На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов

Мои служебные обязанности далеко не ограничивались только обработкой шифровок. Довелось мне пройти и настоящую профессиональную школу работы с разного рода документами – от мелких текущих вопросов до главных – записок в ЦК КПСС (сейчас они пишутся на имя президента России). Конечно, многие детали их оформления могут показаться сейчас каким-то анахронизмом или излишним буквоедством. Пожалуй, в чем-то соглашусь. Вот один из конкретных примеров.

Только придя в секретариат, я узнал, как следует оформлять обращение к тому или иному официальному лицу. Высшая форма: «Товарищу А.А. Громыко». К равным по положению: «Тов. И.И. Иванову». К подчиненным достаточно высокого ранга: «Т. П.П. Петрову». И, наконец, к простым исполнителям: «Т. Сидорову С.С.» Наверное, смешно. Но меня и сейчас чуть-чуть коробит, когда я получаю какие-либо приглашения на мероприятия в МИД, на конверте которых стоит Котову Ю.М., а не Ю.М. Котову. Ну, это так, о курьезах. Вернемся к запискам в Центральный Комитет – это они так официально назывались, а на самом деле предназначались для рассмотрения в Политбюро.

Были они двух видов: «направляется в порядке информации» и «прошу рассмотреть». Здесь надо сделать уточнение: «прошу» – это когда документ подписывал один человек – А.А. Громыко. Но по важнейшим международным проблемам стояло «просим». Под ним чаще всего стояло четыре подписи: министр иностранных дел, министр обороны, министр государственной безопасности и Секретарь ЦК по международным вопросам. Помимо этого, к «прошу» или «просим» добавлялась и дополнительная фраза: «Проект постановления политбюро ЦК КПСС прилагается».

Иногда бывали и варианты. «Вносится предложение о назначении Ю.М. Котова Чрезвычайным и полномочным послом СССР в Тоголезской Республике. Проект постановления Президиума Верховного Совета СССР прилагается». Такие вопросы Политбюро не рассматривало – хватало подписей Секретарей ЦК, которые и слухом не слыхивали о каком-то Котове, да и где находится это загадочное Того, тоже не особенно догадывались.

Помимо каждодневной работы в здании на Смоленской площади, а как упоминалось, длилась она по десять-двенадцать часов, были и редкие выезды с шефом в зарубежные края. Об одном из них расскажу чуть подробнее. Были подготовлены проекты двух правительственных соглашений о культурном сотрудничестве с Югославией и Румынией. Оставалось досогласовать кой-какие детали и подписать их. С этой целью шеф, прихватив меня как большого специалиста по этой тематике (ну и в самом деле – во Франции ею пришлось немало заниматься), отправился в Белград и Бухарест.

Про сами переговоры ничего писать не буду – проходили, как и положено, в дружеской и конструктивной атмосфере. Ну, а о некоторых деталях упомяну. В Белграде к нам был приставлен 1-й секретарь Леня Керестеджиянц, он в посольстве занимался вопросами культуры. Естественно, вскоре перешли на «ты», но какой-то особой дружбы между нами не установилось – просто добрые рабочие отношения. И вот прошло тридцать с лишним лет.

Я – посол в Югославии и получаю извещение, что мой сосед – посол в Хорватии Леонид Владимирович Керестеджиянц – будет проездом в Белграде и просит его разместить на пару дней. Само собой разумеется, отдал я соответствующие распоряжения и попросил передать коллеге, что будем рады принять его с супругой на ужин в резиденции. Что и произошло. Сидим, непринужденно общаемся: спасибо вам за прием, Юрий Михайлович, да о чем вы говорите, Леонид Владимирович, и т. д. и т. п. Ну а где-то ближе к концу ужина я говорю: «А помнится, мы когда-то были на «ты». Собеседник несколько опешил: «Не может быть, а когда это было и где?» – «Да вот именно здесь, в Белграде», – ответил я и напомнил ему о визите Земскова. Леня был поражен, а потом вроде вспомнил. Вот вам и еще один пример избирательной памяти. Потом мы с женой и свояченицей ездили к нему в гости в Хорватию, где он устроил нам прекрасный отдых.

О пребывании в Румынии ничего интересного припомнить не могу. Поведаю лишь о поездке туда на поезде. Забыл упомянуть, что делегация наша состояла из трех человек. Был еще ранее упомянутый Вольский – заведующий отделом международных культурных связей (тот, которому сейчас девяносто семь лет). Несмотря на разницу в возрасте, мы с ним были в добрых приятельских отношениях, а тут сошлись еще ближе. В поезде у Земскова было отдельное купе, ну а мы с Юрием Ивановичем делили одно на двоих.

Проводили нас в Белграде достойно и хлебосольно, да к тому же и с собой в вагон погрузили напитков и закуски на роту голодных солдат. Тронулись в путь и через какое-то время решили переоблачиться в дорожную одежонку. Юрий Иванович снял рубашку, и я заметил у него на боку старый шрам, оказалось, что и с другой стороны такой же имеется. В ответ на мой вопрос, откуда это, Вольский сказал: «Воспоминания о войне. Я служил в морской пехоте, и как-то пришлось с немчурой схватиться врукопашную. Ну, меня фриц и проткнул штыком насквозь, хотя повезло – даже ребра не затронул, по мякоти пришлось. Ему, правда, повезло меньше – горло-то я ему кинжалом перерезать успел». Вот такие у нас в МИД'е служили герои.

А теперь заключение. Провел я в секретариате Земскова два с небольшим года. Хорошее это было время: и интересное, и познавательное. Когда вышел на работу в секретариат, Игорь Николаевич сказал мне: «Я хорошо понимаю, что дипломат должен трудиться не только в Москве, но и в посольствах. Не исключаю, что такое желание через какое-то время может возникнуть и у вас. Одна просьба – первым человеком, который об этом узнает, должен быть я. Никаких переговоров о возможном отъезде за моей спиной не ведите. Это единственное условие». И вот такой момент настал. Пришел я к шефу и сообщил ему о моем таком желании. Игорь Николаевич отнесся к нему с пониманием. Более того, сказал следующее: «Юрий Михайлович, вы еще относительно недавно были 2-м секретарем, поэтому в Париж, Вашингтон, Лондон придется ехать 1-ым секретарем, ну а в страны третьего мира – советником. Мне надо сейчас в кадры звонить, или вы сами что-то подыщите?» Я поблагодарил и сказал, что сначала попробую сам. И отправился к Шведову.

«Гамбийский» Сенегал

Алексей Алексеевич Шведов к моим намерениям поехать на работу в африканское посольство, но советником отнесся весьма благожелательно. И вскоре принялся за поиски моего возможного трудоустройства. Первый вариант звучал крайне заманчиво – советником в Тунис. Но в соответствующем отделе аппарата ЦК КПСС решили иначе. В Тунисе – это второй номер, а Котов на него пока еще