Всеобщая история. - Полибий

9. Постыдное малодушие Полиарата.

Однако Полиарат далеко еще превзошел Динона в безрассудстве и малодушии. Когда Попилий*** потребовал от царя Птолемея доставить Полиарата в Рим, царь во внимание к нему и к его отечеству пожелал исполнить требование и решил отправить его на Родос, о чем просил и сам Полиарат. Царь доверил Полиарата одному из своих друзей Деметрию и велел перевезти его на челноке, а родосцев уведомил письмом об его отбытии. Однако Полиарат высадился на пути в Фаселиде41 и, волнуемый какими-то мыслями42, искал убежища у общественного очага с масличной веткой в руках. Я уверен, что он и сам не мог бы дать ответа на вопрос, что ему было нужно. Если он действительно жаждал возвратиться на родину, зачем понадобилась ему масличная ветвь? И без того проводникам поручено было доставить его на родину. Если же он больше хотел в Рим, то это должно было совершиться неминуемо, даже вопреки его желанию. Что же оставалось другое? И не было никакого другого места, где бы он мог найти безопасное пристанище. Однако когда фаселиты послали на Родос просить взять от них Полиарата и перевезти к себе, родосцы догадались и отправили беспалубное судно проводить его, хотя начальнику воспретили брать его на судно, так как александрийским проводникам приказано было доставить Полиарата в Рим43. Когда родосское судно прибыло в Фаселиду и Эпихар, начальник родосского корабля, отказался принять Полиарата, Деметрий, которому вверено было препроводить44 Полиарата на место, приказал ему покинуть очаг и взойти на судно. Вместе с Деметрием склонили его к тому же и фаселиты из опасения, как бы пребывание у них Полиарата римляне не поставили им в вину. В столь безвыходном положении он снова взошел в челнок к Деметрию. Но на пути отсюда45 Полиарат воспользовался первым удобным случаем, чтобы бежать46 и укрыться в Кавне, к жителям коего так же, как и к фаселитам, обратился с просьбою о защите. Когда кавнии, находясь в зависимости от родосцев47, отказали ему в этом, он послал просить кибиратов принять его в свой город и дать ему провожатых. Близость его к кибиратам объясняется тем, что у него воспитывались дети тамошнего тирана Панкрата. Кибираты вняли его просьбе, но по прибытии в Кибиру Полиарат и сам стал, и жителей города поставил в положение еще более трудное, чем фаселитов, когда заходил к ним. Дело в том, что кибираты не осмеливались держать его у себя из страха перед римлянами, а с другой стороны, и в Рим не могли отправить его, как народ материковый, совершенно несведущий в морском деле. Наконец, они вынуждены были обратиться через послов на Родос, а также к римскому военачальнику4* в Македонию с предложением взять от них Полиарата. Луций5* написал кибиратам зорко наблюдать за Полиаратом и отослать его на Родос, а родосцев просил озаботиться снаряжением для него провожатых и надежною переправою в римское государство. Оба этих народа исполнили требование Луция, и Полиарат был этим способом доставлен в Рим, в высочайшей мере обнаружив перед всеми свое безрассудство и малодушие, ибо он был выдан благодаря собственной несообразительности не только царем Птолемеем, но также фаселитами, кибиратами, родосцами.

Зачем я так долго останавливался на Полиарате и Диноне? Не затем, конечно, чтобы от себя прибавить что-либо к их несчастьям, — но с целью разоблачить их безрассудство и тем научить других, когда они попадут в подобные обстоятельства, быть и рассудительнее, и мудрее (О добродетелях и пороках).

1048. Персей и Эмилий Павел.

...Скоропреходимость и непостоянство судьбы наблюдаются яснее всего на таких случаях, когда кто-нибудь начинает труды, которые, по его убеждению, должны послужить к величайшему для него благу, и потом вдруг узнает, что трудился для врагов. Так было с Персеем, который велел было изготовить столбы49, а Луций Эмилий нашел их незаконченными, приказал докончить и на них поставить собственные изображения.

...С удивлением рассматривал Луций местоположение города50 и удобства кремля по отношению к странам по сю и по ту сторону Истма.

...С удивлением осмотрев укрепления Сикиона и обширный город аргивян, он прибыл в Эпидавр51.

...Давно уже мечтал он о том, как бы увидеть Олимпию, и теперь спешил туда.

...Луций Эмилий вошел в священную рощу в Олимпии52 и, очарованный при виде статуи, сказал, что, по его мнению, один Фидий верно воспроизвел гомеровского Зевса, ибо действительность превзошла даже высокое представление, какое он имел об этом изображении (Сокращение ватиканское, Свида).

11. Смуты и насилия в Этолии.

