Черная вдова - Анатолий Безуглов

- Да разве худой человек - здоровый? - не выдержав, со вздохом заметила Ганна Николаевна, которая была задета за живое.

- А как же, - закивала гостья, смотревшаяся рядом с Ганной Николаевной невзрачной пичужкой. - Надо избавляться от лишнего веса.

- Пусть уж молодые думают о фигуре, - отмахнулась та, - а в мои годы...

- О чем ты говоришь! Вот моему зятю пятьдесят два года. В прошлом году он весил восемьдесят килограммов, а в этом - семьдесят пять! Так что он получил прибавку к жалованью пятьдесят долларов.

- А при чем тут жалованье? - удивился Гринь Петрович.

- На фирме, где он работает, такой порядок: за каждый килограмм сброшенного веса прибавляют десять долларов.

- Ну а фирме какой резон в этом? - еще больше удивился Гринь Петрович.

- О, большой! Выгодно! Худые болеют меньше. Они всегда бодрые, энергичные...

- Сало, значит, тоже не употребляете? - спросила Ганна Николаевна.

- Избави боже! - ужаснулась тетя Михайлина.

- А твой зятек тоже не ест мясо и сало? - встряла в разговор бабка Явдоха, самая старая из Сторожуков.

- Конечно.

- А как же он с жинкой? - покачала головой местная старейшина. - Я б такого мужика на ночь не пускала...

Слова бабки Явдохи потонули в хохоте. А когда смех утих, поднялась председатель сельисполкома и стала говорить о родной земле, которая всегда остается родной для украинцев, где бы они ни были.

- Дорогая Павлина сказала верно, - сказала старушка. - Мы там, в Канаде, не забываем о родине! О, вы представить себе не можете, сколько народу каждый год приезжает в Виннипег на фестиваль украинского искусства в день рождения Тараса Шевченко! Стихи его читают! - Она вздохнула. - Увы, к сожалению, чаще в переводе на английский. А вот песни поем на родном, украинском!

И посетовала, что ее поколение еще помнит и чтит национальные традиции, а вот молодежь...

- Наши, думаешь, лучше? - показала на девчат и парней за столом бабка Явдоха. - Попроси их спеть добрую старую песню - куда там! Эх, жаль Анна не приехала, ее бабушка, - кивнула она на Орысю. - Столько знает песен!

- А почему она не приехала? - поинтересовалась гостья.

- Старик у ней хворает. Спина, плечи... Согнуться-разогнуться не может.

- Надо было написать мне в Канаду, я бы помогла ему. Подруга моей старшей дочери работает по контракту в Китае. Ее отец тоже страдает воспалением суставов, так она прислала ему жилет. Теплый и в то же время лечит. Понимаете, в жилет этот вшита целебная трава, действует через кожу.

- Ишь, до чего додумались, - покачала головой бабка Явдоха. - Ну что ж, уважь, милая... Ну а насчет того, что нет Анны - ладно, не беда. Мы Орысю попросим спеть. Хорошо девка спивае.

- А ты только что ругала молодежь, - улыбнулся Гринь Петрович.

Он встал и сказал тост за молодое поколение Сторожуков, пожелав им быть всегда и везде первыми, присовокупив, естественно, и внуков тети Михайлины.

Старушка расчувствовалась, принесла фотографии. У нее было семь внуков.

- А это моя любимица, Мэри, Машенька, - она с любовью погладила рукой снимок загорелой девчонки в костюме для тенниса.

Фотографии стали переходить из рук в руки.

Здравицы следовали одна за другой. Глядя на гостей, Ганна Николаевна радовалась: уплетали ее стряпню за обе щеки вопреки всяким там заокеанским умникам, вроде этого Шелтона.

Лев Владимирович тоже ел и нахваливал, уверяя Орысю, что такой вкусной, истинно украинской кухни нигде не пробовал, хотя ему приходилось бывать в самых лучших ресторанах в различных городах страны, в том числе и в Киеве. Услышав, что Орыся хорошо поет, он шепнул ей:

- Это уж слишком.

- Что слишком? - не поняла Орыся.

- Понимаете, когда я увидел вас, просто не поверил: такой цветок! И где? В провинции! - Он отстранился, чуть прикрыл темные глаза, потом снова приблизился. - Изыск! Какой элегант! И оказывается, ко всем вашим совершенствам - еще голос! Жажду услышать.

- Смотрите не разочаруйтесь, - с улыбкой ответила Орыся. - Небось там, в Москве, в театрах наслушались...

- Сказать честно, даже надоело. "Пиковую даму" в Большом слушал раз двадцать, не меньше. Куда прежде всего бегут иностранцы? В Большой театр!

- А я как-то хотела пойти, но не смогла достать билеты.

- Бог мой, я бы устроил это в пять минут! Для "Интуриста" - не проблема! Куда хотите: самая лучшая гостиница, ресторан "Седьмое небо" на Останкинской башне, Алмазный фонд, Театр на Таганке!.. - Переводчик достал из бумажника свою визитную карточку и торжественно протянул Орысе. - Ваш покорный слуга!

