Боец 3. Лихие 90-е - Валерий Александрович Гуров

Появились москвич и лысый, тащивший какую-то, шут ее знает, попону.

— Ага, — подхватился я. — Годится!

И так разложил все в багажнике, включая жмура, что когда сверху легло темное покрывало, то вроде и вправду ничего подозрительного.

— Ишь ты, — ухмыльнулся москвич. — А что, глядишь, может и проканать… Ладно, езжай. Жду с отчетом, как говорят в кругах…

И скривив улыбку, он мотнул головой вверх.

Мотор заурчал, машина тронулась навстречу неизвестности.

Москвич повернулся ко мне:

— От души, брат, — веско молвил он, протягивая руку.

Мы обменялись рукопожатием, и он пошел в здание. Лысый вопросительно глянул на меня. Я на секунду вскинул взгляд в небо, увидал, что на востоке небо чуть заметно начало светлеть, усталость давала о себе знать… и все-таки чувство товарищества побудило меня сказать:

— Слушай, еще раз скажи, как в ту больничку проехать? Хочу сгонять к нашему парню.

Лысый пожал плечами — мол, вольному воля… Повторил, я старался схватывать, впечатывать в память.

— Благодарю, брат, — и пошел к Демиду отчитываться.

Тот был один в номере, не спал. Я обстоятельно рассказал все, естественно, умолчав о перстне. До этой истины я хотел докопаться сам.

— Ладно, — сумрачно сказал шеф. Видно было, насколько он устал. — Иди отдыхай пока. Завтра… то есть, сегодня, да, день будет трудным. Мягко говоря.

— Я хотел к Танку сгонять. Как он там?..

Демид пожал плечами.

— Ну, коли не лень, и душа просит, то валяй. Но смотри, часам к трем чтобы был на месте, сходняк, наверное, в четыре-пять начнется… ну, в шесть, может быть… Короче, в пятнадцать ноль-ноль быть здесь! Кстати, этого вашего Танка вроде бы Заур на больничку повез?..

— Да.

— Ага… Ну, хорошо, что напомнил. Ладно, иди.

Я вышел. Гостиница уже почти спала, кое-где из номеров доносились пьяные голоса, грубый смех. Спустившись, я обнаружил, что бандитская охрана бодрствует все так же бдительно, и меня парни узнали, улыбнулись приветственно — как же, чемпион!.. Я ухмыльнулся в ответ, прошел к «девятке», сел, поехал.

Рассвет поднимался над Черноморским побережьем, я с удовольствием вдыхал чудесную смесь морского и лесного запахов, особенно ароматную вот таким ранним утром… Но про перстень не забывал, конечно, он прямо-таки жег мне бедро сквозь штанину — образно, конечно, говоря… Все-таки я счел нужным отъехать на какое-то расстояние от гостиницы, на одном из бульваров увидел расширение проезжей части, так называемый «карман», подрулил туда, остановился.

Я помнил, конечно, что все наши перстни номерные. Включил свет в салоне, сгорая от нетерпения, вынул кольцо, поднес к плафону…

Сюрприз! Номер оказался тщательно затерт. Ни одной цифры не видать.

Все интереснее и интереснее! Я выключил плафон, поехал, размышляя на ходу.

Все же выходит, заказчик кто-то из наших, и, надо полагать, это не рядовой наш «бык» — не тот уровень. Выходит, круг сужается… Так! Кто? Заур, Степаныч, сам Демид? Все может быть… Но зачем давать убийце перстень, такую явную улику⁈ Опять вопросы без ответов, опять они…

Под эти размышления я доехал до клиники — надо отдать должное, лысый толково описал маршрут. Тут же я увидел знакомый джип Заура, припарковался возле него, а тут из больничных ворот показался и сам Заур.

— А, Боец! Здорово. К Танку, проведать?

— Конечно. Как он там?

— Пока в отключке.

— Что, плохо дело?

Нет, по словам Заура, дело обстояло не так уж и плохо, Танка накачали обезболивающим, снотворным — врачи говорят, что жизни его пока ничто не угрожает, просто нужен глубокий сон. Эскулапы надеются, что завтра парень придет в норму.

— Так… Ну я все-таки к нему загляну.

Заур пожал плечами — дело хозяйское.

Пока этот диалог шел, я сумел незаметно бросить взгляд на правую кисть начальника — перстень на месте. Ладно.

— Слушай, — вдруг спросил он, — там что, кипиш какой-то?

Улыбка искривила его губы, а глаза оставались холодными и задумчивыми, что ли?.. Не знаю. Не психолог, сказать не смогу, но уверен совершенно, в этот миг Заур решал какие-то свои задачи, о которых не известно никому.

— Не то слово.

— А! Мне Демид на мобилу звонит — говорит, давай срочно… В чем дело-то?

