2012. Точка перехода - Роман Злотников

– Ты вот что, пока с ней не встречайся. Потерпи малёха. Седой в курсе, он что-нибудь придумает. Когда я ему рассказал о твоих проблемах, он был сильно недоволен. Посмурнел весь и так сквозь зубы пробурчал: «Они даже не представляют, с кем связались»…

А затем Миша исчез. И появился только почти через месяц. Худой и какой-то… остаточно испуганный, что ли. Во всяком случае, выглядел он как после долгой и тяжелой болезни. Черный, у которого довольно быстро, дня через два после их последнего разговора, прошли все его наваждения, подошел к нему и обеспокоенно спросил:

– Что с тобой, случилось чего?

Михаил мотнул головой.

– Не здесь. После занятий пойдем в сквер, там расскажу…

В то утро Миша почувствовал себя плохо. Нет, ничего не болело, но он чувствовал себя очень слабым. Кружилась голова. Глаза все время закрывались сами собой. Сначала он решил, что отлежится – пройдет, и решил не ходить в институт, но к вечеру лучше не стало. Мать измерила температуру, она была нормальной, даже слегка пониженной. Мама напоила Михаила крепким мясным бульоном, почти насильно, поскольку никакого желания есть у него не было, а утром вызвала врача.

Врач тоже пришла в недоумение. На первый взгляд все было нормально. Легкие чистые, горло непокрасневшее, склеры, кожные покровы, слизистые – все в норме. Она выписала направление на анализы, но в карте написала общие слова, а родителям Михаила сообщила, что это, скорее всего, возрастное. У Миши, мол, заканчивается период роста и изменений организма, вот время от времени и случается такая реакция. А в общем ничего страшного. Само пройдет… Но не проходило. Анализы также никакой ясности не внесли. Все было нормально. А Миша между тем с трудом мог двигать руками и ногами. И в этот момент в его квартире внезапно появился Седой.

Мать впустила его, надеясь, что присутствие приятеля хоть как-то добавит сыну бодрости. Тем более что врач о строгом карантине ничего не говорила. Наоборот, утверждала, что общение будет только на пользу. Седой вежливо поздоровался и стянул куртку с плеч.

Михаил лежал на своей кровати. Бледный и с прикрытыми глазами.

– Миша, тут к тебе друг пришел, – тихим расстроенным голосом произнесла мама.

Михаил приоткрыл глаза. Несколько мгновений он непонимающе пялился на Седого, а затем его губы тронула едва заметная улыбка.

– А-а… ты…

– Да. – Седой пододвинул стул, стоявший у кровати, и сел. – Привет. Пришел тебя проведать. Ну, как ты тут?

Мать горестно вздохнула и тихонько прикрыла дверь в комнату. Седой дождался, пока дверь полностью закроется, а затем привстал и резким движением сбросил с Михаила одеяло. Миша только шире распахнул глаза. А Седой наклонился над ним и стал что-то делать. Миша чувствовал прикосновения то к пупку, то к пятке, то к солнечному сплетению. Некоторые были едва заметны, некоторые весьма чувствительны, даже болезненны. Но когда Седой разогнулся, Михаил вдруг почувствовал, что слабость прошла. Он несколько мгновений лежал, не веря своим ощущениям, а затем резко сел на кровати.

– Эх ты…

Седой опустился на стул и уставился на него, задумчиво потирая подбородок.

– А чего это со мной было? – недоуменно спросил Миша.

– Этого мы пока не знаем, – отозвался Седой.

– Но ты же меня вылечил?

– А ты и не болел, – качнул головой Седой. – Во всяком случае, в привычном смысле этого слова.

– Так чего ж я валялся, как бревно?

– У тебя просто откачали жизненную энергию, – пояснил Седой, – поэтому ты так себя и чувствовал.

– Так это что, ты мне ее это… ну закачал, что ли?

Седой молча кивнул. В этот момент распахнулась дверь комнаты и на пороге возникла Мишина мама с подносом, на котором стояла чашка бульона и тарелка со свежими гренками.

– Миша, я понимаю, тебе трудно… – начала она, осторожно входя в комнату и следя за чашкой с бульоном, опасаясь расплескать, – но непременно надо поку… ой! – Мама изумленно остановилась. – Миша, ты сидишь?! Ну, слава богу, слава богу!! – На ее глазах навернулись слезы.

Но улучшение у Миши продолжалось недолго. Так что когда Седой вечером снова зашел его проведать, тот уже снова лежал пластом. Следующего сеанса также хватило ненадолго. И последующего тоже. Седой все больше мрачнел. Каждый раз он закачивал в Михаила все больше и больше энергии, но результаты это приносило весьма скромные. Наконец, после очередного сеанса, длившегося раза в полтора дольше обычного, он откинулся на стуле и вытер вспотевший лоб. Причем, когда он это делал, Михаил заметил, что его рука явственно дрожала.

