Загадка Либастьяна, или происки богов - Юлия Фирсанова

Глава 7. Проклятие Бартиндара

Моё дело подарок подарить, а ты уж думай, что с этой хренью делать.

— Как мне попасть в дом? — повторила Алиса громче.

— А стоит ли туда попадать? — сказал Лягушонок. — Вот в чем вопрос.

В мире много случайностей, но, помимо этого, есть ещё и предопределённость

— Вот, — махнул рукой плотогон, — вы и на месте. Подниметесь верх, а там уж сад и до самого поместья Бартиндар недалече. А то, — Трафа замялся, — может, ну его, ваше пари. Оставайтесь! Я таких певцов вовек больше не сыщу! Никогда мы так быстро по Куррасу не шли.

— Рады бы, но никак, — пожал плечами Кэлер, пряча гитару в футляр и собирая пожитки в мешок. — Спасибо за помощь, за компанию, а только пришла пора нам расставаться.

— Подождите, — словно на что-то решившись, попросила Сина, прислушивавшаяся к разговору мужчин. — Я сейчас!

Красавица соскользнула в воду, обдав людей фонтаном холодных брызг, с силой махнула серебристым чешуйчатым хвостом и исчезла в глубине реке. Появилась русалочка, когда плоты опять-таки без всякой видимой причины, аккуратно замедлили свое движение, и плот Трафа уже причаливал к маленькой забытой пристани. Плотогон, явственно чувствуя неловкость, как раз говорил лоулендцам, переминаясь с ноги на ногу и безжалостно теребя ленточки жилета:

— Назад мы пойдем деньков через пять, если возвращаться с нами надумаете, сюда ж к берегу выходите, я парнишку на вахте поставлю, не упустим.

Малютка Зубоскал, прижавшись к ногам хозяина, мелко подрагивал и смотрел на богов печальным влажным взглядом карих глаз, будто пророчил авантюристам, рискнувшим сунуться в гиблое место, скорую и жуткую смерть. Казалось, еще чуть-чуть, и песик завоет в голос, ему явно было очень неуютно рядом с Бартиндаром. Ежился не только песик, но и взрослые мужики старательно избегали прямых взглядов на берег.

— Возьмите! — раздался звонкий голосок, и из реки показалась хорошенькая головка Сины. Унизанная браслетами ручка русалочки решительно протянула лоулендцам крупную, с ноготь большого пальца Кэлера, отливающую розовым перламутром жемчужину. — Я получила разрешение на подарок от найд Куррасу, им тоже пришлись по нраву песни! Это Жемчужина Желания. Пусть она будет наградой за вашу удивительную музыку! Спасибо! Жаль, что вы не остаетесь с Трафа, ясных дней и чистой воды вам, путники!

Элегор взял у русалки жемчужину и, поблагодарив речную красавицу за ценный дар, сунул его в карман, не задумываясь ни о ценности, ни о предназначении драгоценности. Мужчины по традиции плотогонов поцеловали опечаленную Сину в мокрую щечку, а Трафа облапил богов на прощание от всего сердца так, что заскрипели кости. Плотогоны и русалки засыпали музыкантов пожеланиями удачи и счастливого пути. Если бы совокупный вес пожеланий мог влиять на череду происходящих событий, то впереди богов ожидало лишь бесконечное, ничем не омраченное счастье.

Лоулендцы легко перемахнули на берег, мягко приземлившись на растрескавшиеся плиты песчаника, и, помахав на прощанье вновь понесшимся по реке плотам и галдящим русалкам, направились к лестнице, круто забиравшей вверх.

Небольшие ступени и перила были сделаны так, что подъем не вызывал затруднений, шагающий невольно попадал в ритм неторопливого прогулочного шага. Идти было легко, но в воздухе витало какое-то странное ощущение, насторожившее богов еще до того, как они сошли на берег Бартиндара. Трафа и Вук не солгали: ни шебаршения зверюшек, ни птичьего щебета не услыхали мужчины, только шелест травы, да все отдаляющийся плеск реки. Даже вездесущих назойливых насекомых и тех было куда меньше обычного, словно то, что отпугивало крупных животных, пусть слабее, но действовало и на них. Кроме непривычной пустоты было и еще нечто: отчетливое ощущение чьего-то тяжелого взгляда, буквально пригибавшего к земле и явственно дававшее понять путникам, что они вторглись на запретную территорию. Человек со слабыми нервами давно бы уже дал деру, сам не понимая, почему пустился в бегство, и придумав в свое оправдание всяческих ужасов в меру развития фантазии.

— Ты чуешь? — уточнил у принца Элегор, передернув плечами, словно сбрасывая с них невидимую тяжесть.

— А то как же, — спокойно согласился Кэлер. — Давит.

— Что это? Чары какие? — заинтересовался Элегор, довольный тем, что его ощущения — не следствие разыгравшейся паранойи. Правда, если уж говорить начистоту, по части паранойи члены королевской семейки могли бы переплюнуть любого профессионального параноика.

— Не похоже, — почесал в затылке Кэлер, оглядываясь и прислушиваясь к себе, — пошли вперед, там разберемся.

Окончив подъем по лестнице, лоулендцы оказались среди запущенного сада, кустарники переплелись так, словно на них накладывали заклятье "зарасти дорога", а стволы старых плодовых деревьев обступали высокие травы. Захватив этот плацдарм, растения начали активно покушаться на выложенную плитками дорожку, цепляясь за трещинки в камне и неумолимо дробя его. Из-за маскировки стелющегося плюща дорожку едва не просмотрели даже зоркие боги. Решив, что она рано или поздно выведет их к дому, мужчины проследовали вперед, оглядывая заросший сад, где до сих пор плодоносили яблони. Яркие зеленые, красные, пестрые, полосатые плоды гнули книзу ветки своим аппетитным грузом. Часть яблок уже осыпалась, но не собранная никем так и лежала, потихоньку прея на зеленом ковре. Терпкий сладкий дух переспелых плодов бил в ноздри.

— А что, герцог, — в шутку заметил Кэлер, сорвав с ветки приглянувшееся наливное яблоко и мимоходом продолжая собирать особенно красивые плоды и кидать их в сумку про запас. — Может, и не стоит тебе продавать Бартиндар, оставайся, да гони сидр. Не пропадать же такому урожаю!

— Когда сидр будет стоить дороже виноградного вина, я так и поступлю, — выдирая сапоги из ловушки плюща, согласился Элегор и в свою очередь выбрал яблочко в мелкую желто-зеленую полоску.

Лакомясь спелыми бартиндарскими яблоками и избегая уголков, заросших какой-то клейкой ползучей дрянью и гигантскими фиолетовыми репьями, так и норовившими украсить рукава и штанины подобием экстравагантных помпонов, боги в скором времени вышли к постройкам. Проигнорировав стоявший среди деревьев маленький домик, судя по одичавшим клумбам, некогда служивший убежищем садовника, и скопление строений, напоминающих конгломерат из кузни, конюшни и прачечной, соединенных крытыми переходами, Элегор сразу устремился к центральному из комплекса зданий. Оно было самым большим и презентабельным, наиболее подходящим для хозяйской резиденции. Двухэтажный особняк, сложенный из чуть зеленоватого пористого камня, декорированный осколками пестрых ракушек, посверкивающими в лучах заходящего солнца. Светило еще вовсю играло на флюгерах-птицах двух почти игрушечных башенок.