Шелк и пар (ЛП) - Макмастер Бек

— Все путем, милая. — Блейд стиснул ее руку. — Он отсюда никуда не денется. Принц-консорт хочет его голову? Тада ему придется иметь дело со мной.

Онория обняла Лео теплыми руками. Он в изумлении отшатнулся. Большой живот мешал ей прижаться к брату, но это ее не остановило. А потом плечи Онор затряслись, и Лео понял, что сестра плачет.

Он никогда прежде не видел слез Онории, которая была сделана из более прочного теста, чем многие мужчины.

Блейд повел плечами и незаметно махнул рукой, одними губами шепча:

— Ребенок.

— Мы не допустим, чтобы ты пострадал, — заявила Онория, поднимая голову и вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Обещаю.

Лео потрясла сама мысль о том, что сестра намеревается его защищать.

— Онор… — Он понятия не имел, что говорить. И тут вдруг до него дошло. Герцог не поддержал своего бастарда. Только Линч и Мэллорин выступили в его защиту. Но это…

Его сестра. Он обнял ее и коснулся подбородком макушки, кожей чувствуя тепло. Закрыл глаза и на несколько секунд расслабился. Он чертовски устал и чувствовал себя одиноким, словно еще не осознал истинный масштаб последствий сегодняшнего дня.

Ему так этого не хватало. Кого-то, кому не все равно, кто встанет бок о бок с ним, даже если это развяжет войну.

Беременный живот Онории, однако, был жестоким напоминанием. У всего есть последствия. Лео усвоил это из-за Чарли. Открыв глаза, Бэрронс увидел, что Блейд смотрит прямо на него.

— Я не могу остаться.

— Что? — Онория подняла голову.

— Трущобы недостаточно защищены. — Лео не мог набраться смелости посмотреть ей в глаза: это бы его сломило. — И ваших запасов оружия тоже мало. Пока что. Принц-консорт бросит на вас все силы, что у него есть. Пятьдесят лет назад вы вышвырнули Эшелон из трущоб, и они усвоили урок. Больше люди принца не станут недооценивать тебя и твоих подручных. Я не могу остаться. Не могу дать ему повод развязать войну. — Блейд остался невозмутим. — Проклятье, да посмотри же на нее. Она может начать рожать в любую секунду!

— Думаешь, я не в курсе? — Впервые самообладание Блейда дало трещину.

— Так это правда, — прошептала герцогиня Казавиан. — Вы замышляете свергнуть принца-консорта.

Блейд стрельнул в нее таким тяжелым взглядом, что Лео поспешил встать между ним и Араминой. Ноги сами несли его, мысли за ними не успевали.

Это заметили все. Блейд обменялся с Онорией взглядами, смысла которых Лео не уловил.

— Возможно, утро вечера мудренее? — предложила сестра. — Каким бы ни стало решение, одно ясно как день: герцогиню пока отпускать нельзя.

— Но и здеся ее держать необязательно.

Слова прозвучали убийственно ласково. Угроза. Лео напрягся.

— Я ее в это втянул, и я же вытащу. Живой и невредимой.

Блейд окинул его долгим взглядом.

— Она уже один раз всадила нож тебе в спину, ты забыл?

— Нет. — «И никогда не забуду». — Но она моя заложница. Не ваша.

— Лады. Онор, отведи их в комнаты, пусть отдохнут. Я пока схожу проверю парней. Посмотрим, куды будет первый шаг принца-консорта, а там решим, чё делать.

***

Комнатка, куда ее проводили, оказалась на удивление чистой и пахнущей пчелиным воском. Мина споткнулась о порог и резко остановилась. Бэрронс что-то тихо буркнул втолкнувшему ее в комнату великану — вроде как того звали Рип, — а потом вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Они остались наедине.

Мина обхватила себя руками. В голове крутился рой мыслей, но в этот полный откровений день самым пугающим казалось то, что и Бэрронс, и Блейд определенно готовились к свержению принца-консорта.

Все эти годы Мина с королевой думали, что они одни, и постепенно копили деньги и ресурсы, чтобы начать активно действовать против тирана. Движение гуманистов уже набирало обороты, поэтому Мина просто начала помогать им деньгами и людьми, пока в конце концов не стала сердцем восстания.