Я извинительно вскинул руки:

— Прости, пусть сам Демид тебе все скажет, со своей точки зрения. Пойми меня правильно: просто не хочу вперед батьки в пекло лезть.

— Ладно, бывай!

Я вынул листочек лысого — это в самом деле была фирменная, с каким-то замысловатым гербом и водяными знаками бумага, на которой хозяин изобразил некий иероглиф. Конспирируются, Штирлицы хреновы! — подумал я и пошел к крыльцу.

Вахтер — неприметный мужичонка лет пятидесяти — встретил меня таким волчьим взглядом, что слово «сидел» само выпрыгнуло у меня в сознании. Невольно я взглянул на кисти его рук, увидал расплывшиеся, плохо сделанные татуировки, но сделал вид, что не заметил.

— Здорово, — я сунул ему бумагу. Он хмыкнул, сказал:

— Ясно. К кому?

— Сегодня к вам молодого парня привезли. Множественные травмы. Да вот только что от него вышел… коллега наш.

Тип прошелся по мне кусачим взглядом.

— Это который в боях, что ли?

— Да.

— А ты ему кто?

Я очертил пальцем вокруг порядком поврежденного лица.

— А так не видно? Товарищ по команде.

Он вновь хмыкнул, помолчал; наконец, соизволил сказать:

— Восемнадцатая палата, второй этаж, — и вернул мне листок. — Там пост, предъявишь…

Пост — столик, за которым сидела медсестра — действительно был, более того, там оказался еще и лечащий врач, на пару с сестричкой они распивали ночные — или утренние?.. — чаи. Мой устрашающий вид внушил им почтение, и на вопросы оба отвечали сразу, четко, без запинок. Впрочем, я постарался быть как можно любезнее, и через пять минут знал, что травмы у моего товарища по команде болезненные, конечно, но умеренные, сотряса нет, по крайней мере, сильного. Медикаметозный сон — и завтра к обеду, вероятно, Танка можно выписывать, правда, под наблюдение врача.

Я подумал, что наблюдения вряд ли будет, но…

— Спасибо, доктор. И знаете, что?..

Я объяснил про гостиницу, что мотаться туда-сюда неохота, устал… Короче говоря, можно мне здесь переночевать где-нибудь, а днем, глядишь, вы пациента выпишите, и я с ним удалюсь?.. да и самому бы неплохо зашиться и подмарафетиться после турнира.

Медики переглянулись. На отказ не решились.

— Зоенька, займись молодым человеком, — протянул врач. — Что до переночевать, то уж не взыщите, комфорт не ахти…

— Не беспокойтесь, доктор, — вежливо улыбнулся я. — Все отлично.

Зоенька улыбнулась, взяла меня в оборот, подштопала, напоила какими-то лекарствами, укольчик организовала. После положила на кушетку, и виляя бедрами ушла. Я сунул под голову подушку… и провалился в сон.

…Проснулся от того, что меня трясли за плечо, и довольно бесцеремонно. Открыл глаза — батюшки, Танк! Побитый, с распухшим лицом, но улыбающийся.

— Здорово, братан! Как ты здесь⁈

— Обыкновенно, — усмехнулся я, встав. — Сам-то как?

— Да ничего, пойдет! Ну мать твою, надо же!..

Несомненно, он был очень рад и тронут, что я приехал к нему, и выражал радость как умел. Он тут же забросал меня вопросами о том, что дальше было после его боя:

—…а то ни хрена не помню. Веришь? Как вырубили, и то не помню! Помню, что бьюсь с этим… и вдруг просыпаюсь тут, и рожа надо мной, это лепила, оказывается. Здрасьте!.. Ну, тут-то я начал соображать, а эти мне: вас, говорит, ваш товарищ ждет… А это ты!

Подошел доктор с выписными бумажками, что-то настоятельно заговорил, но Танк отмахнулся:

— Ладно, нормально все, Айболит, не дребезжи… — и ко мне: — Да ты-то как? Чем кончилось⁈

— Пошли, увидишь.

Он недоверчиво воззрился на меня:

— То есть? Ты чего, это?..

— Идем, идем.

То ли веря, то ли не веря, он проследовал за мной, а когда увидел тачку, онемел. На миг. А потом его прорвало:

— Да ты чо, братан? Победил⁈

— Победил.

— Ну… Н-ну!.. Нет, правда⁈

Я рассмеялся:

— Если хочешь, можешь считать, что тебе это снится.

— Не, братан, ну это… Слушай, а можно мне за руль⁈

Я бросил ему ключи:

— Погнали.

Он поймал ключи на лету, еще обалделый:

— Не, брат, это сказка… Куда едем, в гостиницу?

— Да можем малость прокатиться. Заодно и побазарим.

Глава 17

Я, признаться, опасался, что друган мой Танк сейчас раздухарится не по делу, все-таки вчера еще наполучал изрядных плюх, и что у него может быть с головой, одному