Школа строгого режима, или Любовь цвета юности - Наталья Штурм

Ей повезло – режиссер сразу прочел ее женскую сущность, и они подошли друг другу, как детали конструктора. Режиссер дарил ей заботу и обещания роли, беря взамен энергию молодости и головокружительные эмоции. Что-то в ней было от Мэрилин Монро – то ли беззащитная сексуальность, то ли неприкрытая чувственность. Вика умело использовала опыт, приобретенный с многочисленными ухажерами. Она умела поманить, заинтриговать, свести с ума и так же легко бросить, не терзаясь угрызениями совести. Все парни ее обожали, и стоило ей появиться в компании – тут же вокруг нее образовывался мужской кружок.

Алексей ревновал, обижался, нервно уезжал, но тут же садился писать сценарий для своей Бусинки. Так он ее прозвал. Вика звонила, они мирились, какое-то время она затихала, притворяясь милым котенком, но потом стервозная натура брала верх, и они снова ссорились.

Однажды я взялась их помирить и пригласила Алексея к себе в гости. Вика приехала ко мне пораньше. Мы готовили для него сюрприз.

Алексей примчался так быстро, как автобусы не ездят. Может, он бежал или даже летел на крыльях любви. Когда я открыла дверь, он так нетерпеливо заглядывал мне за плечо, что даже обидно стало – мог бы и повежливее с хозяйкой…

Жаль, что я не режиссер. Ярким эпизодом отпечаталась картинка, как влюбленный мужчина не может попасть ногой в тапок с третьего захода – нервы сдают. Вешает пальто мимо крючка, суетится вокруг себя, хлопочет лицом и кидает жалобные взоры на закрытую дверь комнаты.

– Там она, там, – пожалела я влюбленного режиссера. – Тоже переживает…

Его лицо вмиг осветилось тысячей лампочек восторга. Он чмокнул меня вслепую. Как посредника. И мне стало грустно.

А где моя любовь?

Мне нравился один мальчик по имени Женька, из девятого «Б». Но виделись мы только на переменах. Связи никакой. Только после уроков. И у них своя компания, а у нашего класса своя. Эх, без посредников, видать, и мне не обойтись…

В начале года в наш класс на литературное отделение был зачислен башковитый парень по фамилии Горный. Звали его Марк, он был пасынок одного знаменитого писателя. Парень быстро освоился среди творческого костяка и занял вакантную нишу «поэта». Конечно, талантливого и всесторонне образованного.

Ко мне Марк сразу проникся той дружеской симпатией, когда не важен пол, важно абсолютное понимание друг друга. Тончайший юмор, развитие любой темы в интересный диалог, когда чувствуешь, что растешь, а не тормозишь. У нас были потрясающие обсуждения Достоевского. Особенно полюбился Марку персонаж Свидригайлова, которому он незамедлительно посвятил поэму. Основная мысль этого творения была неординарная трактовка образа Свидригайлова. Марк называл его «порядочным человеком», «героем времен» и объяснял свою точку зрения весьма убедительно.

– Понимаешь, человек, который не скрывает мерзостности натуры, – уже особенный человек. Он не лицемер, он циник, но сознательный циник. Да, он разочарован в жизни и в людях. «Жить очень скучно», – говорит он. И вечность для него – «закоптелая банька с пауками». Но ведь, обрати внимание, именно в него влюбляются женщины! Почему? Потому что злая сила обаятельна! Понимаешь? Раскольников – «тварь дрожащая», ни на что не способная, кроме как зарубить старушку, а потом терзаться угрызениями совести. Именно Свидригайлов герой!

– Подожди, но ведь Свидригайлов в конце романа стреляется? – возразила я.

– А зачем ему эта жизнь? Он прошел все уровни «забав и развлечений», ему неинтересно дальше жить. Он знает всему цену, никому не верит и глубоко всех презирает. Лично мне он симпатичен. Просто он намного опередил время. Он – герой будущего времени, – засмеялся Марк.

– Да перестань! Лично мне такой урод совсем не симпатичен. Мне нравятся такие мальчики, как… ну, например, Женя из параллельного. – Я опустила глаза, ожидая реакции друга.

– Женька? Из девятого «Б»? Классный парень! Давай я вас познакомлю. Он тоже стихи пишет. Весьма недурные, кстати. Да, лучше Женька, чем гнус Свидригайлов, ха-ха… Но все же он чертовски обаятельный мерзавец!

Мы посмеялись, но я никак не ожидала, что Марк сделает сразу два дела – в этот же день познакомит меня с Женей и напишет в сочинении свое мнение о Свидригайлове.

Реакция Соломона на сочинение Марка оказалась жесткой.

– Вы меня пугаете, молодой человек… Злая сила разрушительна – в ней нет и не может быть обаяния. Вы или интересничаете, или… Я уважаю чужую точку зрения и всегда прошу смело высказывать ее в своих сочинениях. Но, стараясь обратить на себя внимание, можно договориться до признания Гитлера лапочкой, а насильника и убийцы – «большим оригиналом». Не нужно заниматься подменой ценностей, стирая грань между Добром и Злом. Вы написали плохое сочинение, мне даже неприятно его читать. Возьмите свою работу…

Марк совершенно спокойно подошел с столу Соломона и молча забрал тетрадь. Проходя мимо моей парты, он весело подмигнул. Но лицо его было злым. Я развела руками, дескать: «Вот так бывает. Не расстраивайся». У меня было отличное настроение, ведь Марк познакомил меня с Женей!

Особой брутальностью Женя не отличался, однако он меня зацепил другим.

В нем присутствовал тот романтический дух первой любви, о которой помнишь всю жизнь до старости.

Такое действительно не повторяется. Только в школе, когда душа еще чиста и ты мечтаешь о первом поцелуе в парке. Когда не знаешь, что будет впереди. Когда нет опыта и разочарований. Когда лицо любимого человека еще не может быть «портретом Дориана Грея» хотя бы в силу возраста.

Жизнь вообще делится на два временных отрезка: когда есть что ждать и когда ждать уже нечего.

Мой мальчик никогда и ничем меня не расстраивал. Женя был из хорошей интеллигентной семьи коренных москвичей. Прекрасно знал литературу, французский, мечтал стать актером. И внешне и внутренне он был всем приятен. Мог подолгу читать мне стихи, гладить пальчики и восхищаться моим профилем. Его романтизма хватило бы на десятерых, и, глядя на него, хорошего, я почему-то часто вспоминала слова Марка о гнусе Свидригайлове. Наверное, действительно в женской природе есть что-то первобытное. Хотеть вожака стаи. А тихого и порядочного игнорировать.

Но Женя нравился мне тем, что он подходил под образ «первой школьной любви». И нравился моей маме. Что для меня было немаловажно – мама умела возвысить и уничтожить предмет моего почитания в секунду. Жене повезло – мама его полюбила. Она поняла, что он не опасен.

Мы каждый день ходили после школы в кинотеатр «Форум» и смотрели все равно что. Я шептала Жене на ухо: