Чародей - Анджей Ясинский

Местного короля жаба душила каждый раз, когда он смотрел на бесхозные территории, и однажды он придумал давать вольную крестьянам, которые согласятся тут жить, вести хозяйство, сеять, жать. Практически никаких ограничений нет, и даже налог — всего лишь половина урожая. Да еще в первый год не пожадничал король, заплатил нескольким чародеям из Оробоса, чтобы они обработали поля. Много те запросили, да справно поработали — стали давать земли, пропитанные заклятиями чародейскими, урожай. На три года хватило — потом чары стали выдыхаться. К тому времени уже много семей приехало, распахали делянки, обустроились. Эта бодяга длится уже около двадцати лет. Потихоньку люди приспособились, несмотря на нестабильные урожаи — то много родит земля, то почти совсем ничего. В общем, каменистая пустыня потихоньку снова вступает в свои права, преодолевая сопротивление местных. Одно хорошо: территории эти принадлежат королю, а не прочей знати, и он, хоть и махнул уже на свою давнюю задумку рукой, не тревожит устоявшееся положение. Тем более, что кое-какая прибыль все же есть. Рядом для надзора за землей заложили город с красивым названием Тарфея, а точнее, присвоили деревне покрупнее статус города и снабдили всем необходимым в виде мэра, чиновников, гарнизона. Чтобы было, кому лихих людишек погонять, налоги снять, другую половину урожая купить по фиксированным ценам. Опять же, из столицы инспекции регулярно наведываются, сборщиков проверяют. Так что те сильно не наглеют, Рокот доволен.

— Странно, земля-то нормальная. — Не выдержал я. — Почти чернозем. Откуда неурожаи-то?

Фермер снисходительно глянул на меня, потом задумался и почесал бороду.

— Говорят, тута в стародавние времена были сильные войны. Чи чародейские, чи архейские, то мне неведомо. Но с тех пор, сколько веков прошло, а растет тут все плохо. А можа, сказки все это. Жуковки тут живут и сжирают все на корню. Сидят в земле, годами без пропитания спят, а как что вырастет — вылазят и едят. Иногда не вылазят. Никто не знает почему. Двадцать лет тому назад совсем хорошо было. Эт, значит, как токмо чародеи поработали. О прошлом годе тоже было тихо и об этом годе вроде собиралось быть хорошо… Да вот, намедни, на поле я жуковку увидел. Мертвую, но все равно знак плохой, — грустно сказал Рокот. Снова почесал бороду, глотнул из стакана и продолжил. — Спасаемся старыми запасами, значит. Фруктовые деревья жуковки не трогают, только на них не заработаешь… хранятся мало, надо быстро собирать урожай, а рук-то не хватает. Пшеницу-то да греху сподручней собирать… — мужик замолчал. Вопросы у нас кончились, и Рокот, посидев в тишине минут пять, испросил разрешения заняться делами, а после милостивого кивка Карины куда-то ушел.

— Пойдем, посмотрим? — спросила она, глядя на меня.

— Поля?

— Ага, — кивнула девушка. — Хочу посмотреть, что там наши начародействовали. Ну и вообще, в чем проблема. Хотя я давно чувствую проклятье, наложенное на местность, но очень слабое. Может на поле оно будет посильнее.

— Мне самому интересно, — согласился я.

Оставив вещи рядом со столом и не заходя в дом, мы вышли со двора. Я поманил пальцем пацана, что все время за нами шпионил. Тот, поняв, что зовут именно его, сначала дернулся убежать, но любопытство превысило боязнь, и он как-то боком, мелко семеня ногами, подошел.

— Как зовут? — Спросил я, улыбнувшись.

— Козя, — хмуро ответил мальчишка. Лет ему было около десяти, и выглядел он как обычный пацан его возраста — чумазая мордаха, царапины где только можно: на щеках, руках и коленях. Сам босой. Штанишки аккуратно обрезаны в районе колен. Домотканая рубаха с отцовского плеча подпоясана на манер кафтана обрезком веревки.

— Далеко ближайшее пшеничное поле?

— Да не, — помотал он головой. — Но греха ближе, аккурат за домами начинается. — Парнишка махнул рукой куда-то в сторону, обозначив направление.

— Ну, веди, что ли. — Я протянул ему камешек, вокруг которого летали мелкие искорки — простейшая иллюзия, но пацан от нее пришел в восторг и всю дорогу игрался с подарком. Идти и вправду было недалеко, минут за десять мы дошли.

Карина медленно пошла по ниве, раскинув руки в стороны и касаясь ладонями верхушек растений. Я же тронул мальчишку за плечо:

— Козя, найди мне жуковку. Это не опасно?

Он отрицательно замотал головой:

— Не, Клешни-то на рту у них ого-го какие! — парень развел руками в стороны, показывая размер. — Тока они не больно кусаются.

Я усмехнулся: если он прав, то жуковки размером с хорошего такого коня и подростков типа нашего сопровождающего должны глотать не жуя. Впрочем, воображение у Кози было как у нормального рыбака. "Ого-го" оказалось все же поменьше. Жуковка — с мизинец взрослого человека. И действительно, жук жуком, только ярко-красный, с черными полосками по спине. Крылья если и есть, то атрофированы донельзя. Жвала, которые пацан назвал "клешнями на рту", были действительно большими относительно тела, но ничего особенного. Образец вел себя вяло: апатично перебирал лапками и временами раскрывал и закрывал свой ротовой аппарат, то ли пытаясь меня цапнуть, то ли просто для профилактики. Не углядев ничего интересного обычным зрением, я переключился на инфомагическое, и тут меня ждал сюрприз. Хмыкнув, я привычно разогнал сознание и погрузился в исследование. А когда вынырнул обратно, рядом со мной уже стояла Карина, вопросительно глядя на меня.

— Ну что? — спросил я.

— Довольно простое проклятье, но очень сильное, — начала отчитываться подруга. — Вернее раньше было сильным, сейчас действительно почти выдохлось. Вообще-то от него все насекомые должны были убраться отсюда подальше, но почему-то на этих, — она кивнула на жуковку в моей руке, — не подействовало.

— Да, — согласился я. — Проклятье лишь погрузило их в сон. Забавно: сотни лет прошли, а они все живы. Изначально это действительно были обычные жуки, но потом их изменили мейхи, чтобы уничтожать все живое. Но буквально через поколение эта установка деградировала, хотя и не исчезла совсем. Теперь жуковки реагируют лишь на растения. Причем только если растительной биомассы вокруг много. Как, например, на этом поле, — я широким жестом охватил гречиху, чьи стебли мирно покачивались на ветру, не подозревая о скором нашествии прожорливых насекомых. — Живут долго за счет того, что периодически впадают в спячку. Проснутся — слопают все вокруг, отложат личинки и снова в спячку. Но это редко происходит, иначе тут было бы не протолкнуться от них. Чаще просто спят в земле. Ты что-то говорила про химер, будто бы ваш брат любит ставить такие эксперименты над всякой живностью?