– Что… что ты сделал? – испуганно спросил он.

Седой покачал головой.

– Мы закачали в тебя столько, что хватило бы несколько месяцев освещать всю Москву. Кто бы ни делал это с тобой, на том конце должны были быть перегружены все накопители. Ну не могли же они рассчитывать на такую энергию?

Миша испуганно кивнул. Ни хрена себе, сколько сейчас прошло через его тело! Будь эта энергия в виде электричества, от него бы точно кучка пепла осталась.

– А у тебя это… рука дрожала.

Седой приподнял руку, лежащую у него на колене. Та действительно слегка подрагивала. Седой криво усмехнулся.

– Ничего, мы восстановимся. А вот с тобой следует разбираться.

– Со мной?

– Ну да. – Седой зло стиснул зубы. – Не думаешь же ты, что все, что с тобой произошло, – случайность. Или что объектом атаки был ты.

– А кто?

Седой тяжело вздохнул и поднялся.

– Ладно, мы пошли. А для тебя у нас задание. Давай-ка до завтра припомни, где ты был и с кем встречался в ту неделю, которая предшествовала дню начала болезни.

Михаил задумался.

– Да, в общем, там же, где обыч…

Седой вскинул руку.

– Не торопись. Нам нужен подробный, очень подробный расклад! Буквально по минутам. Где был, с кем встречался, сколько времени, кто еще подходил, куда пошел потом. Понятно?

На следующее утро Седой пришел к Михаилу довольно рано. Сразу после того как ушла мать. Всю эту неделю она просидела дома с сыном, но поскольку тот наконец-то почувствовал себя лучше, она все-таки собралась на работу. А Мише наказала оставаться дома, все еще опасаясь того, что врач называла рецидивом. Но не прошло и пяти минут, как за матерью закрылась дверь, в прихожей прозвенел звонок. Это явился Седой.

Он усадил Михаила в большой комнате, сел напротив и приказал:

– Рассказывай.

Первая попытка не удалась. Седой некоторое время слушал, а затем нахмурился:

– Плохо вспоминал. Я же тебе сказал – по минутам.

– Ну… – Миша слегка стушевался, – я стараюсь. Просто уже почти неделя прошла.

Седой зло скрипнул зубами и глухо приказал:

– Сядь ровно.

Миша сел. Седой наклонился к нему и поймал своими зрачками Мишин взгляд. Тот воспринял это именно так. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем Михаил почувствовал, что у него заломило в висках. Причем с каждой секундой эта боль становилась все сильнее. Наконец он не выдержал и застонал, но отвести глаза так и не смог. Седой еще пару мгновений продолжал держать его взгляд, а затем наконец отпустил и откинулся на спинку.

– Ну, давай говори…

На этот раз Миша вспомнил все, причем даже такие подробности, на которые вроде как не обращал никакого внимания. Седой молча выслушал его рассказ, потом вынул из кармана трубку мобильного телефона и принялся кому-то звонить. Через некоторое время в прихожей раздался звонок. Седой сказал Мише:

– Сиди, это к нам, – и вышел в прихожую.

После этого в квартиру Миши потоком повалили какие-то люди. Дверь Седой, похоже, даже не закрывал, поскольку больше звонков не было. Но люди появлялись регулярно. Причем очень разные. От туповатых качков, типа тех, что спасли Седого на дискотеке, до мужчин в летах – в шикарных кашемировых пальто и с дорогими швейцарскими часами на руках. А один раз Миша, выходя из туалета, наткнулся взглядом на самого Серегу Бакена, местного авторитета, держащего весь город. Бакен внимательно, не отрываясь, слушал Седого, который что-то говорил ему спокойным, но явно приказным тоном. И даже не покосился на Михаила. Впрочем, возможно, это был не Бакен, а кто-то сильно похожий…

Часа через два в квартиру начали доставлять тех, про кого Миша рассказал Седому. То есть тех, с кем он встречался в течение недели, которая предшествовала дню, когда он почувствовал себя плохо. Все были растеряны. Всех их просто выдернули оттуда, где они находились – кого с работы, кого из пивной, а Татьяну, например, прямо из аудитории. Всего привезли человек двенадцать. Михаилу было не до того, чтобы их пересчитывать. Седой рассадил людей полукругом перед собой и начал расспрашивать.

Через полчаса он недовольно откинулся на спинку стула.

– Похоже, вы не поняли всей серьезности положения. Мне необходимо точно знать, что с кем произошло в тот период, который я вам обозначил. И я это узнаю. Так или иначе. И насколько это иначе окажется неприятным для вас – зависит только от вас самих.