Великая Борьба - Уайт Елена Г.

Огромное число высокородных особ, казалось, привело реформатора в замешательство. Некоторые князья, поняв его состояние, ободряли Лютера, один из них шепнул: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить». Другой сказал ему: «Когда поведут вас к правителям и царям за Меня, Дух Отца вашего в тот час даст вам, что сказать» (см. Мф. 10:18-20). Так в час испытания слуге Божьему напомнили слова Христа, укрепляя его веру.

Лютеру предложили встать перед самым троном императора. Все собравшиеся замерли в молчании. Поднялся императорский сановник и, указывая на сочинения Лютера, потребовал, чтобы реформатор ответил на два вопроса: признает ли он эти труды своими и намерен ли он отречься от изложенных в них взглядов. После того, как перечислили вслух названия книг, Лютер ответил, что их автором является он. «А что касается второго вопроса, — продолжал реформатор, — то он касается веры и спасения души, он затрагивает Слово Божье — одно из величайших и драгоценнейших сокровищ как на небе, так и на земле, и было бы неблагоразумно с моей стороны дать ответ, не обдумав его предварительно. Иначе я могу не высказать всего того, что требуют обстоятельства, или же, наоборот, наговорить больше, чем требует истина, и тогда слова, некогда произнесенные Христом: «А кто отречется от Меня пред людьми, от того отрекусь и Я пред Отцом Моим Небесным» (Мф. 10: 33), будут иметь ко мне прямое отношение. Поэтому всепокорнейше прошу Ваше императорское величество предоставить мне время для размышления, чтобы я мог ответить, не нанося оскорбления Слову Божьему».

Лютер поступил мудро, обратившись к императору с такой просьбой. Его поведение убедило все собрание, что опрометчивости и необдуманности нет места в его действиях. Спокойствие и самообладание, которых никто не ожидал встретить в этом смелом и бескомпромиссном человеке, придали убедительность его словам, и в следующий раз он отвечал с благоразумием, решительностью, мудростью и достоинством, поразившими его противников, чье высокомерие и гордость были глубоко уязвлены.

На другой день предстояло решающее выступление на сейме. Видя, какие силы объединились против истины, Лютер испытал мгновенный, но острый приступ страха. Его вера пошатнулась, ужас охватил душу. Он ясно увидел все возрастающие опасности, казалось, что враги уже готовы торжествовать победу, что силы тьмы выиграли битву. Густые тучи все плотнее окутывали его, словно разделяя его с Богом. Он жаждал получить заверение, что Господь воинств будет с ним. В душевной муке он бросился лицом на землю, и из истерзанного сердца вырвались душераздирающие вопли, внятные только Господу.

«О, Всемогущий и Вечный Бог, — молился он, — как страшен этот мир! Он открыл свою пасть, чтобы поглотить меня, а я так мало уповаю на Тебя… Если мне останется надеяться только на могущество этого мира, то все пропало… Тогда мой последний час настал, и приговор подписан… О Боже! Помоги мне преодолеть всю мудрость мира сего. Сделай это, только Ты Один можешь, ибо это не мое дело, но Твое. Я ничего не имею против них, этих великих мира сего… Но это дело Твое, и это справедливое и вечное дело. О, Господи, помоги мне! Верный и неизменный Бог, ни на одного человека не могу я надеяться… Все человеческое ничтожно и непрочно… Ты избрал меня для этого дела… Пребудь со мной во имя Твоего возлюбленного Сына Иисуса Христа, Который есть моя защита, мой щит и моя крепость».

Премудрое провидение Божье допустило, чтобы Лютер осознал грозящую ему опасность и не полагался на свои силы, не впал в самонадеянность. Но ужас, неожиданно поразивший его, был вызван не страхом перед страданием, муками и смертью, столь близкими в тот момент. Нет. В его судьбе наступил переломный час, а он чувствовал себя совершенно бессильным. Лютер опасался, что из-за его бессилия дело истины потерпит поражение. Он «боролся» с Богом не ради своей личной безопасности, но ради торжества Евангелия. В его измученной душе происходила борьба, подобная той, какую перенес Израиль ночью на берегу одинокого ручья. И, подобно Израилю, он вышел победителем. В полной беспомощности он с верой воззвал ко Христу, могущественному Избавителю. И пришла уверенность, что он будет не одинок на сейме. Мир водворился в его душе, и он радовался тому, что ему разрешено возвысить Слово Божье в глазах титулованных особ.

