Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства - Николай Павлович Павлов-Сильванский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Важное влияние «потерь» и «находок», закрепляемых таким путем, усиливалось двумя существенными правилами местничества. Во-первых, по общему правилу, хотя и терпевшему много исключений, последнее и ближайшее служебное отношение лиц покрывало собою все предыдущие: «А искони во всех родах, кто перед кем напослед потеряет, то тому и виноват». Кто с кем-либо один раз «был в меньших», тот не мог уже на будущее время требовать, чтоб его назначили «в больших» с тем же лицом, хотя бы по отеческой службе он и был выше того, перед кем сам потерял. Когда Ив. Волынский основывал свой счет местами с Сабуровым на примере совместной службы их дедов, оставляя в стороне невыгодный для него пример совместной службы отцов, то государь ему ответил: «местничаешься безлепно не отцем, но дедом, и тебе бы так по нашему наказу быть ныне пригоже и грамоты невместной на Ивана Сабурова нам тебе не давать».
Во-вторых, каждое повышение или понижение одного члена фамилии отражалось так или иначе на всех его родичах. «Род, – говорит Валуев, – представляется, первоначально, пока не нарушена внутренняя последовательность его отношений, как одно самостоятельное целое и живой организм». Всякое повышение одного члена этого организма соответственно повышало все другие; «всякое приобретение одного являлось новой благоприобретенной собственностью всего рода, которой всякий член его мог в свою меру пользоваться на случай своего вступления в разряды государевы». Даже старшие члены рода могли воспользоваться при последующих счетах возвышением меньшего родича и на нем основывать свои притязания. Они могли это сделать, однако, только в том случае, если временно не служили в разрядах, в то время как возвысились меньшие родичи. Эти последние при таком условии являлись представителями всего рода на разрядной государевой службе и, возвышая общую представительствуемую ими честь рода, возвышали вместе с тем и бывших своих родичей. Но когда большие одновременно с меньшими служили в разрядах, то не соответствующее общему положению в роде возвышение меньших на разрядной службе было уже приобретением не всего рода, включая и старших, а только меньших, их нисходящих и всех ниже их стоящих родичей.
Старшие родичи должны были занимать высшие места, младшие – низшие. Раз это соотношение старших и младших на службе по разрядам нарушалось, прекращался и родовой счет лествицей между ними; возвысившаяся младшая линия обособлялась, не допускала счета между собой и старшей линией рода, старшей по родословцу, но меньшей – по разрядной службе. «Бывшие единородцы становились друг другу навсегда и вполне чужими» и требовали счета между собой единственно по примерам разрядной службы, как между чужеродцами: «во многих родах, что от большего брата колено пойдет, а в разрядах малы и худы будут, а от меньшего брата колено пойдет, а в разряде велики живут, – и те худые с добрыми по родословцу лествицей не тяжутся, а тяжутся по случаям разряды». Опустившиеся старшие линии, по выражению Валуева, отсекали себя от рода и не считались уже отечеством с возвысившимися младшими линиями, так как указанием на свое родовое старшинство они могли только унизить младших родичей. Старшая, но упавшая линия князей Гвоздевых из рода князей Ростовских, – говорится в одном местническом челобитьи, – с Катыревыми и Темкиными, младшими, но более знатными линиями «в отечестве не считаются и родителей своих ростовских князей тем никак не худят, что они в родстве своем по лествице больше Катыревых и Темкиных»; когда разрядное отношение не совпадало с отношением родовым, счет по разрядам покрывал собой счет по родословцу: хотя «князь Гвоздев велик по родству князю Темкину, что отец, но по разряду меньше стал Темкина, что сын».
Потеря старших представителей рода принижала весь род; потеря меньших родичей, естественно, не нарушала прав старших линий, но принижала младшие линии. Упавшие младшие ветви рода также должны были обособляться, отделяться от старших, они не могли уже ссылаться в спорах на примеры разрядной службы старших. Приниженные тем, что заняли место, не соответствовавшее им как известному звену рода, они создавали для себя уже особые от остальных родичей, разрядные прецеденты. Местничество, таким образом, точнее определяло и поддерживало повышение одних, упадок других родов, «потери» (потерки) одних ветвей рода и «находки» других.
Невысокая служебная должность сама по себе, как указано выше, не уменьшала чести по строгой теории местничества; уменьшить ее могла только совместная служба с представителем менее честного рода. Несмотря на это, уже с XVI века распространяется взгляд на унизительность для знатного человека некоторых должностей самих по себе. Считалась низкой, невместной служба в городничих, в городовых приказчиках, позднее (в половине XVII века) – в посольских гонцах, в различных стрелецких чинах, в ротмистрах и так далее. Правительство всегда старалось установить принцип, что всякая царская служба честна; но ответчик редко пользовался этим принципом для своей защиты: он отбивался скорее тем, что в таких службах служили не его родственники, но однофамильцы, до которых ему и дела нет, или же родственники слишком отдаленные. Иногда лица, которым ставили в укор службу их отцов в городничих, старались возвысить значение этой должности; князь Пожарский доказывал, что городничие в XVI веке бывали вместо осадных голов. Юрий Пильемов, когда князь Лыков утягивал его низкой службой отца в городничих, отвечал: «А в Полоцку были городничие, и на них и воеводы под руку глядели[117], а иные большие роды были и в городовых приказчиках, а ныне царской милостью взысканы те же роды и в боярах; все то делается Божиим милосердием да государевым призрением, велик и мал живет государевым жалованьем»[118].
3«Велик и мал живет государевым жалованьем»; в этих словах обиженного отеческой службой человека выразилась новая точка зрения, чуждая местничеству. По главному основанию местничества государь жалует не великого и малого по произволу, но должен жаловать каждого по отечеству, то есть сообразно со службой отцов. «Бояр своих и вельмож пожалуй и береги их по отечеству», – говорили митрополиты царям при венчании на царство.
Боярство удержалось при Михаиле Феодоровиче на высших местах и с прежней энергией охраняло привилегированное свое положение посредством непрестанных местнических счетов. Судя по сохранившимся разрядам, ни в одно царствование не было такого множества местнических споров (до 400), как при Михаиле Феодоровиче. Из этих же источников видно, говорит проф. Маркевич, что, как во время правления одного царя Михаила, так и при патриархе Филарете, правительство постоянно считалось с местническими притязаниями бояр, относясь к ним, как к обычному, неизбежному явлению,
