Для плохиша она — исключение - Яна Полунина

Как я это сделала? Сама не поняла! Нужно сосредоточиться! Что там у нас третье? Высота по грудь. Разбег, рука левая, нога правая или наоборот?

Адреналин бежал по крови, заставляя бежать и тело. И я решилась довериться инстинктам, потому что не успевала вспомнить и проанализировать, потому что запаниковала. Это как вдруг начать контролировать дыхание – обязательно собьешься, нужно просто расслабиться, и все пойдет само собой.

Но, как вы знаете, в теории-то я ого-го, а вот на практике вдруг затормозила прямо перед стеной, испугавшись ее высоты. Да она мне не по грудь, как была парням, а по подбородок!

Надо взять разбег снова.

Я теряла драгоценное время, команда стонала, потому что после прохождения третьего препятствия должен идти следующий. Я всех задерживала.

Итак, разгон и вперед! Правая рука, левая нога. Оттолкнула, подтянулась, прижалась животом и перевалилась!

Бах!

Ой.

Весь бок отбила. Надо же было ногу перекинуть и на нее приземлиться, вот я тетеря! Все забыла сама, ну стыдоба же.

Я посмотрела в сторону, где стоял Ярослав, и сглотнула. Он глядел на меня, сжав кулаки.

– Ты в порядке? – вдруг крикнул Грек с финиша, и Ярый медленно повернул голову в его сторону. Что-то нехорошее отобразилось на лице парня, и я побежала к следующему препятствию.

Быстрее! Потому что Ярый весьма решительно направился к Греку!

Конечно же, там, где нужно было пригнуться, я разогнулась, поспешив, и больно ударилась спиной. Зато мой стон притормозил Ярого.

– Хоть в этом плюс, – чуть не плакала я, потирая спину.

Я обернулась на звук. Очень прыткий сокурсник меня почти догнал. Надо же! А ведь дальше лабиринт, нужно торопиться.

Я с разбегу прыгнула, схватилась за поручни и стала раскачиваться ногами. И как же легко это было советовать и как тяжело делать. Руки дрожали, ноги от напряжения сводило судорогой. Каждый метр стоил мне литра пота и мотка нервов. Если в начале лабиринта я спешила, чтобы спасти Грека от Ярого, то сейчас я просто мечтала о том, чтобы испытание закончилось.

Ты сможешь, и не такое проходила. Сможешь, сможешь.

Но повторять про себя – это одно, а делать – другое. В один момент я даже захотела сдаться, отпустить руки, но услышала позади:

– Крис, не вздумай падать. Осталось пять метров, и мы победим. Сейчас все зависит от тебя.

Ну спасибо тебе за вес ответственности на моих плечах! Теперь совесть просто не позволит мне малодушно сдаться.

Я замедлилась до черепашьей скорости, а это было равносильно проигрышу. Нельзя было сбавлять скорость раскачивания, никак нельзя. Но руки дрожали, тело трясло, по вискам тек холодный пот. Я дышала шумно, через рот.

– Вот же, а! – позади меня сетовал однокурсник.

Он прекрасно видел, что происходит. Понял, что я потеряла темп, перестала раскачиваться, а это значит, что я упаду.

Я попыталась раскачать ноги снова, но без разбега и прыжка это было нереально. А без раскачки мне удавалось переставлять руки буквально по десять сантиметров, и это стоило в сто раз больших усилий, чем при раскачке. Весь всего тела на некоторое время полностью принимала одна рука.

Но я держалась. Упасть сейчас – это стереть все достижения, все героическое (по моим личным меркам) прохождение этого сложного пути. Умножить себя на ноль.

Каждый раз, переставляя руку, я думала, что сдохну. Что нет больше сил. Что нет больше воли. Что нет больше воздуха в легких. Но я просто делала еще один перехват трясущимися руками, еще один вздох сквозь плотно сжатые зубы, еще один раз преодолевала себя.

Сделаю, что могу. Насколько могу, продвинусь, пока руки не откажут.

Позади затих даже одногруппник. Его маятнику тоже пришел конец. Из-за непутевой меня. Он пыхтел, и этим пыхтением словно толкал меня в спину. Он старается, я не могу подвести.

Остался один метр, и вот вроде бы финал, но это расстояние оказалось почти непреодолимым: руки затряслись так, будто у больного Паркинсоном.

– Крис, держись, девочка моя. – На финише встал Ярослав и смотрел мне прямо в глаза. – Смотри на меня, вдох-выдох-перехват. Вдох-выдох-перехват.

Я зацепилась за его взгляд своим, словно альпинистским крючком за утес. Я не смотрела больше вниз, на свои руки – только на него.

Вдох-выдох-перехват, вдох-выдох-перехват, вдох-выдох-перехват.

Я повторяла это про себя, Ярый – вслух.

Вдох-выдох-перехват, вдох-выдох-перехват, вдох-выдох-перехват.

– Умничка моя! – крикнул Ярый, когда я преодолела последние сантиметры.

Я свалилась на колени на песок, а потом сама не поняла, как полетела туда прямо лицом вниз. И только большая рука с растопыренными пальцами остановила мой нос в миллиметре от травмы.

Я прошла. Финиш. Выключите свет.

Глава 13

– Убери свои лапы.

– Дай лоб потрогаю. Вдруг температура.

– Еще раз – и сломаю руку.

Тишина. Как хорошо.

– Харе в затылок дышать!

– Я переживаю.

– Потеряйся. Ты русского языка не понимаешь? Могу послать на китайском, немецком, французском.

– Я просто не могу уйти по-французски. Я патриот. Только попрощавшись с глазу на глаз и расцеловав в обе щечки.

Бах! Плюх! И блаженная тишина.

– Ты опять здесь?

– А что ты ее все по ручке гладишь? Не лампа Аладдина, желания не исполнит.

Как надоели!

Я простонала во сне и перевернулась на другой бок. Руке стало больно, что-то запуталось вокруг шеи. Вокруг начался переполох.

– Крис, не двигайся.

– Да не рыпайся ты!

– Не дергай капельницу!

– Да лежи ты смирно!

Я резко открыла глаза и увидела, как меня прижимают к кровати сразу два парня. В воздухе прямо перед носом болтается капельница, а моя рука на сгибе локтя болит.

– Все-таки выдрала. – Ярый устало выдохнул. – Это третий. Ты вообще спокойно спишь?

– Она только очнулась! Что ты на нее сразу