Твердо уповая на Бога, Лютер приготовился к предстоящей борьбе. Он продумал свою речь, сделал выписки из собственных сочинений и подобрал соответствующие доказательства из Священного Писания для подтверждения своих слов. Затем, положив левую руку на открытую перед ним Священную Книгу, он поднял правую руку к небу и дал обет «оставаться верным Евангелию и откровенно исповедовать веру, даже если он будет призван кровью запечатлеть свое свидетельство».

Когда он вновь явился на сейм, в его лице не было ни тени страха или же смущения. Невозмутимый и спокойный, с неустрашимым благородством и мужеством он стоял там — свидетель Божий перед великими мира. Императорский сановник потребовал от него решительного ответа, намерен ли он отречься от своего учения. Лютер отвечал покорно и кротко, в его голосе не было и намека на возбуждение или горячность. Он держался почтительно и даже застенчиво, но вместе с тем его уверенность и радостное выражение лица поразили все собрание.

«Всесветлейший император, светлейшие князья, милостивые государи, — начал он. — Я предстал сегодня перед вами, согласно вчерашнему повелению, и милостью Божьей умоляю Ваше величество и высочество милостиво выслушать суть дела, которое, как я уверен, есть справедливое и истинное. Если я в чем-либо и нарушу этикет и обычаи двора, прошу Вас о прощении, ибо воспитывался я не в царских палатах, но в уединении монастыря».

Затем он отметил, что все его опубликованные сочинения различаются по своему характеру. В некоторых, даже врагами его признанных не только безвредными, но и полезными, он писал о вере и добродетелях. Отречься от них — означало бы осудить истины, признаваемые решительно всеми. В других книгах разоблачались пороки и злоупотребления папства. Признать негодными эти труды — означало бы поддержать тиранию Рима и широко открыть дверь многочисленным и страшным беззакониям. И, наконец, часть своих книг он посвятил критике отдельных лиц, которые защищали царящее в обществе зло. Относительно этих последних он открыто признался, что часто увлекался больше, чем следовало бы. Не считая себя свободным от ошибок и промахов, Лютер тем не менее подчеркнул, что даже и от этих книг он не может отречься, чтобы не осмелели вконец враги истины и не воспользовались этим для еще большего угнетения народа Божьего.

«Я всего лишь простой смертный, а не Бог, — продолжал он. — Поэтому буду защищать себя так, как это сделал Христос: «Если Я сказал худо, покажи, что худо»… Милосердием Божьим я умоляю Ваше императорское величество и Вас, светлейшие князья, и всех высокопоставленных лиц доказать мне на основании Писания мои ошибки. И как только я буду убежден в этом, я признаюсь в своих заблуждениях и первый брошу свои книги в огонь».

«Мои слова ясно показывают, что я все взвесил, что мне отчетливо видны те опасности, каким я подвергаю себя. Но в моей душе нет страха, наоборот, я радуюсь тому, что Евангелие в наши дни, как и прежде, вызывает столкновение мнений и становится предметом борьбы. Ибо Слово Божье никого не оставляет равнодушным. «Я пришел принести на землю не мир, но меч», — сказал Иисус Христос. Господь величествен и грозен и в Своих предостережениях, и в Своих судах — так будьте осторожны, чтобы, стремясь положить конец разногласиям, не превратились бы вы в гонителей святого Слова Божьего, тем самым обрушив на себя страшный поток непреодолимых несчастий и бедствий, и вечной гибели… Я могу привести много примеров из Слова Божьего. Я могу рассказать о фараоне, вавилонских и израильских царях, которые успешно способствовали собственной гибели, когда, стремясь укрепить свое господство, выполняли советы, казавшиеся исключительно мудрыми и разумными. «Он передвигает горы, и не узнают их».