...Этолийцы имели обыкновение добывать себе средства к жизни грабежом и насилиями. До тех пор пока была возможность обижать и грабить эллинов, этолийцы этим способом добывали свои средства, ибо на всякую страну они смотрели как на неприятельскую. Потом, когда блюстителями Эллады стали римляне и расхищать чужое добро не дозволялось, они обратили силы друг на друга. Если и раньше уже в междоусобной войне53 не было жестокости, перед которой они остановились бы, то теперь, когда незадолго перед сим54 испробована была братняя кровь в арсинойской резне55, этолийцы были способны на все и так одичали, что даже правителям своим не давали собраться на совещание. Посему безначалие, насилие и убийства наполняли Этолию; действий осмысленных, рассчитанных по плану не было там вовсе; напротив, все делалось без толку, наобум, как будто ураган налетел на них (О добродетелях и пороках).

12. Смуты в Эпире. Жестокости Харопа.

...Подобное же положение дел было в Эпире. Если большинство населения было здесь более сдержанно, нежели в Этолии, зато в такой же мере превосходил всех эпиротов правитель их своим нечестием и злодеяниями. В самом деле, не было, я полагаю, и не будет более кровожадного человека и более преступного, как Хароп (там же).

13. Торжество сторонников Рима в Элладе.

...После крушения Персея, когда война была кончена, отовсюду посылались посольства приветствовать римских военачальников с победою. Так как счастье склонилось решительно на сторону римлян, то во всех государствах воспользовались оборотом дел и подняли голову те из граждан, которые слыли за римских друзей; их же выбирали теперь в посольства, вверяли им и все прочие дела56. Вследствие сего собрались теперь в Македонии6* Калликрат, Аристодам, Агесий, Филипп из Ахаи, Мнасипп с единомышленниками из Беотии, Хремат с товарищами из Акарнании, от эпиротов Хароп и Никий с их единомышленниками, от этолийцев Ликиск, Тисипп и друзья их57. Все эти граждане, ревностно преследуя одну и ту же цель, собрались вместе, и за отсутствием противников, которые, уступая силе вещей, совершенно удалились от дел, могли осуществить свои замыслы без борьбы.

Требование к эллинским городам о выдаче подозрительных граждан.

Между тем десять уполномоченных при посредстве военачальников оповестили все города и союзы о том, каким из числа их граждан идти следует в Рим58. Это были, говоря вообще, те самые люди, списки коих составляли из личной неприязни названные выше друзья римлян, за исключением весьма немногих, и без того хорошо известных своим поведением. Только к ахейскому народу римляне отправили послами знатнейших из десяти: Гая Клавдия и Гнея Домиция. Так сделали они по двум причинам: во-первых, из опасения, что ахейцы не пожелают исполнить письменное требование и могут вовлечь в беду Калликрата и друзей его, кои почитались виновниками всех изветов на эллинов, как и было в действительности. Во-вторых, в перехваченной переписке не содержалось точных, определенных указаний на кого бы то ни было из ахейцев. По этому делу некоторое время спустя военачальник отправил к ахейцам послов с письмом59, хотя он лично и не доверял наговорам Ликиска и Калликрата, как показали это впоследствии самые события (О посольствах).

14. Игры в Риме в честь победы над Генфием.

...Луций Аниций, тоже римский военачальник, победитель иллирийцев, вел за собою пленного Генфия и детей его, а на играх, устроенных им в честь победы в Риме, дозволил себе забавнейшие шутки, как рассказывает Полибий в тридцатой книге, именно: он пригласил из Эллады знаменитейших артистов и, соорудив в цирке60 огромнейшие подмостки, вывел на них сначала всех флейтистов вместе. Это были беотиец Теодор Феопомп и лисимахиец Гермипп — все знаменитости. Он поставил их на передней части сцены вместе с хором и велел играть всем разом. Лишь только музыканты начали играть, сопровождая игру приличествующими движениями, Луций послал сказать, что играют они дурно, и лучше сделают, если затеют состязание друг с другом. Музыканты были в недоумении. Тогда один из ликторов показал, как они должны выйти друг на друга и устроить подобие битвы. Быстро сообразив, чего от них хотят, флейтисты дозволили себе вольные движения, отвечавшие обычно их распущенности, и тем произвели на сцене величайшую сумятицу. Средние части хоров они обратили против крайних, а сами под дикую разноголосицу флейт то сходились, то расходились. Под звуки музыки топали ногами хористы и, приводя в сотрясение сцену, неслись на своих противников и снова отступали, оборотив тыл. А когда кто-то из хористов опоясался, внезапно отделившись от хора, и замахнулся, как в кулачном бою, на несущегося против него музыканта, зрители разразились восторженными рукоплесканиями и криками одобрения. Правильная битва еще продолжалась, когда два плясуна под звуки флейт введены были в орхестру, а четыре кулачных бойца взошли на сцену с трубачами и горнистами. Зрелище всех этих состязаний получалось неописуемое. Что касается трагических актеров, прибавляет Полибий, то мои слова покажутся глумлением над читателем, если я вздумаю что-нибудь передать о них (Афиней).