Посмеет ли она доверить Бэрронсу правду? Что они на одной стороне? Мина открыла рот, но тут же его закрыла. Долгие годы и множество секретов сделали ее сверхосторожной. Нужно узнать больше, прежде чем признаться ему во всем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Впервые в жизни она чувствовала себя отчаянно одинокой. Они с Александрой всегда работали над этим вместе. Любой неверный шаг стал бы угрозой королеве.

Ведь ни Бэрронс, ни Блейд не упомянули, кого видят на месте принца-консорта. А Лео… Он явно был сам не свой. В нем совершенно не угадывался человек, сумевший преодолеть ее защитные барьеры. Человек, который так нежно ласкал Арамину и шептал ей на ухо о Париже. Она хотела, чтобы тот мужчина вернулся. Теперь от него осталась только оболочка: усталая, изношенная, озлобленная, потенциально опасная.

— Понимаю, тебе видится иначе, — тихо произнесла герцогиня, — но хочу, чтобы ты знал: я никогда тебя не предавала.

— Нет?

И только. Мина глубоко вдохнула.

— Моя вина лишь косвенна. Я поручила своему человеку, Гоу, отыскать… нечто, что можно было бы использовать против тебя. А Гоу, видимо, доложил эти сведения принцу-консорту.

— Тебе так сильно хотелось меня уничтожить?

— Я… я… — Она не знала, что сказать. Во рту поселилась горечь. Как же объяснить свои действия, если сама толком не понимаешь их смысл? «Ты меня пугаешь» казалось недостаточным ответом.

Бэрронс не сводил с нее темных глаз, несомненно, делая собственные выводы. Поджав губы, он отвернулся к зарешеченному окну.

— Видишь ли, если доверие нарушено, вернуть его очень сложно. Знаешь, ты выглядишь так, будто тебе стыдно. И я склонен в это поверить. — Бэрронс поднял голову, и его голос превратился в тягучий мед. — Но не стану.

— И что ты собираешься со мной сделать?

— Блейд прав. Тебе теперь известно слишком многое.

— Мне нельзя здесь оставаться. Нужно вернуться.

— Зачем? Пойти на завтрашний бал лорда Брэнсона? Или на утреннюю встречу с модисткой?

Мина отступила, оставив между ними стул.

— Ты не поймешь.

В ее отсутствие Алексу больше некому защитить. А сегодня утром у королевы было на редкость непривычное настроение: по просьбе принца-консорта она вынесла Бэрронсу смертный приговор, не возразив ни единым словом. Мина знала подругу не такой. Принц точно что-то с ней сделал. Причинил боль. Оставленных Миной синяков на руках королевы оказалось мало.

— Пожалуйста, — взмолилась она, не видя иного пути. — Я сделаю все, что ты захочешь. Просто отпусти меня.

Бэрронс прикрыл глаза.

— Все-все? — промурлыкал он, сдвигая стул в сторону и делая шаг к Мине.

Она вжалась в стену, когда рука Бэрронса скользнула по ее горлу. Пальцы коснулись сонной артерии. Зрачки казались бездонными голодными колодцами: Бэрронс явно отдался своей темной стороне. В горле у Мины пересохло, глаза горели огнем, ее саму переполнял голод. Свет в комнате померк, а зрение Мины обострилось.

Как же давно она не делала ни глотка крови, а тут еще и день выдался ужасным. Мина толком не успела оплакать Боадикку, а побег из Башни из слоновой кости потряс до глубины души. Рот наполнился слюной. Мина хотела пить. Настолько, что внутри все болело.

Она отвернулась и закрыла глаза, пытаясь вернуть самообладание. Близость Бэрронса, продолжающего гладить шею, не помогала. Мина обнажила клыки и куснула его запястье.

— Прекрати.

Бэрронс захлопал густыми ресницами и опустил глаза, проводя пальцами по ключицам Мины и ниже, затем костяшками по гладкому изгибу груди. Потом снова с вызовом посмотрел на нее:

— Мне казалось, ты сказала «все, что захочешь».

Мину переполняли одновременно страсть и отвращение, отогнавшие голод. Она хотела Бэрронса, но не так. Он просил ее о немыслимом, о том, что совершенно точно изменит их отношения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я не позволю тебе сделать меня своей шлюхой. — «Даже ради Алексы? После всего, что королева пережила за последние десять лет своего брака с принцем-консортом?»

Рука Бэрронса замерла, а на лице на секунду отразился ужас.