Проклятие семьи Грин - Стивен Ван Дайн

– Никаких. Сработали, как часы. Без четверти шесть является доктор, а в шесть приходит женщина из Управления. Доктор знакомит ее с новыми обязанностями, она облачается в форму и предстает перед миссис Грин. Старая дама заявляет, что мисс Крейвен ей так и так не нравилась, и выражает надежду, что новая сиделка окажется более внимательной. Все как по маслу. Я улучил минутку, чтобы предупредить нашу сотрудницу насчет галош, а потом ушел.

– Кому из наших женщин вы это поручили, сержант? – спросил Моран.

– О’Брайен, той, что занималась делом Ситуэлл. От нее ничто не ускользнет. К тому же она сильная, что твой мужчина.

– Есть еще кое-что, о чем вам нужно переговорить с ней как можно скорее. – Маркхэм подробно рассказал о послеобеденном визите Вонблона. – Если лекарства были украдены в особняке Гринов, вашей сотруднице, возможно, удастся напасть на их след.

Рассказ Маркхэма о пропавших ядах произвел глубокое впечатление на Хиса и инспектора.

– Боже правый! – воскликнул последний. – Теперь к делу добавляется еще и отравление? Только этого не хватало!

Хис сидел, в безнадежном оцепенении уставившись на полированную поверхность стола.

– Морфий и стрихнин. Искать бесполезно. В доме полно мест, где их можно спрятать, ищи хоть целый месяц. Поеду туда сегодня и велю О’Брайен быть настороже. Может, и поймает негодяя за руку.

– Что меня поражает, – продолжил инспектор, – так это дерзость вора. Не прошло и часа, как застрелили Рекса, а из коридора второго этажа уже исчезают яды. Боже мой! Вот так хладнокровие! И сила духа!

– В этом деле в них нет недостатка, – отозвался Вэнс. – За убийствами – несгибаемая решимость и тщательнейший расчет. Не удивлюсь, если в портфель доктора залезали много раз и медленно набирали необходимый запас. А кража сегодня утром, так сказать, заключительный штрих. Я считаю, что это тщательно продуманный план, к которому готовились годами. Мы имеем дело с упорством и демонической логикой больного ума. И, что еще ужаснее, мы столкнулись с извращенным воображением бесконечного романтика. Нам противостоит пламенный, эгоистичный и бредовый оптимизм. Такой оптимизм обладает огромной живучестью и выносливостью. От него содрогались в конвульсиях целые народы. Мухаммед, Бруно, Жанна д’ Арк, Торквемада, Агриппина и Робеспьер – вот вам примеры. Он проявляется в разной степени и приводит к разным последствиям, но в его основе всегда лежит дух бунтаря-одиночки.

– Черт, мистер Вэнс! – Хису стало не по себе. – Послушать вас, так это дело какое-то ну-у… ненормальное.

– А его можно охарактеризовать иначе? Мы уже имеем три убийства и одну попытку. А теперь еще у Вонблона похитили яд.

Инспектор Моран подвинулся в кресле и оперся локтями о стол.

– Полагаю, мы собрались сегодня вечером, чтобы определиться с действиями. Мы не можем разобрать по камню дом, не можем приставить ко всем оставшимся в живых по телохранителю.

– Да. И вызвать их в участок и обработать, как следует, тоже не можем, – проворчал Хис.

– Если бы и могли, сержант, толку бы не было, – пожал плечами Вэнс. – Никакой допрос с пристрастием не разомкнет уста того, кто задумал этот опус. В нем слишком много фанатизма и мученичества.

– Может быть, зачитаете нам завещания, мистер Маркхэм? – предложил Моран. – Не исключено, что нащупаем мотив. Вы же не станете спорить, мистер Вэнс, что за убийствами весьма сильный мотив?

– Никаких сомнений. Только вряд ли это деньги. То есть деньги, конечно, играют роль, но лишь в качестве дополнительного фактора. Я бы сказал, мотив здесь более глубокий, его матрица в какой-то мощной и подавленной человеческой страсти. Однако финансовая сторона, вполне вероятно, поможет докопаться до этих глубин.

Маркхэм вытащил из кармана несколько больших листов плотной бумаги и расправил их перед собой на столе.

