропу. Всё равно каждый из нас порезался. Болотная осока была острой, как бритва, а в здешних краях ещё и доходила взрослому мужчине по плечо, хотя не должна была бы вырастать выше колена. Косарь, который как-то ещё и споткнуться умудрился, вообще заматюгался на чём свет стоит. К татуировкам на лице глубокие порезы как-то не шли.

— А этому хоть бы хны, сука, — завистливо шепнул Окорок, выглядывая из-за угла избы, за которой мы скрывались.

— Как эльф, — печально вздохнул Нелюдь. — С лютней и в голове только любовь.

Я откровенно покосился на ожерелье из ушей на бычьей шее и задумчиво почесал подбородок. Кажется, Нелюдь стал для меня открываться с совершенно неожиданной стороны. Не с той, как я впервые увидел его, отгрызающим мощными челюстями мясо от цельной бараньей ноги.

… Вот и думай, что уже разбираешься в людях!

— Смотрите-ка. Им не выйти, — привлёк наше внимание к загоревшемуся дому Косарь.

Изба бездетного вдовца Леонтия вспыхнула словно спичка одновременно с тем, как резко захлопнулись ставни. Тяжёлого тёмного дыма при этом было больше, чем при обычном пожаре, а дверь почему-то ещё и не хотела открываться, пока кто-то из соседей не бросился на неё с топором. Люди вокруг загалдели. Некоторые посообразительнее выстроили цепочку от старого колодца и пробовали передавать вёдра с водой. Но поливали они не хатку Леонтия, а ближайшие постройки. Даже дураку было понятно, что дом спасать бесполезно.

— Вот он, — указал я пальцем на худощавого мужичка.

Леонтий сбежал с крыльца, высоко поднимая колени. За плечом он удерживал огромный тюк добра. Следом за ним не отставала Анна. Девушка была бледна, губы её что‑то шептали, а руки нервно стискивали недоплетённое кружево.

— Ах ты негодница! — вдруг обернувшись, прикрикнул на неё Леонтий. — А ну в дом беги! Давай-давай. И из красного сундука всё на улицу мне кидай. Я тут подбирать буду!

— Да как же ж, дядюшка?! — испуганно воскликнула девушка.

Арнео, который почти что подобрался на расстояние, необходимое для наложения заклинания, вдруг оказался сбит с ног Митяяем.

— Посторонись! Дай поглазеть, чё дейется! — прозвучал запоздалый мощный глас.

Пока хранитель мира поднимался, Анна уже покорно юркнула обратно в избу. Но едва она возникла в дверях с какой-то расшитой тряпкой в руках, как крыльцо начало обваливаться. Девушка истошно закричала, и силуэт её перекрыло пламя.

— А-а-а! — начал рвать на себе волосы Леонтий.

— Да почто ты, дурень, девку туды отправил?! — некий старичок посмел поднять голос на местного зарвавшегося ворчуна, с которым ранее связываться желающих не имелось.

— А тебе то что! Моя она! Моя! — показал тот щуплый кулачок в ответ.

Старичок презрительно сплюнул на землю, но тут его начала оттаскивать баба со словами, что не надо бы ему в таком возрасте в чужие дела нос совать, а то как бы без оного деду и не остаться.

Всего этого Арнео толком не увидел. Стоило ему подняться на ноги, как он сбросил с себя лютню да ринулся в горящий дом, голыми руками отодвигая балки. Местные пооткрывали рты от удивления и восторженно зашептались, когда бог всё-таки вынес потерявшую сознание девушку на руках. Он тяжело дышал, пытаясь очистить лёгкие от дыма, но уверенно нёс Анну ближе к колодцу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Куды ты её?! — тут же встрял Леонтий.

— А это тебя не касается, сука! — выкрикнул Окорок, и мы вчетвером вышли на открытое пространство.

Недавно прекратившиеся испуганные восклицания и аханье послышались вновь, а вокруг Леонтия образовалось порядочно свободного места. Жители Подранок и не думали ему помогать. Они жили возле болот и заботились каждый сам о себе, забывая, что заполоняющие топи кикиморы и утопцы выживали и плодились только благодаря тому, что держались… стаей. Эти люди потеряли что-то важное. Что-то, что делает человека человеком. И глядя на них, у меня внутри сделалось как-то мерзко до полного отвращения. Не будь здесь Арнео, я бы всю эту деревню вырезал и сжёг. И это было бы правильно. Так следует уничтожать любую гнойную рану, неважно рана эта на теле живого существа или на плоти мира. Надо уничтожить подчистую. А не то зараза будет передаваться, как среди коров в Морошках.