- Даже не знаю, когда выберусь в Москву, - сказала Орыся, беря визитку.

- По первому звонку - у ваших ног! - заверил Лев Владимирович и еще тише добавил: - А если вас интересует "Березка", ну, там, что-нибудь такое-этакое, могу помочь с чеками.

- Это как раз меня не интересует, - небрежно ответила Орыся.

И сказала правду.

- Да вы, вероятно, не знаете, что там можно купить то, чего больше нигде не достанешь!

Орыся, вспомнив Сергея, его подарки, загадочно улыбнулась. Льва Владимировича это задело.

- Ну, например, косметику от Диора.

- У меня есть, - спокойно сказала молодая женщина и, чтобы не быть голословной, открыла сумочку и продемонстрировала флакончик духов, губную помаду, набор теней, тушь и пудру этой знаменитой французской фирмы.

У переводчика даже челюсть слегка отвисла: сколько стоил косметический набор Орыси, Лев Владимирович знал.

- Были бы деньги, - усмехнулась она, потом уже серьезно сказала: - А насчет гостиницы я, возможно, обращусь к вам. Поможете?

- Да-да, - закивал работник "Интуриста", приходя в себя. - Какую пожелаете.

- Где-нибудь в центре. Получше, подороже...

Раньше, когда она задерживалась в столице проездом из Средневолжска, то радовалась койке где-нибудь в "Заре" или "Останкино" за ВДНХ. Но Сергей приучил ее к роскошным номерам, и на другое теперь Орыся не согласилась бы.

- Непременно сделаю! - уважительно произнес Лев Владимирович. - И лучше, если вы дадите знать заблаговременно. Я бы вас встретил. В моем распоряжении очень часто бывает авто, когда обслуживаю какого-нибудь бизнесмена или зарубежного общественного деятеля.

- А вот встречать не надо, - решительно отвергла предложение Орыся. Тачка - самое милое дело. Ни от кого не зависишь.

Так называть такси приучил ее тоже Сергей. Это слово, сказанное небрежно, также произвело впечатление на переводчика. Он склонил голову и развел руками: как, мол, будет угодно.

За светской беседой с Львом Владимировичем Орыся не заметила, что тетя Михайлина, показав на нее, негромко спросила Гриня Петровича:

- Она что, артистка?

Сторожук затруднился с ответом. Зато Наталья Шалак с улыбкой сказала:

- Орыся у нас безработная.

Тетя Михайлина изменилась в лице, поохала и незаметно вышла.

Слово "безработная" Орыся услышала, но не знала, что оно относится к ее персоне. Лев Владимирович увлек ее историей о том, как был переводчиком одного отпрыска короля с Востока, приехавшего к нам туристом. Малый замучил его, требуя повести в злачные места: дом свиданий, порнокинотеатры, на худой конец - бары со стриптизом.

- Я ему объясняю, что у нас нет подобных заведений, - рассказывал работник "Интуриста". - Предлагаю балет на льду, Театр кукол Образцова, Музей Пушкина. Третьяковка закрыта на реконструкцию... А он уперся, малинки хочет. Скандалист, грозится прервать поездку... Представляете мое положение?

- Вполне, - кивнула со смехом Орыся.

- Так вот... - хотел было продолжить переводчик.

Но как он выкрутился из щекотливого положения, Орыся так и не узнала. На ее плечо легла рука тети Михайлины.

- Прости, дочка, можно тебя на минутку, - наклонилась она к Орысе.

- Да, конечно, - поднялась та.

Тетя Михайлина как-то нежно, по-матерински обняла ее за талию, повела в соседнюю комнату через дверь, которая находилась рядом со стулом Орыси. Лев Владимирович, Наталья и еще несколько человек невольно обернулись вслед.

Как только они переступили порог, канадская родственница горячо заговорила:

- Орысенька, милая, вот, прими от меня! - И старушка вручила ей точно такую же шубу, в какой приехала сама.

- Зачем? - удивилась Орыся.

- Я знаю, что такое быть без работы! Не дай бог! Продашь, это тебе немного поможет, - продолжала старушка с выражением искреннего сочувствия.

Орыся увидела в проеме двери любопытные лица переводчика, Наталки. Вспомнилось вдруг слово "безработная", сказанное сестрой.

"Какой позор!" - ударило в голову. К щекам прилила кровь, и Орыся буквально лишилась дара речи.

- Я понимаю, это мало, - засуетилась тетя Михайлина. - Погоди... У меня есть...

Она достала откуда-то доллары и стала совать в руки "бедной родственницы". Орыся машинально отстранилась, оглянулась. Ей показалось, что Лев Владимирович саркастически усмехнулся.

Орыся смутно помнила, что было дальше. Как она отшвырнула шубу, пробежала через комнату, сопровождаемая удивленными взглядами, как сорвала в прихожей дубленку с вешалки, схватила шапку, мохеровый шарф и выскочила на улицу...