Золотая химера Борджа - Жюльетта Бенцони

— Прошу вас, господа, — вмешался Дежарден плаксивым голосом, — мне бы очень хотелось, чтобы вы обратили внимание на мою скромную персону. Хочу узнать, профессор, знаете ли вы так же хорошо нашего второго гостя?

— Нет, совсем не знаю, — заявил профессор.

— Сейчас я вас познакомлю, — охотно откликнулся Адальбер. — Разрешите представить вам, дорогой профессор, князя Альдо Морозини, международного эксперта по старинным украшениям и моего лучшего друга.

Старик профессор напоминал черепаху с большими седыми усами и длинными белыми волосами, одет он был в широкое пальто из серого твида и такую же серую шляпу. Он приблизил свое лицо к лицу Альдо, чтобы получше его рассмотреть.

— Морозини из Венеции? — уточнил он.

— В других городах вряд ли найдешь Морозини, — улыбнулся Адальбер. — Альдо, перед тобой один из лучших французских историков, а может быть, даже самый лучший, профессор Юбер де Комбо-Рокелор.

Наступила очередь Альдо поднимать высоко брови и внимательно вглядываться в собеседника, которого это внимание позабавило.

— Рокелор? — переспросил Альдо. — Из герцогов де Рокелоров?

— Вы знаете других? Меня бы это очень удивило, — улыбнулся старик. — Но не ищите, мой мальчик, других нет. В свой час я тоже был влюблен в кузину Изабеллу, вашу матушку, но она предпочла вздохи вдвоем с вашим будущим отцом на мосту Вздохов. Не стану скрывать, что я терпеть не мог вашего батюшку, но искренне рад познакомиться с вами, дорогой… внучатый племянник, — заключил он, радостно протягивая руку Альдо, в то время как Адальбер смеялся от души.

— Невероятно! Еще немного, и я всерьез поверю, что в предыдущей жизни мы были братьями.

— Невероятно, что именно мой кабинет вы выбрали для своих родственных встреч, — подал голос комиссар, у которого явно начали сдавать нервы. — Можно подумать, что мы в церкви во время королевской свадьбы. Но мы в полиции! И я напоминаю вам, что мы занимаемся расследованием убийства. Поэтому прошу, господа! — И комиссар обвел широким жестом стулья, приглашая присутствующих присесть.

— Простите нас, комиссар, — обратился к нему Альдо, обаятельно улыбаясь, — вы не можете не согласиться, что подобные встречи — редкий случай!

— Я соглашусь со всем, что угодно, если только мы вернемся к исходной причине вашего появления в моем кабинете: к убийству Дюмена и исчезновению вашего друга Бертье. Что касается установления ваших личностей, они, по моему мнению, установлены. И даже, я бы сказал, по высшему классу. А теперь изложите вашу версию событий. Слово за вами, господин…

— Видаль-Пеликорн, — услужливо подсказал профессор, который, вместо того чтобы попрощаться и уйти, с видимым удовольствием уселся, радуясь неожиданной встрече. — Он исчерпывающим образом изложит самую суть. Его лекции — образец краткости. Извините, извините, я умолкаю!

Изложение фактов было в самом деле ясным, кратким, точным и максимально подробным. И все же комиссар Дежарден пожелал кое-что уточнить:

— Значит, мадам Бертье сообщила вам, что Дюмен позвонил ее мужу и попросил его приехать, чтобы тайно с ним повидаться?

— По телефону с мадам Бертье говорил не я, а мой друг князь Морозини. Но я стоял рядом, возле самой трубки и слышал, как мадам Бертье сказала, что Дюмен сообщил об имеющихся у него доказательствах насильственной смерти ван Тильдена, вовсе не являющейся самоубийством.

— Где вы находились в тот момент?

— Мы находились у тети Морозини, маркизы де Соммьер, у которой он всегда останавливается, приезжая в Париж.

Профессор, услышав имя маркизы, издал смешок, не сказать чтобы радостный, заслужив негодующий взгляд комиссара. Однако задавать свои вопросы и дальше господину Дежардену не пришлось. Инспектор Желе, который покинул кабинет, как только начался опрос, вернулся и доложил, что из Луары только что извлекли машину, судя по номеру, она, скорее всего, принадлежит журналисту, но никаких следов самого Бертье не найдено.

Альдо и Адальбер оба одновременно вскочили.

— Этого-то мы и боялись! — воскликнул Морозини. — Бертье просто заманили в ловушку! А поскольку нашлась машина, я уверен, что Дюмен был уже мертв, когда Бертье к нему приехал. И он сразу стал идеальным кандидатом в виновники преступления. Потом уничтожили Бертье. А от мертвого тела и от машины избавились по отдельности.

— Вот и странно, что по отдельности, — сердито проворчал Желе. — Почему бы не покончить со всем сразу?

— Чтобы было побольше подозрений, — объяснил Адальбер, — даже если машину найдут. Хотя в этом случае подозрения в виновности Бертье могут остаться только у глупцов. Трудно предположить, что убийце выгодно утопить быструю машину, а не уехать на ней куда подальше.

— Мы не знаем, что это за доказательство, о котором шла речь. Возможно, это какая-то драгоценность. В таком случае убийце выгоднее на какое-то время затаиться.

— Послушайте, — заговорил Альдо, едва сдерживая гнев, — мне кажется, пора снять с глаз шоры и непредвзято посмотреть на то, что происходило в действительности. Перестаньте искать виновного, ищите жертву! Бертье не мошенник, не преступник! Он — золотое перо своей газеты. К тому же не так давно женился на очаровательной молодой женщине, которую обожает, стал отцом прелестного малыша. Отозвавшись на странный телефонный звонок, он действовал как профессиональный журналист и только, а вы хотите повесить на него убийство! Очнитесь наконец, посмотрите правде в глаза! Я готов поклясться, что он нашел уже остывший труп Дюмена. Что показало вскрытие?

Комиссар закашлялся и принялся перебирать бумаги на своем столе.

— Наш судебно-медицинский эксперт болен, а эксперт из Тура перегружен. Он приедет сюда завтра в первом часу дня.

— Мы попали в средневековье! — не удержался Адальбер. — Но раз он приедет завтра, эксгумируйте тело ван Тильдена!

— Это еще зачем? Он покончил с собой и оставил написанную собственной рукой записку.

— И что? Не было вскрытия? Не было медицинского заключения? В случаях самоубийства вскрытие обязательно!

— Мы ограничились обследованием желудка. Ван Тильден принадлежал к секте, в которой вскрытие тела считается страшным кощунством. Его секретарь и большинство слуг тоже принадлежали к этой секте. Они все плакали и умоляли не делать вскрытия. Мы не видели необходимости оскорблять их религиозные чувства. Да и зачем его было делать?

— Чтобы узнать, что произошло на самом деле, — подал голос профессор. — Добровольное самоубийство отличается от вынужденного множеством мелких деталей. Поскольку верные слуги больше не плачут вокруг вас, вы можете, по крайней мере, попросить разрешения на повторное обследование тела. Таким образом вы точно узнаете, действительно ли у Дюмена могли быть доказательства… или он завлек вашего журналиста в ловушку.