Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви - Лицо - Дневник мечтателя.) - Джек Вэнс

Герсен залез в автобус; через некоторое время машина внезапно тронулась с места, и застава под развесистым синим линг-лангом осталась позади. Почему пейзаж в Монише казался совсем не таким, как в Леландере? Только потому, что изменилась психологическая атмосфера? Или этому пейзажу действительно был присущ неповторимый характер? Или автоматически изменились представления самого Герсена, которому уже много раз приходилось быстро приспосабливаться к новым условиям? На эти вопросы трудно было ответить с какой-либо степенью определенности. Небо здесь казалось шире, поля — просторнее. В неожиданно прозрачном воздухе четкие горизонты казались одновременно далекими и близкими — любопытный визуальный парадокс. Деревья росли на равнине обособленными группами и рощами, состоявшими только из той или иной разновидности: джинсоки, орпуны, линг-ланги, пышноцветы. Густые темно-черные тени под деревьями словно тлели неким насыщенным оттенком, которому нет названия на человеческом языке. Сельские дома здесь встречались реже и выглядели старше; все они, обращенные к дороге высокими узкими фасадами, держались подальше от любопытных глаз, в опасливом уединении... Постепенно ландшафт становился приятнее для глаз. Автобус катился мимо садов, пестрящих черными стволами с пламенеющими розовыми и желтыми кронами, по мостам через полноводные реки, через небольшие селения — и, наконец, прибыл в Клути и остановился на центральной площади. Боковые панели автобуса поднялись: пассажиры, ехавшие в Клути, вышли, и с ними вышел Герсен. Он с любопытством осмотрелся. Юному Ховарду Трисонгу столица кантона должна была представляться важнейшим центром, средоточием цивилизации, куда его привозили, может быть, только раз в год по особым случаям. Прямо напротив автобусной остановки находился отель «Бонтон» — четырехэтажное здание с высоким и узким фасадом, с выступающим карнизом крыши, опирающимся на тяжеловесные укосины, и двумя двухэтажными флигелями по бокам.

Если Ховард Трисонг ехал в Блаженный Приют, чтобы принять участие во встрече бывших одноклассников, вполне возможно, что он, так же, как и Герсен, решил остановиться в отеле «Бонтон». Настало время соблюдать предельную осторожность — вполне может быть, что Герсен уже допустил непростительную оплошность... В магазине готовой одежды Герсен приобрел и надел местный костюм: рубаху из плотной зеленой материи, мешковатые бриджи, подвязанные под коленями, серые шерстяные носки и черные ботинки с тупыми носками, а также черную шляпу с широкими полями и низкой тульей — такие шляпы здесь носили, слегка сдвинув их на затылок. Обитатели Клути ходили размеренно и чопорно, опустив руки по бокам и глядя прямо вперед — подражать этим манерам было труднее, чем переодеться. Приглядевшись, в Герсене все равно узнавали инородца, но теперь он, по меньшей мере, не сразу выделялся.

Герсен пересек площадь и зашел в вестибюль отеля «Бонтон», где преобладал многолетний застоявшийся запах вощеного дерева, плесневеющей кожи, грязноватой толстой обивки мебели и каких-то других характерных, но безымянных испарений. Вестибюль пустовал, за стеклянной перегородкой стойки регистратуры было темно. Герсен стучал в окошко перегородки, пока из внутреннего помещения не появилась низенькая старушка, крикливо потребовавшая объяснить, зачем он шумит.

«Я хотел бы на несколько дней остановиться в вашем отеле», — с достоинством ответил Герсен.

«Неужели? И где вы собираетесь кормиться?»

«Там, где лучше всего кормят».

«Лучше всего кормят далеко отсюда, на берегу озера, где бездельники забывают о Священном Предписании и набивают ненасытные животы. Вам придется употреблять в пищу то, что подают в трапезной отеля».

«Пусть будет так, если у вас подают надлежащие блюда».

«В высшей степени надлежащие! — старушка с подозрением покосилась на Герсена. — Что вы здесь делаете? Продаете всякую всячину?» Последние слова она умудрилась произнести с презрительным отвращением, недвусмысленно дававшим понять, что она имеет в виду нечто неприличное и скабрезное.

«Нет, я ничего не продаю».

«О! — наступило кратковременное молчание. — Вообще ничего?»

«Вообще ничего».

«А жаль! — весело заявила старушка, неожиданно преисполнившись благожелательной словоохотливостью. — Я всегда говорю, что министерство здравоохранения устанавливает слишком строгие правила — людям должно быть разрешено продавать и покупать все, что им заблагорассудится. Откуда вы? Никак не могу понять. Вы не женоложец? И не задопоклонник?»

«Нет, я не то и не другое».

«Вы разжигаете костры или обливаетесь водой из таза там, где живете?»

«Нет, ничего такого я не делаю».

«Очень хорошо, вы можете остановиться в апартаментах «Улыбчивый рассвет»».

Лицо старушки просияло такой блаженной невинностью, что Герсен немедленно спросил: «Сколько вы берете за постой?»

«Это наши лучшие номера, зарезервированные для высокопоставленных сановников. Естественно, взимается соответствующая плата».

«Сколько именно?»

«Восемьдесят три СЕРСа за ночь».

«Это слишком много. Позвольте мне просмотреть ваш прейскурант».

«Ну ладно, пять СЕРСов...»

Герсен остался доволен своими «апартаментами», позволявшими выходить на среднюю отгороженную часть веранды второго этажа; к гостиной примыкали ванная, декорированная панелями белого дерева, одноместная спальня и даже персональное помещение с гимнастическим оборудованием.

За окнами вечерело. Герсен спустился на улицу, посмотрел по сторонам и отправился изучать город. Прежде всего бросались в глаза каменная статуя с южной стороны площади, а за ней — суровое высокое здание: по-видимому, церковь или храм. Табличка на пьедестале статуи свидетельствовала о том, что величественная фигура изображала дидрама Бандервума — в протянутой к небу правой руке дидрам держал плотничный угольник для измерения кривизны душ усопших. За церковью тянулась вереница толстоствольных черных деодаров; в разрывах листвы виднелось поле, уставленное толпой белых статуй.

Неподалеку от церкви Герсен обнаружил небольшую лавку, торговавшую журналами, газетами, открытками и всевозможными мелочами и сувенирами. На стойке у входа в лавку он заметил несколько выпусков «Космополиса», а также рекламный первый выпуск «Актуала». На обложке «Актуала» красовалась фотография десяти человек с большим заголовком:

«КТО ЭТИ ЛЮДИ?

ПРАВИЛЬНО НАЗОВИТЕ ИХ ИМЕНА

И ВЫИГРАЙТЕ 100 000 СЕРСОВ!»

Герсен зашел в лавку. За двумя параллельными стойками, справа и слева, стояли две девочки в черных платьях с длинными рукавами. Их черные волосы были стянуты в узлы на затылках так туго, что у них, казалось, выпучивались глаза. В их прически были вплетены красновато-коричневые нити, матовым блеском напоминавшие коралловые. На стойке Герсен нашел предлагавшуюся в продажу брошюру под наименованием: