Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Значит, делайте аккуратнее,— хмуро ответил Монсени.

Он был доволен. Подвал, где жили два помощника, имел лишь один выход — люк, который вел в типографию. Типография занимала почти весь первый этаж, и ее единственная дверь выходила во двор. На втором этаже находился забитый бумагой и чернилами склад, в который вела открытая лестница позади люка. На третьем и четвертом этажах располагались жилые помещения Нуньеса. Лестницу, ведущую на крышу, Монсени заблокировал. Часовой присутствовал на крыше постоянно и попадал на свой пост по лестнице с балкона хозяйской спальни. Нуньесу все это не нравилось, но ему хорошо платили английским золотом.

— Вы действительно считаете, что на нас могут напасть? — спросил он.

— Я на это надеюсь,— ответил священник.

Нуньес перекрестился.

— Почему, святой отец?

— Потому что тогда люди адмирала убьют наших врагов,— ответил Монсени.

— Мы не солдаты,— занервничал Нуньес.

— Мы все солдаты,— возразил Монсени,— сражающиеся за лучшую Испанию.

В его распоряжении было девять человек. Девять человек для охраны печатного станка. Они жили в хранилище наверху и готовили пищу за уборной во дворе. Здоровые, сильные, похожие на буйволов, с загрубелыми пальцами, привыкшими к работе с просмоленным такелажем. Они умели обращаться с оружием и были готовы убивать за своего короля, страну и адмирала.

Рядом с типографией имелась комнатушка, где располагалась контора Нуньеса,— настоящее кладбище старых счетов, бумаг и книг. Монсени выгнал Нуньеса оттуда и поселил человека, присланного адмиралом. Это было жалкое существо, хныкающее, пропахшее дымом, проспиртованное, воняющее потом подобие мужчины. Сочинитель. Жирный, нервный, сварливый и напыщенный. По имени Бенито Чавес. Он писал для разных газет, однако по мере того, как Испания съеживалась, газеты стали отказываться от его статей, так что в конце концов осталась только «Эль-Коррео де Кадис». Но эта, по крайней мере, обещала хорошо заплатить. Он обернулся, когда Монсени открыл дверь.

— Великолепно. Просто великолепно.

— Вы пьяны?

— Как я могу быть пьян? Здесь же ни капли спиртного! Я говорю о письмах! — Чавес хихикнул.— Они великолепны. Послушайте! «Жду не дождусь, когда смогу ласкать…»

— Я читал письма,— холодно прервал его Монсени.

— Страсть! Нежность! Похоть! Хорошо пишет.

— Вы пишете лучше.

— Конечно же лучше. Хотел бы я встретиться с этой девушкой…— Чавес перевернул письмо.— Катериной.

— Думаете, она захотела бы с вами познакомиться? — спросил Монсени.

Бенито Чавес был неряшливый толстяк, в седеющей бороде застряли крошки табака. Позади него стояло ведро, почти полное сигарных окурков и пепла. Две наполовину выкуренные сигары валялись в блюдце на столе.

— Катерина Бласкес,— усмехнулся священник,— обслуживает только лучших клиентов.

— Наверное, умеет протирать матрасы,— ухмыльнулся Чавес, не обращая внимания на презрительный тон Монсени.

— Делайте копии и получите деньги.

— В копиях нет необходимости. Я просто все перепишу, и мы сможем отпечатать их все сразу.

— Все сразу?

Чавес взял одну из сигар, раскурил ее от свечи и почесал живот.

— Англичане дают средства, которые поддерживают Регентство. Англичане снабжают нашу армию мушкетами. Англичане дают порох для пушек на городских стенах. Англичане содержат армию на Исла-де-Леон, которая защищает Кадис. Без Англии, святой отец, нет Кадиса. Если мы сильно раздразним англичан, они заставят Регентство закрыть газеты, и какая тогда польза от этих писем? Так выстрелим сразу из всех орудий! Дадим залп, который их уничтожит. Все письма, всю страсть, весь пот на простынях, всю ту ложь, что я пишу,— все сразу! Шлепнем одним изданием, а потом будь что будет.

Монсени задумчиво посмотрел на него. В том, что говорил этот человечишка, был определенный смысл.

— Но если они не закроют газету, мы останемся без писем.

— Есть и другие письма,— возразил Чавес.— Здесь,— он покопался в листах,— есть ссылка на последнее письмо его превосходительства, но самого письма нет. Я подозреваю, что это чудесное создание хранит его у себя.

— Да, у нее есть письма.

— Так достаньте их. А можете не доставать. Как хотите. Это неважно. Я журналист, святой отец, я сочиню сам.

— Публикуйте все сразу,— задумчиво сказал Монсени.

— Мне нужна неделя, и я перепишу, переведу и сочиню. Скажем, что англичане снабжают мушкетами повстанцев в Венесуэле и что они планируют распространять в Кадисе протестантскую ересь.— Он замолчал, посасывая сигару.— А еще мы скажем,— продолжал он уже спокойнее,— что они ведут переговоры о мире с Францией, чтобы дать Португалии независимость за счет Испании. Вот что мы сделаем! Дайте мне десять дней!

— Десять! — фыркнул Монсени.— Даю пять дней.

Широкая физиономия Чавеса приняла хитрое выражение.

— Я лучше работаю, святой отец, когда есть бренди.— Он посмотрел на пустой камин.— И еще здесь холодно.

— Через пять дней, Чавес,— сказал Монсени,— у вас будет золото, бренди и столько дров, сколько сможете сжечь. А пока — работайте.

Он запер дверь.

Отец Монсени уже чувствовал вкус победы.

Свежий южный ветер позволил дюжине кораблей отплыть в Португалию. Сержант Нулан со своими людьми отбыл на борту сторожевого корабля, который вез депеши в Лиссабон; но записки лорда Памфри сэру Томасу Грэму оказалось достаточно, чтобы стрелки Шарпа остались на острове. В тот вечер Шарп отправился искать их лагерь. Он переоделся в форму и взял в посольстве лошадь. К тому времени, как капитан добрался до лагеря, было уже темно, и он застал Харпера за попытками оживить гаснущий огонь.

— Там в бутылке ром, сэр,— Харпер кивнул в сторону каменной бутылки у входа в палатку.

— Где остальные?

— Там, где буду и я через десять минут. В таверне, сэр. Как ваша голова?

— Болит.

— Вы следите за тем, чтобы повязка была влажной? Помните, что говорил врач?

— Забыл.

— Сержант Нулан ушел со своими людьми. Отплыл на шлюпе в Лиссабон. Но мы остаемся, верно?

— Ненадолго.— Шарп неуклюже спешился. И что теперь, черт возьми, делать с лошадью?

— Так точно, сэр, мы уже получили приказ от самого генерал-лейтенанта сэра Томаса Грэма,— с гордостью сообщил сержант.— Доставил лорд Уильям Рассел. Никак не меньше.

Он вопросительно взглянул на капитана.

— У нас есть работа, Пэт,— сказал Шарп.— Надо проучить некоторых подонков в городе.

— Работа? — Радости в голосе Харпера не чувствовалось.

— Думаешь о Жоане?

— Думал, сэр.