Найду тебя по звёздам - Анна Нева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выключаю воду, стою в оглушительной тишине, опершись о стену ладонями, опустив голову, словно усталый конь. Слушаю, как одинокие капли капают с мокрого меня. Смешно и горько. Докатился ты, Тураев. Когда в последний раз рукоблудством занимался? Тебя там баба шикарная ждёт, готовая на всё, а ты тут…
Смахиваю с лица влагу, выхожу, беру полотенце.
Серьёзно. Никогда так ни на одну женщину не реагировал, как на эту рыжуху. Наваждение, какое-то. Колдовство. Ну, ничего. Сейчас Марину на член натяну, и всё пройдёт. Должно пройти.
Уже одетый выхожу во двор. Зотов на вечернем солнышке чаёвничает, развалившись в шезлонге, и роется в своём планшетнике. Хватаю из вазочки сушку и сую в рот. Вот это сервис! Даже обычную русскую сушку в пятизвёздочный отель доставят ради клиента.
— Ну, я пошёл. И не звони.
— Слушай, Заир, — останавливает меня Аркадий, — так ты понял, на что Линара намекала про Нисар с Мансуровым?
— Тут и дурак бы понял. Только сомнительно это. Ведь даже Калугин считает Нару девкой Мансурова.
— Может, и он ошибается?
— Что, все вокруг ошибаются? — развожу руками, раздражаясь всё сильнее.
— Я всё-таки проверю её старые дела в Новороссийске.
— Да хоть запроверяйся, а я сваливаю.
— Идите, господин Тураев, идите. Приятного Вам траха.
— Да пошёл ты…
Вышагиваю по тротуару, и сам над собой измываюсь: Идиот! Кретин! Что у тебя в голове? Ты на кого позарился, о ком фантазируешь, как подросток? О девке Мансурова, которую он таскал по кабакам и тискал в подворотнях, заставляя воровать и дурь толкать, а, может, и ещё чего похлеще?
Вот не верю я, чтобы Мансуров с Нисар мог проделывать такие-же штуки — Шамиль бы не позволил, не проморгал бы дочь. Так что, Нара, обеляй-не обеляй себя, а факты упрямая вещь. Шлюха ты, подстилка Мансуровская, дрочить на тебя — себя не уважать, чтоб тебя…
Шшрррах!!.. И табличка с указателем, прикреплённая к тросточке, отлетает в кусты от удара моего кулака. Не останавливаясь, иду дальше, почти бегу, трясу ушибленной рукой, наслаждаясь болью. Боль это хорошо. Боль это прекрасно. Она отрезвляет. Отвлекает от мыслей всяких ненужных.
В сто первый раз даю себе слово выбросить русалку из головы. И вру себе, что уж этот-то раз будет последним.
**
— Заир! Ну, наконец-то!
Марина лебедем с порога налетает на меня, вся в чём-то пахуче-шёлковом, льнёт своим крупным плавным телом ко мне, виснет на шее, душит.
— Господи, оброс-то как! На дровосека стал похож, — смеётся, гладит меня по волосатым щекам, целует.
Родная такая, знакомая. Вдыхаю в себя её привычный запах, и что-то действительно шевелится внутри. Вот, Заир, вот настоящее, бери и иди по жизни дальше, не оглядываясь. Огненные русалки, невинные шлюхи не для тебя. Хапнул ты по жизни драйва, хватит. Не мальчик уже давно.
Определённо так. Улыбаюсь нарастающей внутри уверенности. Успокаиваюсь и завожусь одновременно.
— Здравствуй, Марина.
Прохожусь ладонью по её светлым волосам, по ходу освобождая из плена незамысловатой заколки. Всматриваюсь в красивое, ухоженное лицо с еле заметным макияжем. Нахожу микроскопические морщинки в уголках глаз, у края губ. Марине под тридцать, но всё еще хороша, и ещё долго хороша будет. И тело роскошное. Какого же ляда тебе нужно, мужик?
Никакого. Всё, что надо, у меня уже есть. По крайней мере, об этом во всю мощь свою орёт мой член, реагируя на то, как Марина трётся об него через шёлк своим лобком, как преданно в глаза заглядывает.
— Голодный? Я тебе лазанью заказала.
— Голодный, — сглатываю. — Нахуй лазанью.
Отцепляю её руки от себя. Толкаю к ближайшему «опорному пункту».
— Поворачивайся.
Нагибаю, задираю юбку. Трусов нет — умница, Марина. Спустив штаны, помогаю себе руками, пристраиваясь к влажной щелки, и без всяких ласк и прелюдий, стартую своим вздутым, до предела, звездолётом по самые яйца. О-о-ох, мать твою!!..
Десять секунд — полёт нормальный…
Я не церемонюсь. Беру жёстко, грубо, с отчаянной потребностью выбить из головы всё, что мне мешает жить, выкорчевать ядовитые плети, что удерживают меня, не дают дышать, не дают двигаться в правильном направлении. Я сильный. Я очень сильный. Мало того, я злой. У меня получится.
Марина только ахает и дёргается от моих яростных ударов, еле удерживаясь за край стола, на котором что-то грохается, звенит и бьётся. Пиздык лазанье.
И тут меня, почему-то смех разбирает. Я едва успеваю выдернуть член и кончаю на задницу Марины, размазывая сперму по её атласной розово-белой коже, без единого пятнышка. Смотрю на всю эту роскошь сверху вниз, дышу, как спринтер на финише, и улыбка постепенно сползает с моего лица.
А где, блядь, звёзды? Где звёзды, я вас спрашиваю?!
Внутри всё опускается и гаснет. Устало хлопаю Марину по ягодице, в знак благодарности, и тащу себя в душ, бубня под нос нечто вроде:
А звёзды далеки как никогда, ведь звездолёт свой посадил ты не-в туда…
М-да. Швах тебе Тураев, раз стихами заговорил. Полный швах.
Лежим в постели. Мой труженик-член, после ещё парочки заходов, наконец-то сыт и доволен, а мозг продолжает пребывать в миноре и меланхолии. Ну, по крайней мере, не грызутся друг с другом, как обычно: у этих двоих, видите ли, непреодолимые разногласия в последнее время, никак к консенсусу не придут, а я страдай. Эх, лучше не думать об этом.
— Как продвигаются дела?
Марина, путаясь в коротких волосах на моей груди, выписывает на ней пальчиком какие-то замысловатые иероглифы. Мне щекотно, словно муха ползает, но смахнуть сил нет. Я дремлю, прикрыв глаза предплечьем, пребывая в полной прострации и бесчувственном оцепенении, долгожданном и желанном.
— Сложно, — выдыхаю с запозданием.
— Нисар так и не объявилась?
— Не-а.
— А как Ася?
— Выросла, — сонно усмехаюсь. — Загорела, чёрная, как головёшка.
— Тётка хорошо за ней присматривает?
— Тётка? хм-м… тётка… — неразборчиво мычу в полусне.
— Ну, Линара, я имею в виду. Как-то видела её фотографию, когда Нисар показывала свой альбом выпускников. Рыженькая такая, смуглая, не очень симпатичная. Полная противоположность сестре.
Молчу. Не хочу говорить о ней. Достала. Но Марина, видимо, решила доконать меня, и продолжает трындеть про Линару.
— Она выглядела замкнутой и нелюдимой, не улыбалась совсем. Словно ей было всё равно, как она выйдет на фото. Странно. Девочки в таком возрасте очень чувствительны
