Не ангел хранитель (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Ника кричит и рыдает.

— Не трогайте! Сволочи! Отпустите его! Не смейте его трогать!

Слышу голоса, как из бочки — гулко.

— Детка… успокойся… — гнусавит Вишневский. — Мы тебя просто заберём и всё! Эта тварь тебя больше не тронет. Я, блять, распну его…

— Он и не трогал! Я добровольно здесь. Отпусти-и-и… — рычит Ника. — Оставьте его!

— Ника, я увезу тебя в безопасное место. Успокойся! Я знаю, что он похитил тебя. Не бойся. Он больше не прикоснется…

— Макс, утащи её в тачку, она не в себе.

— Я в себе!!! Ты оглох?! Это мой друг!.. Пусти! Да что ж такое…

Её ругательства отдаляются, растворяясь в рычании и лае Тары.

Словно контуженный я с трудом разлепляю веки. Всё кружится… Сотрясение, судя по всему.

Один из них пристёгивает меня повыше к клетке Тары, продевает цепь наручников сквозь решётку. В затылок мне давит ствол второго.

С трудом встаю на ноги, чтобы браслеты не резали запястья под весом тела.

Получаю еще несколько ударов в живот. И как не напрягай пресс, а все равно на третьем эта сука пробивает его… со стоном опять слетаю с ног, повисая на руках. От боли искры из глаз… почки ноют… да все ноет! Только лицо немеет. Веду челюстью из стороны в сторону. Выбита… С хрустом, щелкаю суставом, преодолевая боль.

Ублюдок отходит к еще двум, стоящим у коттеджа. Вишневского и Ники уже нет.

Тара в ярости бросается на дверь клетки.

— Чего с ним делать, Ростислав?

Этот Ростислав, судя по всему тут решала. Он смотрит мне в глаза.

— Он — свидетель…

— И?

— Хм… — морщится он.

— Рост…

— Короче. Троить в нашей ситуации поздно. Мы с Максом увезём сейчас Градскую. Вы остаетесь. Подчистите… Пусть исчезнет.

Уроды!

— Здесь — подожги всё. Ты — за бензином, — машет второму головой на выход.

Негромко переговариваясь все втроём идут к воротам, обсуждая детали.

Вставая на ноги рассматриваю решётку. Варил я ее едва прихватывая, точечной сваркой. И отломить в месте сварки шанс есть. Но это гемор не одного часа — разломать несколько сварных швов. А у меня секунды!

Адреналин ускоряет похлеще амфетамина.

Перехватываюсь руками за прутья. Подтягиваюсь и пинаю в сделанную наскоро задвижку на двери клетки. И еще пару раз… Стальной штырь отъезжает, открыто. Но дверь стоит на месте. Тара нервно порыкивая мечется по клетке.

Ну толкни дверь! Давай!

Оскаливается глядя мне в глаза.

Мне нужен голос. Срочно. Он есть! Я знаю!

Сосредотачиваюсь на связках, делая несколько глубоких вдохов. Слышу, как заводится движок одной из тачек за забором.

Всё… сейчас…

Выразительно смотрю ей в глаза. Оскаливаюсь.

— Фас!! — хриплю я в ярости, преодолевая немоту и пытаясь передать ей эмоцию.

Тара срывается с места, толкаясь лапами в решётку двери. Дверь отлетает.

Беззвучной тенью несётся вперед. И как только один из этих ублюдков выходит из-за поворота, в прыжке вцепляется ему в шею, заваливая на землю. Щелчок челюстей в несколько атмосфер, и он как тряпичная кукла замирает на земле.

А там еще и второй! И у него тоже ствол.

Тара с пеной у пасти стоит в стойке, трясясь от адреналина и рыча на уже наверняка труп.

Размахиваясь, пинаю наотмашь чашку с водой в забор. Она как футбольный мяч летит, с грохотом врезаясь с него.

Тара, дергаясь, переводит туда взгляд.

— Тара! — голос звучит сипло, низко и надломанно. Я не узнаю его. — Фас!!

И она срывается снова.

Крики… рычание…

Через минуту подходит ко мне, облизывая окровавленную морду.

Ложится у ног.

— Молодец, детка… — шепчу я. — Ты лучшая!..

Меня начинает отключать от головокружения и слабости. Кровь из носа заливает губы и шею. Съезжаю опять ниже, повисая на наручниках. Где-то сзади скулит Тайсон.

Мне надо немного очухаться. И я попробую сломать решётку.

В полукоматозном состоянии смотрю на труп в десяти метрах от меня.