– Нет смысла читать verbatim[66]. Я тщательно их изучил и могу вкратце изложить суть. – Он поднес первую страницу с мелким шрифтом ближе к свету. – Последнее завещание Тобиаса Грина составлено менее чем за год до смерти и, как вы знаете, делает всех членов семьи наследниками имущества, при условии, что они продолжают жить в усадьбе и поддерживают ее в неизменном состоянии в течение двадцати пяти лет. По окончании этого периода ее можно продать или распорядиться ею иначе. Небезынтересно, что это положение чрезвычайно жесткое: наследники должны жить в особняке in esse[67] – недостаточно делать это де-юре. Позволительно путешествовать и наносить визиты, но период ежегодного отсутствия не должен превышать три месяца…

– Что предусмотрено на случай вступления в брак? – спросил инспектор.

– Ничего нового. Вступление в брак одного из наследников не лишает завещания юридической силы. Если кто-то из Гринов вступает в брак, он или она по-прежнему должны жить в особняке четверть века. Муж или жена, естественно, могут жить с ними. В случае рождения детей предусмотрено возведение двух небольших дополнительных построек со стороны Пятьдесят второй улицы. Изо всех этих положений есть только одно исключение. Если выходит замуж Ада, она вправе жить вне усадьбы, не теряя наследства. Вероятно, потому, что она не была родной дочерью Тобиаса и в ней не течет кровь Гринов.

– Что происходит в случае нарушения данного положения? – снова спросил инспектор.

– Только одно – лишение наследства, полное и окончательное.

– Суровый старикан, – пробормотал Вэнс. – Но я бы сказал, нам важнее знать, что предусматривает завещание по поводу денег. Как они распределились?

– Пока никак. За исключением нескольких незначительных сумм, деньги полностью отошли вдове. Она имеет право распоряжаться ими в течение всей жизни, а перед смертью может завещать их детям – или внукам, если таковые имеются, – по своему усмотрению. При обязательном условии, однако, что деньги целиком остаются в семье.

– А на что живет молодое поколение? На подаяния старой дамы?

– Не совсем. Завещание предусматривает следующее: каждый из пяти детей получает от душеприказчиков оговоренную сумму из дохода миссис Грин на покрытие личных нужд. – Маркхэм сложил документ. – Вот, собственно, и все, что касается завещания Тобиаса.

– Вы упомянули некие незначительные суммы, – сказал Вэнс. – Кому их выделили?

– Например, Спроуту. Ему оставлено достаточно, чтобы обеспечить безбедное существование, если вдруг он захочет уйти на покой. Миссис Маннхайм тоже начнет получать пожизненное пособие по истечении двадцати пяти лет.

– А! Вот это чрезвычайно интересно. А пока она может, если захочет, оставаться кухаркой на щедром жалованье?

– Да, все так.

– Положение фрау Маннхайм не дает мне покоя. Чувствую, в недалеком будущем у нас с ней состоится разговор по душам… Еще что-нибудь?

– Небольшие суммы выделены больнице, в которой Тобиас лечился от сыпного тифа, подхваченного в тропиках, а также кафедре криминологии Пражского университета. И любопытная деталь: Тобиас оставил свою библиотеку нью-йоркской полиции. Она будет передана ей по истечении двадцати пяти лет.

Вэнс озадаченно выпрямился.

– Поразительно!

Хис тем временем повернулся к инспектору.

– Вы что-нибудь об этом слышали, сэр?

– Вроде бы да. Но собрание книг, которое получишь через четверть века, не способно вызвать у начальства бурный восторг.

Вэнс лениво курил, на первый взгляд не проявляя интереса к разговору. Однако по тому, как он держал сигарету, я понял, что мысли его заняты какими-то необычными размышлениями.

– Завещание миссис Грин, – продолжал Маркхэм, – в большей степени касается настоящего положения вещей, хотя лично я не разглядел в нем ничего полезного. Она проявила математическую точность и беспристрастность при разделе имущества. Пятеро детей – Джулия, Честер, Сибелла, Рекс и Ада – получают равные суммы, то есть одну пятую имения.

– Главное, – перебил сержант, – кто получит денежки, если остальные устранятся?

– Тут все просто. В случае смерти любого из детей до составления нового завещания их доля распределяется поровну между остающимися бенефициарами.

– Получается, от смерти любого их них остальные выигрывают. А если останется только один, он и получит все?

– Да.

– Значит, теперь Сибелла и Ада получат по пятьдесят процентов, если старуха окочурится.

– Верно, сержант.

– А допустим, что умирают все – Сибелла, Ада и миссис Грин. Что станется с деньгами?

– Если у кого-то из девушек есть супруг, имение переходит к нему. Если Сибелла и Ада умирают незамужними, то все получает государство. При условии, конечно, что у них не осталось родственников. Насколько я знаю, так оно и есть.