Я, блять, попал по-полной. Но сейчас мне поебать. Ника там, у них. Её надо забрать.

В нагрудном звонит телефон. Телефон!! Это пацаны меня потеряли. Я не отвечаю на их сообщения.

Упираясь кроссовком в одну из решёток, тяну вторую на себя. Несколько рывков. Нихера…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дергая за прутья, переворачиваю тяжеленную клетку. И опять не достаю до кармана. Упираясь кроссовком, дергаю другой шов. И он лопается! Стаскиваю наручники ниже по решетке. Теперь руки достают до кармана, телефон в нём. Корячась, достаю его одной рукой. Он снова звонит.

Серый!!

Нажимаю ответить. И опять вдыхаю поглубже.

— Да… — только что прорезавшийся голос уже сорван на хрип. Плевать! Зато он есть!

— Беркут?!

— Серый…

— Ты чо написал там?! — гневно, и уже больше удивленно. — Ты говоришь?…

— Братишка… пиздец полный… — шепчу я через силу.

— Ты где?

— У себя.

— Сейчас будем.

Глава 34 — Сердце не верит (Николь)

— Успокойся, Ника! — сжимает меня Макс словно в тисках, не позволяя вырваться.

— Что с Сашей?!

— Ника, не нужно так переживать, — коротко и нервно улыбается мне Ростислав, ловя мой взгляд в зеркало заднего вида. — С ним пусть менты разбираются.

— Что с ним?!

— Ничего, — недовольно морщится Макс. — Напишешь заявление… Мне было важно найти и забрать тебя, остальное — неважно.

— Какое еще к черту заявление??.. Верните меня обратно! Немедленно! Я хочу увидеть Сашу. Нужно вызвать скорую, у него всё лицо разбито!

— А моё лицо тебя не беспокоит?!

— Макс! — одёргивает его Ростислав.

Машина несётся по трассе. Я оглядываюсь назад, пытаясь запомнить дорогу. "Колбино", — читаю на указателе.

— Господи, да отпусти же, — выкручиваюсь. — Не будет никакого заявления!

Макс наконец-то выпускает меня из рук. Прикладывает к разбитому носу бутылку минералки.

— Ты не в себе, Ник? Урод застрелил твоего отца, а ты…

— Что?..

В животе сжимается тугой тошнотворный ком.

— Дома поговорим!

— Это неправда, — шепчу я, отворачиваюсь к окну и тихо захлёбываясь от слёз.

Никак не могу осознать, что папы больше нет. Этого просто не может быть! Он вот — в моём сердце живой, улыбающийся, скептически дергающий бровью…

"Николь Градская в поисках счастья!" — звучит у меня в голове его голос.

— Николь… дорогая… мы все в шоке от произошедшего. Макс! Ну что ты как столб?.. Обними… — рычит на него Ростислав.

Отбиваю руки Макса.

Папы больше нет? Горло перехватывает.

Мир рушится. Почва уходит из-под ног… слепо смотрю в окно.

Мне протягивают воду. Не глядя делаю несколько глотков, чувствуя, что накатывает истерика. И хочется просто биться в слезах до бессознательного состояния.

— Может, он жив… — шепчу я, вспоминая Сашины слова.

— Вчера были похороны, Ник.

Перед глазами картинка гроба. И в нем папа. Мне становится плохо. Мне кажется, что я не могу проснуться от очень страшного длительного кошмара. Но сейчас Саша разбудит меня, обнимет и напишет, что всё не так. И будет долго жалеть, держа на руках.

Всё отъезжает куда-то. В ушах шум…

— Макс, аптечка… Нашатырь там!

Ростислав притормаживает у обочины.

Удар нашатырным спиртом по слизистым возвращает в реальность. Отбиваюсь от рук, тычущих мне в лицо ватку.

Господи… опять этот дурной сон… Или не сон? Ничего не понимаю.

Как это похороны? Они сказали похороны?

— Тихо-тихо… — обнимает Макс, открывая в машине окно. — Детка… ну, ты что?

— Николь, всем очень жаль… — Ростислав. — Но ты должна держаться. Попей…

Я снова пью из протянутой бутылочки.

— Я хочу к Саше…

— Он убийца.

Отрицательно кручу головой.

— Это ошибка… Он не мог. Я говорила с папой по телефону. А Саша… Саша был не там, с ним. Он был возле меня в этот момент… он сбил того человека… — бормочу сумбурно. — Он не мог папу… Никак не мог…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Значит, у него были пособники.